– Нет?
– Как она получила записку? На стук девушка не вышла бы. Он прижал лист бумаги к окну, там было написано что-нибудь вроде: «Костя жив, позвони по такому-то номеру». Здесь есть стационарный телефон? – Старик торопливо закивал. – Ну, вот. Анна позвонила, он сумел убедить ее встретиться, пообещал привести Мельникова. Но это должно быть место, которое не вызвало бы у нее больших подозрений. Лесопарк?.. Вряд ли. Пойми, он не изобретает новое, он вытаскивает старые воспоминания и превращает их…
Бабкин щелкнул пальцами.
– Что? – напряженно спросил Илюшин.
– Железнодорожный мост. Тот, куда любит приходить Сафонов.
– Андроников виадук!
Около воды дул ледяной ветер. Они оставили машину невдалеке, но пока шли до моста, Илюшин успел продрогнуть до костей. В Яузе отражался фонарь – золотое веретено наматывало черную речную волну. За подсвеченным монастырем металась в облаках луна.
Когда над головой прогрохотал поезд, Макар вцепился в перила.
– Там есть карманы! – еще в машине сказал ему Сергей. – Как выберешься на мост, беги до ближнего, он рядом.
Макар с трудом, преодолевая сопротивление ветра, поднялся наверх, и стало ясно, что его часть плана неисполнима.
Неподалеку стоял человек, держа в руке что-то вроде поводка. Конец его обвивался вокруг шеи девушки, сидевшей на перилах спиной к нему. Лицо у нее было прозрачное, как у призрака.
Человек положил руку ей на плечо. Макар проследил взглядом за веревкой: второй конец оказался привязан к ограде. Плохо. Одно неверное движение, и девчонка будет болтаться над Яузой со сломанной шеей.
– Аня! – позвал он.
Она очень медленно повернула к нему голову. Человек улыбнулся.
Вот, значит, как ты выглядишь без своей шапки. Славное у тебя лицо, дружок. Немножко безумное, но славное.
Илюшин поднял руки.
– Еще шаг сделаешь – она полетит вниз, – предупредил убийца.
– А толку-то? – громко сказал Макар. – Она ни черта не знает. Зря ты ее выманивал.
Лишь бы не поезд, подумал он, сколько у меня минут… пять, десять? Не больше десяти.
Человек на мосту молчал, вглядываясь в него.
– Ты ищешь преступника, из-за которого погибла твоя мать, – сказал Илюшин.
– Откуда ты знаешь?
– Анна рассказала тебе о нем?
– Ничего-то ты не знаешь, дурачок.
– Она сказала тебе о нем? – повысил голос Макар, не сводя взгляда с такого приятного, такого знакомого лица.
Убийца осклабился.
– Детка Анечка бредит. Детке Анечке нужно к мамочке. Мамочка внизу, в речке, смотрит, ждет свою малышку…
– Бредит? – Макар коротко рассмеялся. Нездоровый это был смех, но он не смог удержаться.
Ночь, девушка с петлей на шее, траурная лента реки, и выкаченный белый глаз луны, и дикий ветер, от которого ломило уши, – все принадлежало этому существу с немигающим взглядом и писклявым голосом, и Макар принадлежал ему с того момента, как поднялся на мост. Они попали в его сон. Ухнули в кроличью нору и приземлились на груду костей Бармаглота.
– Тебе пора. – Убийца требовательно дернул подбородком вниз, словно ждал, что Илюшин сам перевалится через перила.
– Что еще она сказала?
– Пошел! – заорал тот.
Девушка сидела как мертвая. И вдруг губы у нее зашевелились.
– Что?! – не расслышал Макар.
– Я сказала ему, что это он сам!
– Заткнись! – Человек на мосту сделал короткое движение, и Илюшин понял, что он вот-вот столкнет ее вниз.
– Стой! – заорал он во всю глотку.
– Пока-пока!
– Зеркало! – по наитию выкрикнул Макар.
Тот замер. Его ладонь лежала на плече девушки, Илюшин видел, как сжимаются длинные пальцы. У Анны от боли исказилось лицо.
Он готов был поклясться, что в глазах убийцы что-то мелькнуло.
– Зеркало, – повторил Илюшин, чувствуя себя утопающим, поймавшим невесть откуда прилетевший спасательный круг. Его швыряло волнами, не было видно ни огней, ни берега, и все, что он мог, – вцепиться в брошенное ему слово, не раздумывая, что оно значит.
Человек озадаченно смотрел на него.
– Ты хоть раз видел свое отражение? – спросил Илюшин.
Что он несет, этот парень, трясущийся то ли от страха, то ли от холода? Кастор прищурился, решая, в какой очередности их убрать. Если столкнуть дурочку, парень удерет. А он, похоже, и впрямь что-то знает.
ЗЕРКАЛО
Слово ударило его, разлетелось на осколки, один впился в висок. Кастор поморщился, мотнул головой, пытаясь избавиться от боли.
прохожий рекламные щиты от него закрывают витрины зеркала не увидеть не разглядеть царапина его могут запомнить
– Как ты думаешь, почему Елена Матусевич открыла тебе дверь? – кричал парень. – Да потому что она тебя узнала! Ты – друг ее сына, она тебя не боялась!
ЕЛЕНА МАТУСЕВИЧ
Что ты делаешь никита пожалуйста не надо не трогай собаку фредди отойди нет нет НЕТ никита это же я
– Вспоминай себя! Кто ты такой? Что ты делал две недели назад?
Я – Кастор, подумал он, этого достаточно, как много развелось вокруг сумасшедших.
Но что я делал две недели назад?
– Ты переехал в коттедж Рытвина, с этого все и началось. – Парень незаметно успел подойти еще ближе. – Фотографии! Помнишь фотографии?
Кастор попытался сосредоточиться, но треснувшая скорлупа белая башня человек в окне могилы могилы могилы мамино лицо на фото я сам ее снимал чужие лица листья уносит сгорит гниет в земле
– Как тебя зовут? – Парень отчаянно перекрикивал ветер. – Ответь мне! Как тебя зовут?
– Кастор. – Он не узнал собственный голос.
– Ты выдумал это имя! Тебя зовут Никита Сафонов. В две тысячи девятом году твою мать убил кто-то из твоих друзей. Ты помнишь это?
осин лежит ничком вокруг темно высоко над головой раскачивается красный фонарь где-то чавкает грязь я больше ничего не знаю об эмиле…
– Эмиль мне не друг, – прохрипел Кастор.
Ему почудилось, что в глазах парня мелькнуло сострадание.
– Там поезд, – вдруг сказала девушка, глядя за спину Илюшина.
– Не подходи! – предупредил убийца.
– Он друг. Все они были твоими друзьями. Эмиль, Артем, Люба, Борис.
– Не подходи!
– Поезд! – отчаянно закричала девушка, но Макар уже и сам слышал нарастающий грохот. Фигура Бабкина возникла на другом конце моста, он приближался очень быстро, но было ясно, что ему не успеть.
– Твою сестру зовут Таня Порошина, она тебя ищет!
– Стой на месте!
– У тебя есть телефон! Включи камеру и ПОСМОТРИ НА СВОЕ ЛИЦО!
За спиной все громче стучали колеса.
Кастор сунул руку в карман, вытащил что-то и разжал кулак. На ладони лежал ключ.
– Что это? – высоким голосом сказал он. – Кто мне подбросил?
Какая знакомая вещь. Дергается в пальцах, как живой, не попадает в замочную скважину… Откуда я знаю эту дверь, эту комнату, этот дом? Кот выпрашивает еду, поднимается на задние лапы, это не мой, зачем он здесь.
Кастор выронил ключ.
эмиль артем люба борис мы смеемся жизнь прекрасна дождь прошел сирень пахнет счастьем все будет хорошо я говорю а теперь минутка ретро-фото
ЩЕЛЧОК ЗАТВОРА
Эмиль в кафе. Я снимаю его через стекло, стоя снаружи, меня толкают проходящие мимо люди.
меня зовут кастор это переводится как прочная скорлупа подождите это чушь кастор это что-то про звезды
ЩЕЛЧОК ЗАТВОРА
Лобан смолит сигарету за сигаретой. В следующую секунду он замечает меня и показывает мне кулак.
меня зовут кастор это переводится как амальгама звезды отражаются в зеркале в окне в воде в глазах а я где я где я где я почему я себя не вижу
ЩЕЛЧОК ЗАТВОРА
Любка хлопает дверью института, бежит к кафе, где ждет ее Эмиль, останавливается у дороги. Я сажусь на корточки на другой стороне и жду. Зеленый сигнал для пешеходов. Она делает первый шаг.
меня зовут альдебаран созвездие бешеных псов нет не бешеных но каких почему я не помню
ЩЕЛЧОК
Машина Артема притормаживает перед кафе, Артем смеется, машет рукой из машины: поехали, бурлаки! Мы бежим к нему, вокруг весна, мы будем жить вечно.
я не знаю кто я почему скорлупа трещина в виске если откроется мое лицо что внутри почему я вижу себя как меня зовут где мое имя где моя мама
Илюшин подхватил девушку – она показалась невесомой – опустил на землю и стянул с ее шеи петлю.
Обернулся, приготовившись драться насмерть.
На него смотрел Никита Сафонов. Оцепеневший, перепуганный Никита Сафонов: губы прыгают, в глазах ужас, как у человека, заснувшего в своей постели и проснувшегося на краю небоскреба. В той руке, где был ключ, теперь лежал телефон.
– Откуда у меня?.. – растерянно начал Сафонов. И вдруг с ужасом отбросил его, как смертельно опасную тварь.
Грохот нарастал с каждой секундой. Поезд мчался со стороны Курского вокзала.
Сафонов перевел взгляд на Анну и пошатнулся.
Я пошатнулся. От этого движения со мной произошло что-то странное: мою голову с силой встряхнули, точно пластиковый шар с лотерейными билетами, и каждый билет раскрылся. Крылышки сотен бабочек, готовых взлететь. Вспышки в небе, спустя миг взорвавшиеся огненными цветами фейерверка.
На билетах были не числа, а воспоминания. Я выиграл в этой игре свою память.
Кресло на колесиках. Грузовик возле коттеджа.
Фотобумага плавно опускается в кювету.
Запах проявителя и фиксажа.
Пробковая доска. Я расплачиваюсь в книжном магазине, заодно покупаю маленький блокнот с Тоторо: целая стопка их лежит на кассе.
Электричка. Бегущие лошади на ипподроме.
Нож в моей руке, белый лохматый терьер жмется к стене. Лай, звон разбитого стекла, вопли, хруст веток.
«Ты что, зачем?» – кричит Артем.
Тени деревьев. Люба идет навстречу. Неподвижное тело на парковой дорожке.
Живой Эмиль.
Мертвый Эмиль.
Как я мог развязать руки, если они были связаны?
Почему я был сыт, если никогда не покупал еду?