— Ты мог совершить свое путешествие во времени, поскольку, кроме могучей потребности возвращения с целью исправления допущенной ошибки, ты отличаешься необычным строением мозга. Но твое вмешательство привело к тому, что ты совершил еще более важную ошибку, ошибку, которая включает два совершенно разных аспекта: один личный, другой общий… — Бретон-старший, голос которого дрогнул, сделал несколько шагов и оперся о заваленный всяким хламом верстак. Скованность его движений напомнила Джеку, как ему трудно было ходить с сетью проводов, прикрепленных к коже.
— Личный аспект этой ошибки, — продолжал Бретон-старший, — состоит в том, что ты никогда не соглашался со смертью Кэт, ибо это означало бы принятие на себя, хотя бы частично, ответственности за то, что произошло. Трагедии случаются с людьми, но мера их значения для человека определяется его умением стряхнуть с себя то, что произошло, и найти новый смысл в жизни. Или это звучит для тебя как статья из журнала «Ридерс дайджест»?
Джек Бретон наклонил голову.
— Ты так думал, ты даже, хотя и не хочешь этого признать, начал замечать правду в том, что я говорю. Где то счастье, которое ты надеялся найти во Времени В? Разве все сложилось так, как ты себе это представлял?
Джек Бретон, поглядывая на Джона, заколебался, но только на миг.
— Конечно же, складывается. У меня есть определенные проблемы с Кэт, но это дела личные…
— Неправда! — Единственный глаз Бретона-старшего блеснул, как рефлектор. — Но есть и другая причина, по которой ты должен вернуться в свое время. Если ты этого не сделаешь, то уничтожишь две Вселенные!
Для Джека Бретона эти слова прозвучали странно знакомо, как будто он уже слышал их в каком-то забытом сне. В первую минуту он хотел инстинктивно воспротивиться, хотя какой-то частью своего сознания уже давно знал, что небеса — его враги. Он почувствовал, как под ним подгибаются колени.
— Говори дальше. — Голос его звучал слабо.
— На каком уровне будем говорить?
— На самом элементарном.
— Ладно. Как ты, наверное, помнишь, интенсивно изучая электрические явления, ты пришел к выводу, что основной трудностью в создании хрономобиля является необходимость отказа от закона Кирхгофа. Я же детально занялся вторым законом термодинамики и тем фактом, что алгебраическая сумма электромобильных сил в каком-либо замкнутом контуре или сети равна алгебраической сумме продуктов сопротивления каждой порции…
— Ты должен подать это доступнее, — прервал его Джек Бретон. — Я сейчас плохо соображаю.
— Ладно. Мое время и так уже кончается. Перейдем к закону сохранения массы и энергии. Вселенная является изолированной системой и должна подчиняться принципу, соответственно которому сумма ее масс и энергий всегда остается постоянной. Пока ты пребывал во Времени А, Вселенная содержала всю массу и энергию, которой когда-либо обладала или могла бы обладать. — Бретон-старший начал говорить быстрее. — А ты, Джек, являешься объектом, содержащим определенную массу и энергию; покинув вселенную Времени А, ты создал пустоту там, где пустоты не должно быть, равно как внедрение во Время В явилось причиной избытка, нарушив тем самым фактуру пространственно-временного континуума. Такие нарушения равновесия могут быть допущены лишь на очень короткие отрезки времени…
— Так вот, значит, как… — тихо сказал Джон Бретон, в первый раз вмешавшись в их разговор. — Так, стало быть, этим были вызваны все те явления: уменьшение гравитационной постоянной, метеориты и так далее. — Он задумчиво посмотрел на Джека. — Это действительно началось в тот вечер, когда ты пришел. Теперь я припоминаю. Я даже видел два метеорита, когда Гордон и Мириам уезжали. И это тогда. Карл позвонил и сказал…
— Мое время почти истекло, — прервал его Бретон-старший. Он сел боком на крышку верстака, а его голос перешел в полный усилия шепот. — Джек, чем дольше ты будешь оставаться вне своей собственной Вселенной, тем в большей степени вызовешь нарушение равновесия, которое в свою очередь приведет к уничтожению обоих потоков времени. Ты должен возвратиться. И немедленно!
— И все же я этого не понимаю. — Джек Бретон сделал глубокий вдох, стараясь заставить свой мозг работать. — Ты утверждаешь, что, оставшись здесь, я уничтожу Вселенную, а ведь ты сам должен был прийти в настоящий момент времени из будущего, которого, в соответствии с твоими словами, не должно существовать.
— А как ты думаешь, насколько большой скачок мне пришлось совершить?
— Не знаю. — Джек Бретон чувствовал, что его охватывает ужас.
— Двадцать лет? Тридцать? — настаивал Бретон-старший.
— Ну… что-то в этом роде.
— Я отступил на четыре года.
— Но… — Голос Джека прервался. Одновременно он заметил, что Джон тоже потрясен — так изменилось его лицо.
— Я старше тебя на четыре года. — Бретон-старший замолчал, стараясь собраться с силами. — Вижу, что ты все еще не можешь осознать сложившуюся ситуацию. Это моя вина, что я не сумел объяснить тебе это лучше, но я рассчитывал на то, что ты поймешь… Ты еще не видишь, Джек? Я то, чем станешь ты через четыре года, если ты убьешь свое воплощение и будешь жить с Кэт во Времени В. Я сделал именно то, что ты намеревался сделать, когда пришел сюда, и мне это удалось… Мне это удалось! — Бретон-старший засмеялся — Джек никогда не слышал такого смеха — и снова заговорил, не обращаясь, однако, ни к кому; его отрывистые фразы рисовали апокалипсическое видение битвы добра со злом.
По мере того, как узы гравитационной силы ослабевали, планеты отрывались от своего родного Солнца, отыскивая новые орбиты, соответствующие изменившемуся соотношению сил притяжения и отталкивания. Но они не двигались достаточно быстро — Солнце стягивало их, как безумная мать, охваченная желанием убить собственных детей. Распухшее, переполненное гноем собственного ядерного распада, оно поражало свое потомство смертоносным излучением неслыханной силы.
Бретон-старший четыре года существовал в мире, ставшем ареной двух видов смерти; они соперничали друг с другом за самую обильную жатву. Древний бич людей — голод — шел сейчас рядом с новым — скоротечным раком и множащимися случаями появления непригодных для жизни мутантов.
Когда Кэт умерла от неизвестной болезни, он открыл в себе нечто, чего в нем не было со времен его первого путешествия во времени, — хрономобильную способность, проявляющуюся у других как угрызения совести. Он приступил к конструированию нового хрономобиля и, хотя в этом ему мешало отсутствие глаза, который он потерял в результате болезни, закончил эту работу в течение нескольких недель. Он ставил перед собой одну цель: убедить Бретона А, чтобы он вернулся в свой собственный поток времени, вернув общее равновесие, пока еще не поздно.
Если бы это ему удалось, поток Времени В, ведущий к гибели Вселенной, не свернул бы со своего пути — справиться с этим уже было невозможно, — но он вызвал бы ответвление, боковой поток времени. Это было бы модифицированное Время В, в котором Кэт и Джон Бретоны дожили бы до конца дней своих в покое.
Польза для Бретона-старшего, вытекающая из этого, имела бы скорее философский характер, нежели практический, так как в соответствии с суровыми законами хрономобильной физики само его присутствие в этом времени, если бы он решил в нем остаться, привело бы этот мир к уничтожению. Но увидев то, что он увидел, он был готов удовольствоваться сознанием, что где-то и когда-то существует эта другая Вселенная.
Первоначально, готовясь к путешествию, он намеревался взять с собой оружие, чтобы иметь уверенность, что он отправит Джека Бретона в его мир — точно так же, как в той далекой жизни, значительно раньше он уладил дело со Спиделом.
Но это был бы легчайший путь, а кроме того, Бретон решил покончить с убийствами.
Однако если бы ему не удалось убедить Джека, он умер бы со страшным бременем сознания, что потянет за собой все живые существа всех этих миров…
Слушая эти слова, Джек Бретон чувствовал, как на его плечи наваливается тяжесть, превышающая его силы, — тяжесть двух Вселенных. Повествование его жутковатого старшего воплощения о чудовищных ужасах, ожидающих в будущем этот поток времени, глубоко потрясло как его душу, так и тело; на него нахлынула обессиливающая тошнота, холодный пот заливал его тело. Его собственная, личная Вселенная рушилась, а он не имел желания воспрепятствовать этому, крикнуть «нет!», как будто это могло что-нибудь изменить.
Но Бретон-старший стоял перед ним ожидающе — Дориан Грей его прошлого и будущего.
Дрожа всем телом, Джек Бретон отшвырнул пистолет, подбежал к Бретону-старшему и схватил его за руку.
— Да, — прошептал он. — Да, я возвращаюсь. Только перестань. Обещаю.
Бретон-старший, цеплявшийся за верстак, произнес только одно слово:
— Благодарю.
И исчез.
Джон Бретон внезапно осознал, что между ним и верстаком, на который он смотрел, уже никого нет. Он беспомощно оглянулся и посмотрел на Джека Бретона, лицо которого после перенесенного шока было белее бумаги. Они пережили момент полного понимания, не имеющего ничего общего с телепатией.
— Я… — Джек не мог найти слов. — Я сейчас тебя развяжу.
— Буду тебе признателен, однако это не изменяет факта, что меня мутит от твоей наглости.
— Меня это особо не удивляет.
Джек открыл ящик верстака и достал оттуда катушку лески. Потом подошел к Джону и гильотинкой перерезал его путы — леска отскочила с металлическим звуком, освобождая руки Джона. Джек как раз намеревался перерезать нить, соединяющую плечи Джона с потолочной балкой, когда услышал звук останавливающегося у дома автомобиля. И сейчас же после этого раздались характерные хлопки закрываемых дверей.
Джек Бретон сунул Джону катушку в окровавленную ладонь и подбежал к верстаку. Вскочив на него, он раздвинул занавески. В искрящемся свете, льющемся с неба, он увидел силуэт «плимута» Конвери. Кэт уже бежала в сторону домика, а контуры ее тела казались обрисованными серебристым инеем. Бретон в последний раз насытил глаза видом ее: овальное лицо, стройные ноги, вздымающаяся во время бега грудь — все это наполнило его острой болью.