— Тебе и вправду жаль?
— Да, Алек.
— Ему выстрелили в спину. Не оставили ни шанса.
Кейт беспомощно развела огрубевшими от многолетней работы руками.
— Не подумай чего, Алек. Барбара ездила с Локхартом в город и ходила с ним к доку Селдону. А на ночь он оставался в доме Джубала.
Уилл отступил от окна.
— Ради бога, не выходите! — сердито бросил ему в спину Селдон. — Вам туда нельзя!
— Я сам могу сказать ему это.
Едва Уилл, спустившись по ступенькам, ступил на тротуар, как по заполнившей улицу кавалькаде прокатился негромкий ропот удивления. Некоторые подтянулись, другие напряглись, третьи растерянно заёрзали в сёдлах, и все обратили взгляды к Вэггоману — что скажет и сделает старик?
Уилл неторопливо вышел вперёд и обратился к Вэггоману, не обращая внимания даже на то, что тот как будто и не замечал его.
— Вэггоман! Знаю, ты не поверишь, но мне жаль. Говорю тебе, это не моих рук дело. Я бы посчитался с ним позже, но только по-мужски, встретившись лицом к лицу.
Кейт повернулась к нему с растерянным лицом. Вэггоман поднял голову, пристально всматриваясь в говорившего. Напряжение растянулось, грозя вот-вот оборваться.
— Я бы не стал винить тебя, Локхарт, если бы ты убил его честно, по справедливости, хотя и убил бы тебя за это. Но на тебя никто ещё не указал. По-моему, ты не из тех, кто стреляет в спину. Или, — добавил он, не меняя тона, — бьёт в спину ножом, как, говорят, ты сделал в Рокстоне.
Вэггоман перевёл взгляд на Кейт, и Уилл, внимательно наблюдавший за ними, вдруг понял для себя кое-что.
Не настоящее разделяло сейчас морщинистого старика на коне и немолодую грубоватую женщину, стоявшую перед ним в уличной пыли. Их взгляды столкнулись над прошлым, над теми далёкими, бурными годами, что посеяли неприязнь, враждебность и подозрительность.
И снова тишину нарушил размеренный, отстранённый голос Вэггомана.
— Всё кончено, его больше нет. — Он помолчал и уже другим тоном, жёстким, звенящим, добавил: — Кто-то это сделал, и я его найду!
Не обронив больше ни слова, Алек Вэггоман тронулся дальше по улице, и процессия, придя в движение, медленно, почти неслышно последовала за ним. Уилл знавал смерть, и сейчас, глядя в спину старику, понимал — тот не удовлетворится ничем, кроме смерти. И лишь один всадник задержал на нём прищуренный взгляд — помощник шерифа Том Куигби.
Вместе с Кейт Уилл смотрел вслед накрытой брезентом подводе и видел прямую, как стена, несклоняемую спину Вэггомана. Теперь он уже не сомневался.
«Он не успокоится, пока не найдёт того, кто это сделал. А когда найдёт — убьёт».
Кейт медленно обернулась и ступила на тротуар.
— Теперь всё получит Фрэнк Даррах, — негромко сказала она.
Уилл кивнул. Кейт хотела, наверно, сказать что-то ещё, но потом только покачала головой — молча и неодобрительно.
Горечь, отчаяние и беспомощность. Ничего другого не осталось, чтобы заполнить долгие, пустые часы. Алек Вэггоман искал помощи в прошлом — и не находил. Искал надежды в будущем — и не видел. Будущее ушло вместе с Дейвом. И всё же долгий день как-то прошёл. После полудня доктор Селдон провёл предварительное расследование. Свидетели дали показания. Выяснилось, что сначала нашли осёдланную лошадь и только потом, пройдя по её следу, наткнулись в придорожных кустах на тело Дейва. Отыскать след убийцы не получилось — дорога была затоптана. Вердикт прозвучал неопределённо и жестоко: смерть от руки неустановленного лица или лиц.
Прошедшие на следующий день похороны собрали едва ли не весь город. Дейв упокоился рядом с матерью, на небольшом, прячущемся в тени деревьев кладбище. Священник говорил только хорошее. Вэггоман сдержанно принимал бесконечные соболезнования, чувствуя себя человеком, существующим в пустоте, окружённой бесцельно кружащимися минутами и часами.
Наконец церемонии завершились. Так и не обронив ни слезинки, он неловко забрался в седло и отправился в долгий путь через пустые мили к пустым просторам «Колючки». Один в похожем на крепость доме, Вэггоман посмотрел в глаза пустому будущему.
У него было виски, но он знал, что виски не даёт ответов, и ходил, ходил, ходил по пустым комнатам, отказываясь жалеть себя, отказываясь от бессмысленной скорби.
Постепенно хаос в голове сменился строгим порядком, и тогда Вэггоман свалился на кровать и уснул. Утро он встретил энергичным и бодрым. Умылся, побрился, а услышав сигнал к завтраку, вышел из дому — новой, твёрдой и решительной походкой.
Не зная, чего ждать, собравшиеся помалкивали и с любопытством поглядывали на Вэггомана, спокойно и с отменным аппетитом завтракавшего во главе дощатого стола. Посреди трапезы он нарушил соблюдавшуюся годами традицию, заговорив о делах с Виком Хансбро, молча сидевшим в дальнем конце.
— Вик, я проверил документы — у нас недочёт по говядине. — Над столом снова повисло молчание, все головы повернулись к Вэггоману. Управляющий положил вилку и нож и утёр широкой ладонью прятавшиеся за бородой губы. — Недочёт означает, что скот у нас крадут, — спокойно продолжал старик. — Поступим так же, как всегда. И будем иметь в виду, что как раз скотокрады могли убить Дейва.
— Точно... могли... — пробормотал Вик, торопливо глотая непрожёванное.
— Первым делом займёмся пропавшим скотом. Пятьсот долларов тому, кто отыщет бычков с нашим клеймом. Тому, кто найдёт убийцу Дейва, пять тысяч долларов.
Мгновение ошеломлённого молчания... и все заговорили разом. Вэггоман не стал вмешиваться. Даже полуслепой, он уже заметил пару задумчивых лиц. Циничная логика подсказывала, что кое-кто из сидящих за этим столом знает не только, куда подевались бычки, но и может рассказать об убийстве Дейва. Щедрое денежное предложение — самый верный способ вытащить нужные сведения.
Поднимаясь из-за стола, старик с грустью подумал, что деньги есть, что, по крайней мере, их, как и власть, у него никто ещё не отнял. Он надел старый патронташ с потёртой кобурой и, чувствуя на бедре привычную тяжесть оружия, отправился к корралю, где уже седлали лошадей.
Знакомая, шумная и весёлая, суета пробилась в затворенные уголки памяти, и под белыми усами задрожала хмурая улыбка. Когда-то, давно, вот так начиналось каждое утро, и Алек Вэггоман был едва ли не самым шумным. Он расправил плечи, легко поднялся в седло и отъехал в сторонку, наблюдая за разъезжающимися парами и по одному людьми.
Когда все разъехались, Вэггоман в одиночку выехал из загона навстречу безжалостно расплывшемуся утру. Он знал, что к исходу дня известие об обещанной премии распространится далеко за пределы ранчо и напугает одних, заставит задуматься других и подтолкнёт к действиям третьих. Дело нужно довести до конца. Он хотел мира и в результате потерял сына. Скоро потеряет и зрение. Вэггоман хотел, чтобы к тому времени, когда слепота окончательно возьмёт верх, у него уже не оставалось причин сожалеть о Дейве.
Направляя себя по такому пути, Вэггоман рассчитывал уберечься от печали. Обмануть новое, гнетущее одиночество можно было только безжалостной работой, стремлением к поставленной цели, погоней за результатом, при которой на всё остальное не остаётся ни физических, ни душевных сил. Так бывало в юности. И к этому же приёму он решил обратиться накануне, перед тем как лечь спать.
День закончился, но не все вернулись на ранчо. Сам Вэггоман, вымотавшись к вечеру, быстро уснул. На следующий день всё повторилось: он выехал утром, а вечером, сидя в кресле на веранде, наблюдал за возвращающимися на загнанных лошадях работниками.
Один из них забрался далеко на север, к Турецкому ручью, где и нашёл клеймёного бычка-годовика в узком каньоне возле жалкой, кишащей детишками глинобитной хижины какого-то поселенца-гомстедера[8].
Молча выслушав обнадёживающий отчёт, Вэггоман вовсе не взвился от злости, как, наверное, ожидали некоторые.
— Думаю, они нашим мясом уже давно кормятся. Может быть, с самого начала, как только там обосновались. Что ж, наверно, им без него никак. — Заметив, что принёсший эту весть работник впал в уныние, старик сухо добавил: — Первый случай в наших краях, когда голодному удастся полакомиться пятисотдолларовой говядиной.
Работник просиял от радости и, провожаемый взглядом Вэггомана, побрёл к бараку. Такая новость только подзадорит остальных на ещё более внимательные поиски.
Вик Хансбро к ужину не вернулся. Неспешно поев, Вэггоман удобно устроился на крылечке, закурил сигару и подумал, что совсем недавно едва не выгнал Вика с ранчо. Теперь же этот беспощадный, умеющий настоять на своём управляющий оставался, как и было многие годы, единственным, на кого он мог положиться.
Землю уже укрыли черно-синие тени, и ветер принёс первый ночной холодок, когда Хансбро въехал во двор и спешился у ступенек.
— Есть что-то новое? — бесстрастно поинтересовался Вэггоман.
— Похоже на то, — проворчал Хансбро.
Старик моментально оживился.
— Это касается скота или... Дейва?
— Думаю, и одного, и другого.
Вэггоман поднялся и отбросил сигару, которая, ударившись о землю, разлетелась фонтанчиком красных искр. Спустившись по скрипучим ступенькам, он остановился перед Хансбро.
— Выкладывай, Вик.
— Тебе это не понравится, Алек.
— Это уж мне решать.
— Ладно. У меня с самого начала было что-то вроде предчувствия. Так оно и оказалось. Это дело рук «Полумесяца». Давно ли они наш молодняк крадут, сказать трудно. Но тогда получается, что они же могли и Дейва...
В глазах старика мелькнуло разочарование. Черты лица заострились, как будто всё в нём отвергало такое предположение управляющего.
— Ты перестарался, Вик. Кейт Кэнадей никогда не трогала чужой скот. Тем более наш. И Дейву она ничего плохого не сделала бы.
Вик упрямо пожал могучими плечами.
— У меня есть доказательства, Алек. Если не прав, можешь меня выгнать. Я сам отведу тебя куда надо и покажу ворованный скот.