Советская ярмарка должна была открыться в Париже в первую неделю сентября 1961 года. Проведя в августе отпуск в Швейцарии, я отправился в Амстердам за некоторыми материалами для Алекса, после чего вылетел на четыре дня в Москву якобы для осмотра проходившей там французской выставки. Как и Алекс в Лондоне, я прошел через московскую таможню с двумя большими чемоданами. Поскольку Алекс меня сопровождал, досматривать меня не стали, что было весьма кстати: в моих чемоданах находились приемник и несколько картин, полые рамы которых были набиты роликами с микропленкой и отпечатанными на папиросной бумаге инструкциями.
В этот мой приезд мы с Алексом виделись мало.
Правда, он успел познакомить меня со своей женой и дочерью Галиной. Галина была симпатичной девушкой лет пятнадцати, смуглой и крепкой, с такими же, как у отца, умными, глубоко посаженными глазами. Потом, за обедом в ресторане, Алекс много рассказывал мне о дочери, и видно было, что он очень горд ею.
За исключением этих коротких встреч, мы с ним почти не виделись: следовало избежать подозрений, что я приехал только ради него, да и потом, он все равно должен был скоро приехать в Париж - его командировка была делом почти решенным. Ему поручалось провести предварительные переговоры с французскими промышленниками. Поскольку он уже возглавлял советскую делегацию, успешно работавшую в Англии, был на советской выставке в Эрлз-Корте и сопровождал мадам Серову, Алекс пользовался репутацией ценного работника, установившего деловые связи с Западом - особенно в моем лице. Ну а раз Москва приглашала на ярмарку в Париже и меня, были все основания надеяться, что советская сторона направит туда именно Алекса, чтобы заодно укрепить контакт с тем представителем буржуазного мира, который уже помог ей организовать поездку делегации в Лондон и может оказаться полезным и впредь.
Дата приезда Алекса в Париж была неизвестна. Он мог прилететь в Париж как к открытию, так и к закрытию ярмарки. Я получил указание быть в Париже 6 сентября и обязательно встретить его в аэропорту. Как это осуществить моя забота. Главное - максимально оперативно и со всеми необходимыми предосторожностями связать его с агентами союзнических спецслужб и быть готовым в любой момент помочь доставить его в комнату, которую предстояло снять и оборудовать в одном из фешенебельных районов Парижа.
Перед отъездом из Англии я получил одно очень странное задание, смысл которого мне объяснили уже после его выполнения. Задание было сформулировано следующим образом: "Вот вам ключ. Отправляйтесь в камеру хранения на вокзале Виктория. В указанном ящике возьмите чемодан и пройдите с ним через весь вокзал. Остановитесь на две минуты перед расписанием движения поездов. Затем вам надо выйти из здания вокзала, еще на две минуты остановиться перед театром "Ньюз" - и подойти к стоянке такси".
Я сделал, как было сказано. Парусиновый чемодан был совсем новенький и, судя по всему, пустой. Впрочем, в нем могли находиться какие-нибудь бумаги. Какой же ценный груз я носил по вокзалу Виктория? Я ни с кем не заговаривал, и никто не заговорил со мной. Садясь в такси, я по-прежнему не имел ни малейшего представления о том, какое задание выполняю. Все выяснилось, когда я передал чемодан: находившиеся на вокзале двадцать четыре английских агента, многие из которых не знали друг друга, должны были внимательно меня разглядеть, для того чтобы опознать потом в Париже, где в их обязанности будет входить как обеспечение моей безопасности, так и организация доставки Алекса в операционный центр.
6 сентября мой самолет приземлился в парижском аэропорту Бурже. Отметившись в гостинице, где мне был забронирован номер, я поехал назад, в аэропорт, - встречать самолет "Аэрофлота" из Москвы. Алекса среди пассажиров не было. Начались ежедневные поездки в аэропорт. Самолеты "Аэрофлота" садились дважды в день - кроме субботы и воскресенья, что позволяло мне проводить уик-энд дома, в Англии. В понедельник я снова вылетал в Париж к первому рейсу "Аэрофлота" и приступал к своему дежурству. Алекс прилетел только 20 сентября. Он вышел из помещения таможни улыбающийся, полный энергии и оптимизма: ведь начинался его первый визит в город веселья и любви! Он, похоже, ожидал и того и другого. Пока мы ехали в его гостиницу, расположенную недалеко от советского посольства, глаза у него так и сияли. Он хлопнул меня по колену:
- Гревил, это потрясающе, просто потрясающе: мы в Париже!
Я улыбнулся:
- Наше пребывание здесь не будет сплошным праздником: тебе придется заниматься и кое-какими делами.
- Не беспокойся, времени хватит на все! Я собираюсь все съесть, все выпить, все увидеть, все сделать... Посмотри-ка на эту блондинку!
- Уже? - спросил я.
- Ну конечно, почему бы и нет? Чем раньше, тем лучше!
Когда мы притормозили на перекрестке, Алекс обернулся, чтобы еще раз полюбоваться блондинкой.
- В Париже девушек много, - предупредил я, - но тебе следует быть осторожным: никаких случайных знакомств!
- Надеюсь, ты не будешь возражать, если я поохочусь в посольстве или на ярмарке?
- Это уже лучше. Но будь осторожен.
- Слушаюсь, сэр, я буду очень осторожен: подыщу себе какую-нибудь симпатичную девушку из Москвы.
- Кстати, у нас тут есть несколько симпатичных девушек из Лондона - на любой вкус.
- Чем больше, тем лучше! - радостно воскликнул Алекс.
Зная, что ему предстоит: дни, заполненные встречами с французскими промышленниками и инженерами, продолжительные вечерние приемы в советском посольстве, долгие ночные беседы с офицерами разведки, да еще увлекательные любовные приключения, к которым он явно готовился, - я не мог не восхититься его верой в свою неиссякаемую энергию. Но таков был Алекс - готовый ко всему. Эта решительность сквозила в каждой черточке его лица. Вручая мне в гостинице пятнадцать роликов пленки и кучу фотокопий различных документов, он заявил: "А теперь займемся делом!"
Первые два дня прошли в бытовых хлопотах, встречах с советскими дипломатами и экскурсиях по городу в моем обществе. Мы побывали всюду: поднимались на Эйфелеву башню, ходили по Лувру, катались по Сене на теплоходе. И всюду мы видели девушек: немок с "лейками", американок с дорогими кинокамерами и француженок... с улыбками. Алекс флиртовал со всеми, как сумасшедший, но все-таки в последний момент сдерживался и не назначал свидания неизвестным красавицам, как ему и советовали самым настоятельным образом. А наше путешествие продолжалось: Триумфальная арка. Дом Инвалидов, Блошиный рынок, прогулка по Елисейским полям до бульвара Капуцинов. "Пошли, Гревил, пошли, никаких такси, ты еще не устал!" Никогда прежде мы не были так свободны в своих действиях: советская сторона рекомендовала Алексу встречаться со мной почаще, потому что я мог представить его французским бизнесменам. Когда я рассказал Алексу о насыщенной программе деловых встреч и посещений заводов, он только пожал плечами:
"Хорошо, Гревил, займемся этим!" За словом у него всегда следовало дело. Французы оценили его энергичность: он был желанным гостем всюду. Его нагружали брошюрами, каталогами, проспектами. Один из его визитов снискал особое одобрение Москвы. На заводе по производству полупроводников Алексу показали то, чего не показывали даже недавно побывавшему там Хрущеву: комнату, через которую рабочие проходили в цех, где происходила сборка высокочувствительной аппаратуры.
Пол этой комнаты был покрыт ворсистым материалом, собиравшим пыль и грязь с подошв обуви, а в забранных стальной сеткой стенах находились громадные пылесосы.
Входящего обвязывали тесемкой вокруг пояса, чтобы с него не сдуло пиджак, потом закрывали дверь и включали мотор: его брюки и пиджак вздувались, галстук принимал горизонтальное положение - и на выходе на нем не оставалось ни одной пылинки.
Это был чудесный сентябрь. Мы гуляли по бульварам и смотрели на очаровательных парижанок, только что вернувшихся после летних отпусков и пьющих свой утренний кофе за столиками уличных кафе. Воздух был напоен ароматом, сияющие витрины магазинов манили новыми товарами, и даже завывания сирен полицейских машин казались веселыми. В конце дня кафе на Елисейских полях заполнялись служащими, решившими выпить пива или рюмку аперитива по дороге домой. Мы тоже заказали пива, усевшись так, чтобы видеть купающуюся в ярких лучах заходящего солнца Триумфальную арку. Париж готовился к вечеру, полному неги и любви. Алекс никогда в жизни не видел столько красивых девушек.
"Здесь еще лучше, чем в Лондоне, - сказал он. - Может быть, лондонские девушки так же красивы, но здесь их больше". Нигде в мире нет места заманчивее, чем Елисейские поля сентябрьским вечером. Мы сидели, глядя на фланирующих мужчин под руку с женщинами; многие из них направлялись в кинотеатр на противоположной стороне, где демонстрировался шпионский фильм; купив билет, пары заходили внутрь для получения двухчасовой дозы волнений. Алекс кивнул в сторону кинотеатра и улыбнулся:
- Наверное, мы тоже могли бы кое-чему там научиться, Гревил!
- Очень даже вероятно.
- В одном нет никакого сомнения: все кончится хорошо.
- И герой, разумеется, добьется любви красивой девушки.
- А меня сейчас больше интересует сам герой, чем его девушка.
Я молчу: мне известно, о чем он думает. Алекс продолжает:
- Мне ведь не обязательно возвращаться - я мог бы остаться на Западе...
- Конечно.
- Твои друзья сказали, что я могу остаться в любой момент - как только захочу. Они говорят, что хотели бы получать от меня информацию и впредь, но не настаивают. Они готовы позаботиться обо мне, поселить в Лондоне или Нью-Йорке. Все зависит от меня самого. Что ты на это скажешь? Какое у тебя мнение?
Я качаю головой:
- Не знаю, Алекс. Тебе решать.
- Но я хочу знать, что ты думаешь об этом!
- Я об этом ничего не думаю. Решать тебе самому.
Я действительно не знал, что ответить, да, кроме того.