Пора дать им имена. Путь зовут их Адам, Абель и Енох (последнего арабы еще величают Идрисом) – древние имена, вполне соответствующие их занятию. Закутавшись в шерстяные плащи, вполглаза наблюдая за своими подопечными, они сидели под звездами, и Адам произнес:
– Он откашливает все это зараз и выплевывает. Только так у него и получается. А проглотить – никак, что-то в желудке такое, что не пускает, гонит назад. И плюет на пол – целая лужа.
– А в тот раз он заплатил? – спросил Абель. – Ну, то есть не в тот, а в тот?
– Заплатил? – ухмыльнулся Енох. – Ты что, не знаешь, с кем имеешь дело? Из него и монетки не вытянешь. Помнишь тот раз, Адам, когда мы с тобой… То есть вру – не с тобой, а с этим, как там его звали? Так вот, он выкатил бурдюк красного и говорит – плачу за всех, а потом, когда оставались последние капли, свалил, и пришлось нам скидываться…
– Жмот, каких мало, – кивнул Адам. – Дай ему пригоршню воды – ни капли не расплескает… – И, посмотрев на небо, сказал: – Звезды сегодня какие-то особенно яркие. Мой старик говорил – они как книга, и по ним можно читать. И никогда не уставал смотреть на небо. Если, конечно, не появлялись облака. Видите новую звезду? Мне кажется, никогда ее тут не было…
Теперь я должен взять паузу и задать вопрос относительно содержания этой пастушеской идиллии, которую, как мне кажется, нельзя признать вполне убедительной. Каким образом простые пастухи, несведущие в астрономии, смогли разглядеть новую звезду, что оказалось под силу лишь трем царственным астрологам, для которых смотреть на небо было, что называется, профессией? Я думаю, ответ на этот вопрос состоит в следующем: эти трое пастухов каждую ночь почти не отрываясь смотрели на вполне определенный сегмент небосклона, а именно на то его место, где торчала вверх печная труба постоялого двора. Понятно, что за долгие месяцы, а может, и годы наблюдений в их памяти отложилась определенная конфигурация находящихся там небесных тел, и появление нового звездного объекта не могло не привлечь их внимания. Добавьте к этому то обстоятельство, что звезды являют собой некое подобие небесного стада, а у пастухов есть врожденная способность отмечать малейшие изменения в облике пушистых созвездий, которые они пасут, а потому у нас есть все основания поверить, что Адам, Абель и Енох действительно заметили над трубой постоялого двора новую звезду.
– Какая здоровая! – сказал Абель и, через несколько секунд заметив, как кто-то к ним приближается, хмыкнул: – Только заговори о дьяволе – он тут как тут. Наш старый жмот явился.
– Да нет! – возразил Енох. – Он не так ходит. Это кто-то незнакомый. Может, накостыляем ему да поживимся? Богатеньких нынче много понаехало.
Но незнакомец оказался подле пастухов гораздо быстрее, чем те ожидали, исходя из расстояния и неспешной походки чужака. Это же был Гавриил, в человеческом облике и белых одеждах.
Он произнес радостно:
– Какая звездная ночь!
И сел на землю рядом с пастухами.
– Мы только что об этом говорили, – осторожно выбирая слова, сказал Абель. – А эта звезда так прямо и уселась на «Вертоград».
– Вертоград?
– Ну да! Так постоялый двор называется. Но ты-то, верно, про это и не знаешь. Приезжий.
Адам внимательно посмотрел на свежее, почти мальчишеское лицо незнакомца, его сильную шею и могучие плечи. Нет, с этим чужаком им не справиться!
– Издалека приехал? – осведомился он.
– Все зависит от того, как понимать слово «издалека». Есть разные способы оценивать, далеко или близко от тебя находится то, о чем ты говоришь. – А затем, не сделав и малейшей паузы, Гавриил спросил: – А вы кто? Что за люди?
– Ну и вопросы ты задаешь! – спросил Енох нарочито грубо. – Не видишь, что ли? Пастухи! А вот те, поросшие шерстью, – овцы. Если дать такой под зад ногой, говорит «беее…». Слыхал про таких?
Адам же вторгся в разговор:
– Уж коли мы тут все стали вопросы задавать, скажи – сам-то ты кто такой?
– Твой вопрос потруднее, чем мой, – весело ответил Гавриил. – Можете называть меня посланником. Я – аггелос, если, конечно, вы умеете по-гречески.
– По-гречески? – переспросил Абель. – Вот уж не стал бы доверять тамошним ублюдкам! Моя сестра связалась с таким однажды. Ничего хорошего не вышло.
– А он не бедный, – сказал Енох, разглядывая незнакомца. – Что это за шерсть такая? Абель! Ну-ка, пощупай! Какая ткань!
– Пастухи, – задумчиво проговорил Гавриил. – Говорят, Израиль – это стадо без пастыря. Вы в это верите?
– Ты не римлянин? – спросил Енох с подозрением.
– Нет, не римлянин, – покачал головой Гавриил. – Я – один из вас, до некоторой степени. А если я расскажу, о чем говорит эта звезда, что вы мне ответите? Если она говорит о том, что ныне родился великий пастырь? Что вы мне на это скажете?
– Ты говоришь, посланник, – начал Адам. – А на кой черт нам нужны всякие посланники?
– И что у тебя за послание такое? – спросил Енох.
И в этот момент Гавриил почувствовал болезненные судороги там, где у него ничего не было – в животе; ибо являлся он бестелесной сущностью, но и он получил послание, которое, улыбнувшись, тут же передал пастухам.
А совсем недалеко от того места, где сидели пастухи, послание во плоти пробивало себе путь в мир – если под миром иметь в виду стойло с ослицей и волом, чье ухо Иосиф автоматически трепал, наблюдая за Анастасией. А та, благослови ее Господь, занималась делом, мягко приговаривая:
– Не торопись, моя девочка, не торопись. Держись покрепче за этот половик. Потерпи, скоро все кончится. – И, глянув на Иосифа, резко сказала: – А ты что стоишь и ничего не делаешь? Заварил кашу, так хоть воды принеси, да почище. Вот тебе ведро, колодец за рябиной. Топай!
И Иосиф затопал к колодцу.
Пастухи слушали, широко открыв рты.
– Вы – самые первые, – сказал им Гавриил. – Первые! Вы понимаете? Будет что рассказать внукам! Что вы были самыми первыми!
– У меня внуков не будет, – покачал головой Енох. – Потому что я решил не жениться.
– Но почему мы? – спросил Адам.
– А почему бы и нет? – ответил Гавриил вопросом на вопрос. – Он же пришел к вам.
Он встал в лучах света, которые, казалось, источал сам. Голова его была высоко поднята, над его развевающимися власами сиял голубой Арктур. Пастухи почувствовали, что не имеют права сидеть, а потому вскочили и сгрудились подле архангела, таращась на звезду. И Гавриил заговорил, да так, что пастухам показалось, будто они слышат звук трубы:
– Слава Господу, царящему на небесах, и да будет мир людям, населяющим землю. Свершилось! Поклонитесь тому, кто явился в мир, чтобы спасти его!
Пастухи взглянули на трубу, на которую верхом уселась новая звезда, и, как ни странно, валящий вверх дым не заслонял ее.
Енох спросил:
– Может, нужно что-то с собой взять? Подарок?
– Возьмем ягненка, – предложил Абель.
– У него уже достаточно животных, – сказал Гавриил.
Между тем новорожденный, тепло завернутый в лоскутные покрывала, громко вопил в стойле. Крупный мальчик, крепкого телосложения – хотя и не было у него, как расскажут впоследствии легенды, ни золотистых волос, ни молочно-белых зубов. Анастасия, отирая руки о старую, но чистую тряпку, сказала:
– У меня там работа есть в судомойне. Как сделаю, вернусь проведать. – И, посмотрев на младенца, улыбнулась: – Какой пухлый малыш! – После чего обратилась к Иосифу: – А тебе пора подумать и об имени.
– Об этом мы уже подумали, – ответил тот.
Покидая стойло, Анастасия столкнулась с пастухами, которые пытались робко протиснуться внутрь.
– А вы это куда? – спросила она. – Там вам не место. Ну-ка, назад. Не видите, что происходит?
– За этим и пришли, госпожа! – сказал Адам. – Нам велели прийти.
Анастасия не поняла, а потому повернулась к Иосифу, который тут был главный, и тот кивнул. Пастухи ринулись вперед, и каждый оттеснял другого, чтобы оказаться первым.
– Велели прийти? – спросил Иосиф.
– Именно, господин! Тот, который то ли посланник, то ли засланник. Мы его встретили в поле, но нам здесь долго нельзя, у нас там овцы, а охотников до чужого добра немало.
Енох тем временем подошел к младенцу.
– Какой пухленький! – сказал он Марии. – Вы себя хорошо чувствуете?
Мария улыбнулась.
Старина Адам первым преклонил колена. Адамово яблоко его судорожно дергалось от волнения, ему бы промочить горло, выпить адамова пива, то есть – воды; какое во времена первого Адама было пиво? Другие пастухи, взволнованные, последовали его примеру. Наконец, встал на колени и Иосиф. Откуда-то доносилась музыка – то ли с небес текли божественные мелодии: «Свят! Свят! Свят!», то ли пьяные песни долетали из ближайшего трактира – я не знаю, но все легенды единодушно утверждают – музыка была.
Мы же должны поговорить еще об одном чудесном совпадении – о трех караванах, которые привели в Вифлеем с трех разных сторон троих волхвов, троих царей-астрологов. Было бы слишком утомительным рассказывать обо всех перипетиях их путешествия через пустыню; сообщу лишь, что на протяжении всего пути все трое – совершенно независимо друг от друга – переживали чистую и ничем не замутненную радость от предстоящей встречи с откровением или, если пользоваться более специальным словом, от епифании, иначе – богоявления. Три путешественника встретились и провели пару ночей в караван-сарае, где Валтасар познакомился с Мельхиором и Гаспаром, царями более светлокожими, чем он сам, но все-таки достаточно смуглыми. Трем царям было о чем поговорить. Караван-сарай располагался недалеко от восточных ворот Иерусалима, и не вызвало удивления то, что о прибытии в столицу Израиля сразу троих чужеземных царей тут же доложили Ироду Великому. Все три монарха чувствовали себя несколько неуютно оттого, что их приезд не остался незамеченным, что им придется нанести визит местному правителю, который был значительно более могущественным, чем они, да еще и пользовался дружеским расположением Римской империи. Ведь требова