– Мы спасены! – сказал Матфей.
– Никогда такого не видел, – не унимался лодочник.
На берегу было прохладно. Иисус и его спутники вышли на мокрый песок. Неподалеку виднелись ряды могильных камней.
– Значит, у них здесь еще и кладбище! – сказал Симон, оглядывая местность. – Веселенькое местечко.
– Вопрос, о котором никто из нас не подумал, – проговорил Матфей. – А где мы будем ночевать? И что будем есть? Тут только влажная земля да сырые ветки.
– Ну, ты-то с голоду не умрешь, – усмехнулся Андрей, хромая рядом с бывшим мытарем. – Жирку накопил на годы вперед, как верблюд.
– Лисицы имеют норы, а птицы небесные – гнезда, – сказал Иисус. – Я же… Идемте к деревьям. Под ними сухо. У кого есть кремень и кресало? А что до еды, то у Иоанна есть хлеб.
– Промокший, – сокрушенно проговорил Иоанн.
– Мы его высушим и даже поджарим на огне. Будет еще вкуснее. А в лесу наверняка водятся дикие свиньи. Если ли среди нас охотник?
– Свиньи? Увы, нам нельзя есть свинину, – покачал головой Симон.
– Вы что, скорее умрете, чем рискнете нарушить закон? Ну что ж, тогда просмотрим, что еще у нас есть. – Он посмотрел на водную гладь и, кивнув в сторону озера, сказал: – Есть же рыба!
– Точно! – согласился Иаков. – А я прихватил крючки и леску.
Через полчаса под деревьями весело потрескивал костер. Они разделись и сушили свою одежду, стыдливо опустив глаза и лишь изредка поглядывая друг на друга. Иисус по-прежнему оставался худым, хотя постепенно и набирал плоть. У Матфея, как и у всякого уважающего себя мытаря, круглилось небольшое брюшко. Кожа у Иоанна выглядела белой и бархатистой. Филипп был настолько тощ, что торчали ребра. На плотно сбитом теле Симона отчетливо проступали связки сухожилий. Иаков ростом не вышел, но имел отлично развитую мускулатуру. Андрей лег, вытянув ноги к костру, и оказалось, что его левая нога короче правой на палец.
Через час все сидели вокруг костра и ели жареную рыбу с тостами, запивая еду чистой водой из озера, которую зачерпнули в кожаный мешок, имевшийся у Симона.
– Вы видите, – сказал Иисус, – как немного нужно для поддержания жизни! И были ли вы когда-нибудь более счастливы, чем сейчас?
Вдруг Филипп вскрикнул и показал рукою в сторону. Совершенно голый человек, поросший длинными волосами, звенящий цепями, прицепленными к металлическому поясу, обвивавшему его талию, неожиданно выпрыгнул из-за ближайшего могильного камня.
Рот его раскрылся, и оттуда раздалось разноголосое рычание – словно внутри этого человека находилось сразу много сущностей и, разговаривая, они перебивали друг друга:
– Мы знаем… мы знаем… ты – Иисус… Иисус… Иисууууус, сын… простого плотника… ника. Но уууу… у тебя… есть нечеловеческая сила…
Филипп, Иоанн и Матфей, не шевелясь, сидели и во все глаза смотрели на голого, причем Филипп не мог сдержать рвущийся из глотки крик. Прочие из спутников Иисуса, спотыкаясь, бросились к деревьям и укрылись за их стволами.
– Пусть говорит один! – потребовал Иисус. – Если вы хотите что-то сказать, излагайте ясно и четко.
И, обратившись к огню, он помешал в нем палкой.
– У нас одно тело на всех, – раздался низкий, несколько приторный голос. – И мы только просим оставить нас в покое. Нам сообщили, что ты явился за нами. Не мучь нас. Должны же мы где-то жить, верно?
– Как имя твое?
– Нас много, и имя нам легион. Много… много… много…
Говорящего принялись перебивать другие голоса.
– Если ты… ты… выгонишь нас… мы… мы… найдем другие тела… и пострадают… пострадают… многие. Оставь нас в покое.
Иисус посмотрел на своих спутников, часть из которых замерла возле костра, а часть с опаской выглядывала из-за деревьев.
– Жаль, что мне придется поступить так, как я обязан поступить, – сказал он. – Звери имеют право наслаждаться невинностью, кою даровал им мой Небесный Отец. Но лучше уж пожертвовать зверьем, чем позволить нечистым духам осквернить человеческую душу.
И Иисус воскликнул громко и ясно:
– О, духи нечистые! Оставьте этого человека!
Лязгая цепями, одержимый упал в корчах на костер и принялся биться в судорогах. Рот его раскрылся и оттуда с несвязным ревом вырвались вместе с ветром голоса, причем поток воздуха был настолько силен, что разметал пламя костра, языки которого попали Андрею на край одежды. Андрей вскочил и принялся сбивать пламя. Тут же одержимый затих, вытянувшись на земле, и стало видно, насколько он изранен и избит. И вдруг, чуть поодаль, спутники Иисуса услышали звериный рев и писк – стадо диких свиней, клыки у которых словно светились внутренним светом, показалось из чащи и, бросившись вниз по склону холма к обрыву над озером, рухнуло в воду, подняв тучи брызг.
– Как мне жаль! – произнес Иисус, глядя вслед погибшему стаду зверья.
Матфей же тем временем укрыл голого страдальца своим плащом. Тот спал, постанывая, и через некоторое время проснулся совершенно здоровым. Из того, что с ним произошло, помнил он мало, причем урывками. Иисус и его спутники поняли, что на кладбище он оказался по воле соседей, которые прогнали его из города и пытались приковать к могильному камню цепями, которые, впрочем, он порвал. Первыми словами, которые он произнес после пробуждения, стали слова смущения и стыда – ему было неловко оттого, что он сидит голый, да еще и среди незнакомцев. Осмотрев себя, он удивился многочисленным шрамам и ранениям на своем теле, а также цепям. Он ничего не знал о том, что нечистые духи сделали его тело своим жилищем, но помнил, что имел жену и троих замечательных детишек. Как долго он пребывал в этом состоянии, вдали от дома и детей, он не знал.
– Ну что ж, – сказал Иисус, – поскольку ты говоришь о доме, мы тебя туда отведем. Если ты пойдешь один и станешь рассказывать, что был болен, но теперь излечился, мало кто тебе поверит. Ты же для своего города – козел отпущения, взявший на себя все грехи своих соседей. Конечно, без тебя они чувствуют себя в большей безопасности. Поэтому мы и пойдем с тобой – так они не причинят тебе вреда.
– Но кто ты такой, господин мой, и кто твои спутники? – спрашивал бывший одержимый.
– Мы исцеляем больные души и проповедуем новую веру, – ответил Иисус. – Это очень простая вера: возлюби ближнего своего как самого себя. Однако становится поздно. Наверное, в твоем городе мы найдем, где переночевать. Завтра же, если я найду слушателей, я скажу им важные вещи.
– Мой дом невелик, – сказал исцеленный, – но я легко отыщу место для ночлега всем вам. – И, посмотрев на Иисуса с благоговением, он спросил: – Это ты, господин мой, исцелил меня и прогнал духов зла?
– Идем, – проговорил Иисус, обращаясь к своим спутникам. – До города всего пара миль.
По-прежнему гремевший цепями бывший бесноватый, нуждавшийся в помощи кузнеца, чтобы освободиться от железа, встал и тоже оправился в город, держась возле Иисуса, подобно собаке.
Ночь еще не опустилась на город, когда вся компания вышла на его главную улицу, где горожане прогуливались, шли по делам, просто сидели перед фасадами своих домов. Попался им по пути и некий старейшина в расшитой шапочке, с палкой, который пил что-то снаружи таверны в компании таких же, как он, уважаемых горожан. И ни один из жителей города, похоже, не был рад видеть бывшего бесноватого, ни один не приветствовал его.
– Вы что, больше не хотите меня знать? – воскликнул тот, обращаясь к горожанам. – Да, я находился во власти демонов, теперь я это хорошо понимаю, но, слава Господу, нечисть покинула меня. Восславьте же того, что победил зло!
Старейшина обратился к Иисусу:
– Мы не очень привыкли к чужакам. Могу я спросить, кто ты?
– Думаю, я знаю это, – проговорил исцеленный. – Он – сын самого Всевышнего. Да будет он благословен в веках!
Старейшина только отмахнулся от слов исцеленного.
– Покинула, говоришь? – переспросил он. – Но как это получилось? Что он для этого сделал? Не участвовала ли в этом сама нечистая сила?
Иисус возмутился:
– Простота сродни глупости! Подумай! Может ли человек прибегнуть к содействию нечистой силы, чтобы победить ту же нечистую силу? Разве способен Вельзевул, повелитель мух, ополчиться на собственное войско? Теперь я вижу: где недостает ума, там вере не бывать! – И он плюнул на землю.
Другой уважаемый человек из местных, более рассудительный, сказал:
– Прости нас. Ты же видишь, мы не часто видим людей из других мест и предпочитаем, чтобы все текло по-старому. Что же до ночлега в нашем городе… Ну, я же уже сказал, что мы не особенно привыкли к чужакам.
– Вы можете остановиться в моем доме, – сказал бывший бесноватый, – и это – самое меньшее, что я могу для вас сделать.
– Нет! – твердо сказал Иисус. – Проведи сегодняшнюю ночь с теми, кого любишь. А с утра начинай служить во славу Царствия Небесного. Объяви всем и каждому, что для тебя сотворил Господь. И попытайся полюбить своих соседей. – И он холодно посмотрел на «соседей» исцеленного.
Эту ночь Иисус и его спутники провели за городом, под звездным небом, возле костра, который соорудил Иоанн. Иисус, справедливо полагая, что его спутникам и ученикам нужны время и возможность поближе познакомиться и сделать это в отсутствие учителя, решил лечь пораньше и подальше от костра. Иисус надеялся, что, знакомясь, ученики побольше расскажут и о самих себе.
И действительно: ученики разговорились. Симон, обращаясь к Матфею, сказал:
– Ты возьмешь на себя заботу о деньгах.
– Деньгах? – переспросил Матфей. – Каких деньгах? Мы же отказались от денег!
– Ну, нам же придется просить милостыню, – покачал головой Симон. – Без этого никак. Если мы будем есть лишь рыбу и ягоды, получим расстройство желудка. Нам нужен хлеб, причем каждый день – так ведь сказано в молитве? И, кроме того, будут те, кто последует за нами, и их тоже нужно будет кормить. А из чего мы станем давать милостыню для бедных?
– Мы сами бедные, – возразил Матфей.
– Увы, всегда будет кто-то, кто беднее нас, – сказал Симон. – Ты будешь нашим казначеем. Ты образован и сможешь вести счета.