– Фома! Мне не слуга нужен, а друг!
– Вот как? Нужно подумать. Только не торопи. Я и сам могу все понять и оценить. Пойду пока. Тебе что-нибудь еще нужно? Все на столе…
И Фома отошел.
Когда же Иисус покидал дом Иаира, учеников у него было уже восемь человек, поскольку присоединился к нему не только флейтист, чему особенно радовался Филипп, но и Фома, который так объяснял свой уход:
– Вообще-то, я давно хотел уйти. Надоели мне эти флейтисты – то гудят, то завывают. Ну вот и ушел. И надо же такому случиться! И флейтист ушел со мной. Да уж, Господу нашему юмора не занимать! Смех, да и только. Хорошо хоть – когда он смеется, он не играет на флейте.
Матфей, казначей, получил от Иаира кожаный мешок с серебряными монетами. Хозяин готов уж был наполнить мешок золотом, но Матфей, покачав головой, сказал:
– Умеренность, господин мой. На день достанет – и ладно!
Они собирались нанять паромщика и вернуться на противоположный берег озера, но сперва Иисус говорил с огромной толпой, которая собралась на окраине города. Слава о нем как о целителе быстро распространялась, а потому толпа слушала внимательно. Он же громко произносил простые и понятные слова:
– Говорю вам: не заботьтесь для души вашей, что вам есть и что пить, ни для тела вашего, во что одеться. Жизнь не больше ли пищи, и тело – одежды? Посмотрите на полевые лилии, как они растут – не трудятся, не прядут. Но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них. Если же траву полевую, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, разве меньше он заботится о ваших нуждах? Итак, не печальтесь об одежде, питье и еде, потому что Отец ваш Небесный знает, что вы имеете нужду во всем этом. Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам. Итак, не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний сам будет заботиться о своем: довольно для каждого дня своей заботы.
Фому тем не менее не оставляли сомнения. Он говорил своим новым друзьям, что в речах Иисуса есть много чего хорошего, но кое-что ему, Фоме, непонятно.
– Допустим, Бог – он всех, дескать, накормит. А как же умирающие от голода, которых я в своей жизни немало повидал? Почему Бог для них ничего не сделал?
Глава 5
Иисус, сопровождаемый своими восемью учениками, под утро высадился на берегу неподалеку от Капернаума (лодочник, уже более приветливый, заметил, что число спутников Иисуса выросло вдвое), где его уже ждали два человека, в которых Андрей и Филипп узнали Иакова и Варфоломея, учеников Иоанна Крестителя. Иаков подошел к Иисусу и сказал:
– Господин мой! Ты знаешь, откуда я пришел!
– Он по-прежнему в тюрьме, верно? – спросил его Иисус. – И живой, так?
– Да, – кивнул Варфоломей. – В тюрьме, но силен и полон огня.
Варфоломей, которому перевалило за тридцать, отличался почтительностью. Во взгляде его давно поселилась озабоченность за судьбу учителя. Иаков же, двадцатилетний молодой человек, был всего на дюйм ниже ростом Иисуса, а речь его, даже в состоянии спокойствия и удовлетворения, отличалась особой агрессивностью.
– Он боится, что осталось ему недолго, – сказал Иаков. – А потому велел нам присоединиться к тебе.
– Итак, зовут тебя Иаков, – проговорил Иисус. – Но у нас уже есть один Иаков. Вот он друг. Как же мне звать тебя?
– Меня иногда зовут Малыш Иаков, – заявил Иаков, нахмурясь. – Хотя, по-настоящему малыш – это тот, ваш Иаков.
– Малышом Иаковом будешь ты, – улыбнулся Иисус. – А что ты делал до того…
– До того, как встретил Иоанна? Боролся некоторое время на ярмарках. Сейчас стыжусь этого, но некоторое время работал у мытаря, выбивал деньги из должников.
Матфей понимающе кивнул.
– А вот Варфоломей у нас тут всех превзошел, – продолжил Маленький Иаков. – Образованный, умный.
Варфоломей пожал своими узкими плечами:
– Ничего подобного. Я, конечно, знаю кое-что о травах и настоях. Меня здесь зовут знахарем, и у меня получается лечить, но не такой уж я и известный. Да, перед тем как мы к вам присоединимся, если вы, конечно, нас возьмете к себе, мы должны снестись с Иоанном и сообщить ему о новостях.
– Ты имеешь в виду новости о Царствии? – переспросил Иисус. – Ну что ж, скажите ему, что слепые прозревают, прокаженные излечиваются, глухие обретают слух, мертвые восстают из посмертия, а бедняки обретают надежду. Скажите ему также, что имя его, что бы с ним ни случилось, будет звучать и в самых отдаленных уголках Царствия Божия. Нет среди людей, рожденных от смертной женщины, более великого человека, чем Иоанн Креститель. Скажите ему так. И возвращайтесь. Вы без труда меня здесь найдете.
– Учитель! – нахмурился Малыш Иаков. – Есть еще один вопрос.
Смущенно переступая с ноги на ногу, он продолжил:
– Когда древних пророков, которые вершили великие дела, бросали в темницы, к ним являлись ангелы и их освобождали. Можно ли сделать так… Ты понимаешь, что я имею в виду. И это – не только я. Мы с Варфоломеем беседуем об этом постоянно.
Иисус покачал головой:
– Нет. Он обязан нести свою ношу, как я понесу свою, когда придет время. Полная горечи чаша да не минует его, и в этом состоит залог величия Иоанна в Царствии Божьем. Идите и скажите ему, а потом возвращайтесь.
– Ты, конечно… Мы надеялись, что ты… – пробормотал Варфоломей.
– Он имеет в виду, что мы предполагали, будто силы небесные… – подхватил Малыш Иаков, глядя на Иисуса с таким выражением лица, как будто готов был его ударить.
– Вы его любите, – оборвал его Иисус, – а потому давайте не будем говорить ни о каких предположениях. Идите! Бог в помощь!
Но еще до того, как Малыш Иаков и Варфоломей смогли добраться до Иерусалима, Иоанна, совсем исхудавшего, грязного и больного, вытащили из его темницы. Сначала через люк, с которого отодвинули решетку, опустили лестницу, но заключенный, несмотря на крики охраны, смог едва только поднять руки и положить их на нижнюю ступеньку. Где мытьем, где катаньем Иоанна все-таки вытащили наружу и, окатив водой из ведра, дали вытереться старой мешковиной, после чего обрядили в дорогой плащ и повели, подгоняя дубинками и остриями копий, к сверкающему золотом и источающему ароматы дворцу, где его встретил старший офицер. Тот провел Иоанна в зал, где, погрузившись в глубокое кресло, перед медным столом, заставленным тарелками с деликатесами и кувшинами с вином и водой, сидел Ирод Антипатр. Иоанна поставили перед царем, и тот принялся разглядывать худого как смерть и грязного пленника, покрытого шрамами и синяками.
– Да, с тобой обращались не лучшим образом, – покачал головой Ирод. – Но все может измениться. Сядь! Поешь, выпей вина. Будь как дома, если сможешь. Не бойся, никто не собирается тебя казнить. Это – не виатикум. Да расслабься ты, Иоанн, черт бы тебя побрал! Мы же были друзьями!
Иоанн стоял молча, но глаза его горели.
– Чего ты хочешь, Иоанн? – спросил Ирод раздраженно. – Не можешь простить мне того, что я нарушил брачный закон? Но я как раз собираюсь раскаяться и все исправить. Тебе это должно понравиться.
– Новым грехом прикроешь старый? – спросил Иоанн. – Я знаю тебя, Ирод. Ты погряз в грехе и никогда не раскаешься.
– Да, ты меня знаешь, – кивнул Ирод. – Но и я знаю тебя! Были времена, когда мы ладили. Помнишь? В детстве. Мы же с тобой одной крови, Иоанн! Из одной семьи! И что, ты думаешь, я чувствовал, когда ты сидел и гнил там, в темнице, в темноте и холоде, а над тобой топотали и орали солдаты? Почему бы тебе не раскинуть умом, Иоанн? Почему бы не вспомнить то, кто ты есть на самом деле?
– И кто же я?
– Ты – человек, который может быть мне полезен.
Ирод протянул руку, взял со стола кубок вина, осушил его в три жадных глотка, после чего продолжил:
– В этом несчастном царстве для тебя есть работа. Хочешь власти? Будет у тебя власть – только не ломать, а строить…
– Строить царство разврата?
Ирод недовольно поморщился.
– Понимаю, – сказал он. – Частичная власть тебя не устраивает. Ты же проповедник, верно? Проповедуешь Царствие Божие. В тебе течет царская кровь, и толпа знает про это. Ты хочешь корону?
– Моя задача – подготовить пути тому, кто водрузит на чело свое корону. Но это – не та корона, которую изготовят золотых дел мастера и освятят священники.
– Опять ты со своей дешевой риторикой! Эти твои выверенные периоды, зловещие намеки! Ты что, имеешь в виду того нового проповедника, о котором все говорят? И что, он действительно хорош? Мне стоит его опасаться? А может, пригласить его сюда, во дворец, и пусть проповедует? Нам не хватает чего-нибудь новенького. Мы так устали от вина, от танцев, от похабных игр! Где он сейчас?
– Ты – старая лисица, Ирод! Хочешь заманить его в ловушку и обвинить в государственной измене? Не бойся! Никто не посягает на твой трон. Никто не собирается тебя свергать и стягивать с твоей головы корону. Сначала должен измениться человек, и только после этого – царства!
Ирод молчал, поигрывая кончиком свежеокрашенной бороды.
– Если я тебя освобожу, – наконец спросил он, – как ты распорядишься своей свободой?
– Я последую за тем, кому подготовил пути, – сказал Иоанн. – Но я знаю, что не получу свободу.
– Ты в этом уверен, Иоанн? – спросил Ирод. – Ты слишком во всем уверен, и в этом твоя беда. Так было в детстве. Ты слишком верил в то, что знаешь все названия цветов и все имена царей вавилонских. Ладно, возвращайся в свою темницу. Позвони-ка в этот гонг! Встать мне лень, а я хочу вызвать охрану.
– И когда ты меня казнишь?
– Никогда! Главным образом, чтобы позлить эту сучку, мою жену. Ты сгниешь заживо. Ну, позвони же в гонг! Тебе ближе, чем мне. Впрочем, не нужно! Не хочу одолжений от того, кто предпочитает гнить, а не жить в сытости и богатстве.
Ирод встал и раздраженно грохнул по гонгу медным скипетром. После этого вернулся к столу и взял с тарелки леденец. Посмотрел на Иоанна и спросил: