И никто – ни Ирод, ни его супруга, ни охрана дворца – не знали, что ранним утром маленькая Саломея выскользнула на улицу и отправилась прочь, чтобы присоединиться к группе женщин, которые нашли пристанище в Цемере, небольшом торговом городке около Назарета. Женщины были последовательницами Иисуса, и среди них находилась Мария Магдалина, бывшая когда-то блудницей. Трудно найти слова, чтобы описать, какое потрясение пережила Саломея, когда осознала, какой страшный грех совершила, и теперь в ней шла напряженная работа. Она не знала, к чему это все приведет, но она прекрасно понимала, что танец перед Иродом был ее последним публичным выступлением в этом жанре.
Глава 5
Ученики вернулись усталые, но довольные. Найти Иисуса не составляло труда – достаточно было спросить, где здесь собирается самая большая толпа. Когда вернулся последний из учеников, Симон, бывший зелот (который боялся, что ему потребуется слишком много времени, чтобы подготовиться к миссии, но, как оказалось на деле, он справился со своей задачей гораздо лучше, чем предполагал), его ждали объятия учителя и его друзей (в городе под названием Йедид – название, которое, в общем-то, совсем необязательно и помнить). Матфей же предложил устроить совместный ужин с жареным мясом, свежим хлебом и оливками, а также вином, овощами и даже фруктами на десерт – в пиршестве такого рода не будет вреда, зато желудки учеников, немало претерпевшие в последнее время, будут вознаграждены. Все согласились, и пир был устроен в местном постоялом дворе. Ученики рассказывали о том, что они видели и с кем говорили, Иисус же слушал их с самым серьезным видом. Иоанн предполагал, что учитель примется его расспрашивать о Назарете, своем родном городе, и об оставшейся там матери, но Иисус молчал на этот счет, чем немало удивил ученика. Он задал всего один вопрос, который обратил сразу ко всем:
– Спрашивали ли обо мне мужчины и женщины, с которыми вы встречались?
– Твое имя было у всех на устах, – ответил Иаков.
– А как они меня называли?
– Кое-кто говорил, что ты – Иоанн Креститель, – сказал Варфоломей. – Они не верят, что Иоанн мертв.
– Многие знают, что он умер, – заявил Андрей, – но они думают, что он восстал из могилы, и что ты – это он. Но я их старался убедить, что это не так и что ты – это ты.
– Это хорошо, – кивнул Иисус. – Я – это я.
– А вообще, в восставших пророках не было недостатка, – проговорил Филипп. – Называли и Иезекиля, и Иеремию.
– А как называли меня вы, мои ученики? – поинтересовался Иисус.
Иуда Искариот приготовился ответить, но какое-то чувство остановило его, и он решил подождать. Тем временем заговорил Симон-Петр:
– Я называл тебя Мессией, Помазанником Божьим, Иисусом Христом. А еще – Сыном Бога Живого.
Иуда Искариот облегченно улыбнулся – слова были произнесены, и тут же, обратившись к нему, Иисус спросил:
– Иуда, сын мой! А что это означает – Сын Бога Живого?
– У нас пока нет для этого слов, учитель, – ответил Иуда Искариот. – И нам даже ума не хватает, чтобы полностью понять то, что мы должны понять, но, если ты простишь мою тупость, я все же попробую. Бог есть духовная субстанция, и он неспособен порождать телесные объекты так, как это делает человек. Но каким-то особым, чудесным способом он послал свою субстанцию в мир, и она материализовалась, будучи одновременно и Богом, и человеком. Мы можем говорить о Боге-Отце, но мы также можем говорить и о Боге-Сыне. И я вновь должен просить тебя простить меня…
– Тебе не за что просить прощения, – сказал Иисус. – Ты все отлично объяснил. И веришь в то, что говоришь. Но я хочу поговорить о Симоне, которого мы стали звать Петром. Не имея твоего дара, не будучи способным самые сложные мысли облекать в слова, он сразу же нащупал истину. Сын Бога Живого! Говоря так, ты, Симон-Петр, показал нам, что благословен ты среди людей, ибо не плоть и кровь открыли тебе это, но Отец мой, сущий на небесах. И я говорю тебе: отныне ты – Петр, что значит камень, и на сем камне я создам Церковь мою, и сами врата ада не одолеют ее. И дам я тебе ключи от Царства Небесного. И говорю я тебе и всем вам, ученики мои, – Петр сказал истинную правду, и теперь вы ее знаете. Но ни одному человеку, кроме вас, нельзя знать про это, ибо не пришло еще время мое. Должен ли я сказать что-то еще?
Петр, ошеломленный произошедшим, словно онемел. Фома же спросил:
– А что это такое – церковь? Что ты имеешь в виду? Допустим, ты – Сын Бога. Но тогда ты должен спускаться из облаков со своими словами о ключах и вратах ада и все нам растолковывать. Пойми, я к тебе со всем уважением. Но, как я думаю, мы имеем право знать, кем это теперь стал Петр, то есть Симон. Конечно, со всем моим к нему уважением…
– Ты прав, Фома, – сказал Иисус, и, взяв в рот виноградину, раскусил ее и проглотил вместе с семенами. – Конечно же, я сын Бога, но я еще и человек, а потому, как все люди, в свое время исчезну из этого мира. Но мое учение должно остаться, и остаться навсегда. Поэтому необходимо создать группу людей, мужчин и женщин, которые поддерживали бы учение, которые проповедовали бы истину. И этим людям нужен вождь. Умирая, этот вождь должен передать обязанности своему преемнику. И так должно продолжаться вечно. Вы же понимаете, что слова со временем искажаются; невежество, глупость, а иногда и злой умысел уродуют, а порой и уничтожают то, что сказано. Вождь с его авторитетом и нужен для того, чтобы сказать: слово Божие означает то, а не это.
Он помолчал несколько мгновений, после чего продолжил:
– Все священники Старого Завета восходят к Аарону. Все священники Нового Завета пойдут от благословенного Петра. Но власть и авторитет нужны вождю церкви не только для того, чтобы гарантировать чистоту и незамутненность учения. Он наделяется правом благословлять и проклинать. Представьте себе: могут появиться люди, причем очень скоро, которые решат, что именно они владеют истиной. Почему бы им самим не возвести церковь и не начать проповедовать то, что они считают истиной, но что истиной не является? Тут-то и понадобятся авторитет и власть вождя истинной церкви, который подвергнет самозванцев проклятию. Церковь, как вы видите, есть лишь собрание людей, но неверно было бы говорить о разных церквях – так же, как неверно говорить о разных истинах, ибо истина одна, и это – Бог. Потому и церковь – одна, и церковь начинается с нас, с тех, кому мы передали истину, и с тех, кто нам верит. Церковь, которую мы основываем, скоро будет церковью Петра.
– Скоро, учитель? – спросил Петр. – И как скоро?
– Мы должны покинуть Галилею, – сказал Иисус. – Эта старая лисица Ирод плетет против меня нити заговора, а мне совсем не хочется сидеть в его грязной тюрьме и ждать, когда мне отсекут голову. Моя миссия – в ином. Мы отправимся в Иерусалим, прибудем туда за несколько дней до празднования Песах, и там, в Иерусалиме, я должен принять муки – правда, отличные от тех, которые мог бы мне предложить Ирод. Обрекут меня на эти муки священники и старейшины Храма.
Иисус вновь помедлил, словно собирался с мыслями, после чего продолжил:
– Теперь слушайте меня внимательно. Поскольку вы верите в то, что я – Сын Бога Живого, вас не должно особенно удивить и потрясти то, что я сейчас скажу. Даже ты, Фома, который ни во что не верит, должен воспринять это со всем доверием к моим словам. Так вот: я буду убит, и на третий день после того, как меня убьют, я восстану из мертвых. Но, чтобы восстать, я должен сперва умереть.
Петр, который, похоже, чересчур быстро почувствовал себя вождем, воскликнул:
– Этого не будет, учитель! Ты дал мне власть, и я использую ее, говоря: этого не произойдет! Мы не позволим!
И он, пытаясь заручиться поддержкой, посмотрел на прочих учеников. Иисус, казалось, впал в ярость. Вскочив из-за стола, он повернулся к ученикам спиной, после чего встал перед ними во весь свой немалый рост и воскликнул:
– Уж не бес ли вселился в вас?
После этого, отведя глаза и обращаясь словно к кому-то невидимому, воскликнул:
– Изыди, Сатана! В пустыне ты был скалой, а здесь превратился в камень, о который, как ты решил, я должен споткнуться, идя к своей цели, так? Не выйдет!
И, вновь обратившись к ученикам, Иисус проговорил:
– Вы думаете и говорите как люди, и говорите о людском. Я же говорю о Боговом, и так, как говорит Бог. То, что промыслено Богом, – свершится, и ни один человек не сможет встать на пути Божьего промысла.
Больше Иисус не сказал ни единого слова. Отвернувшись от учеников, он, казалось, дышал с немалым трудом. Петр открыл рот, чтобы что-то сказать, но, увидев предостерегающий взгляд Иуды Искариота, захлопнул его. Ученики выглядели так, будто их только что отхлестали плетью. Варфоломей морщился, будто у него вновь разыгрались желудочные боли. И они были более чем благодарны женщине, которая вошла в комнату, чтобы, как они полагали, убрать тарелки. Но почему в ее руках кувшин? Она принесла им еще вина? Но потом они узнали ее. Это возмутительно! Как она посмела? Падшая женщина – и где!
Но Иисус ласково улыбнулся вошедшей женщине, по возрасту, скорее, девушке, поцеловал ее в щеку и сказал:
– Да благословит тебя Господь! Я рад тебя видеть. – После чего, обратившись к Петру, он произнес: – Петр! Ты выглядишь так, будто тебя укусила змея. Что, твоя мать не одобрила бы того, что ты оказался в такой компании? – Затем, увидев озабоченное выражение на лице вошедшей, Иисус обратился к ней: – Не волнуйся, милая, мы просто шутим. И что ты принесла?
– Вот это! – сказала Мария Магдалина. – Я мечтала… – Она говорила так тихо, что слышал ее лишь Иисус: – Я мечтала слезами своими омыть твои ноги и высушить их своими волосами. А потом, во сне, мне явилось слово: миропомазанный. И что это значит, я не знаю.
Иоанн услышал произнесенное Марией Магдалиной слово и сказал по-гречески:
– Хо басилевс христос. Се царь миропомазанный.
– Есть прок от учености, – улыбнулся Иоанну Иисус.