И, повернувшись к Марии Магдалине, сказал:
– Итак, на деньги, которые ты заработала, ты купила миро, верно? Недешевое удовольствие!
Именно так все и было. Мария Магдалина сняла крышку с кувшина, и по комнате растекся божественный запах.
– Можешь пролить несколько капель мне на голову, – сказал Иисус. – Остальное же прибереги. Час еще придет.
Иуда Искариот улыбнулся, но горечь сквозила в его улыбке. Иисус заметил это и кивнул, словно понял, что у Иуды на уме.
– Прости, – сказал Искариот. – Мне пришла в голову мысль. Я думал, что деньги эти пойдут бедным. Впрочем, мысль как пришла, так и ушла…
– Если человек фарисей, то это навсегда! – с улыбкой произнес Иисус. – Ваши бедные от вас никуда не денутся. Сын же Человеческий пребудет с вами недолго.
И, прислушавшись к чему-то, чего другие из присутствующих не могли слышать, он сказал:
– Пора! Нас ждет Иудея!
Почти полная луна освещала дорогу, по которой направились в южную сторону Иисус и его двенадцать учеников. Ночь выдалась теплой. Ученики шли по двое и по трое; рядом с Иисусом шагал Иоанн. Позади, на некотором отдалении, шла группа женщин, среди которых была Саломея.
Сейчас мне, кстати, самое время сказать, что имя Петр, которое носил один из учеников Иисуса, на самом деле следует произносить как Петрос, и вы, конечно, можете удивиться – как это простой рыбак из Галилеи, который говорил на галилейском диалекте арамейского языка, мог получить второе имя с явно греческими корнями. Вообще-то, второе имя Симона было Кефа – имя вполне арамейское, но Иона, отец Симона-Петра, предпочел греческую форму, услышанную от заезжего торговца рыболовными принадлежностями, который знал по-гречески. Такие истории интересны, и они могут нам пригодиться. Вместе с историей о том, как наутро, после того как миропомазанный Иисус, сопровождаемый главой новой церкви, а также прочими учениками, отправился в Иудею, на постоялый двор заявились солдаты Ирода Антипатра, чтобы захватить его.
– Они уже, верно, пересекли границу, господин мой, – сказал владелец начальнику отряда.
Офицер потянул носом воздух в комнате, где ужинали Иисус и его спутники, и сказал:
– Запах как в комнате продажной женщины.
Но один из его воинов возразил:
– Нет. Это запах могилы. Они обмазывают этой мазью своих покойников, чтобы те сохраняли свежесть.
Вскоре Иисус со своими спутниками уже входил в городок под названием Вифания, где он, как утверждают все существующие на этот счет свидетельства, и совершил свое главное чудо – если не считать чуда самого последнего, которым и закончится наша история. Интересно здесь вот что: почему Иисус, который убеждал учеников как зеницу ока хранить тайну его божественного происхождения, здесь, в Вифании, в непосредственной близости от Иерусалима, столь открыто ее продемонстрировал? Может быть, эту странность нужно понимать как результат того, что Иисус, что называется, поднял забрало и уже вполне осознанно шел навстречу своей смерти, в которой Иуда Искариот играл столь роковую роль? Вполне вероятно, что именно тогда, наблюдая за чудом, свершаемым Иисусом, Иуда и задумал предательство, к которому его подтолкнула, как ни странно, его утонченная невинность.
В Вифании жили две женщины, Мария и Марта, которые вполне могли посоперничать в благочестии. Их любимый брат, Лазарь, двадцати четырех лет от роду, только что умер от лихорадки, с коей не смогли справиться лучшие местные врачи. Его поместили в фамильный склеп, нишу которого вырубили в огромной скале, и вход закрыли каменной плитой, сдвинуть которую с места могли бы человек пятнадцать – не меньше. Когда Мария и Марта, рыдая, явились к Иисусу с просьбой оживить их безвременно почившего брата, он не выказал особого желания ее исполнять. Мария, что вполне очевидно, принадлежала к фарисеям; была она чрезвычайно щепетильна в отношении детального соблюдения обрядов, на людях нарочито громко молилась, но особым умом не блистала. Марта же обладала характером мрачным; ее возмущало то, что Мария препоручила ей выполнение скучных обязанностей по дому и хозяйству. Благочестие ее было угрюмым; нищим же она подавала неизменно ворча. Тем не менее Иисус прошел к склепу, вполне удовлетворенный тем, что перед кладбищем собралась огромная толпа, которая, ожидая его прихода, живо обсуждала просьбу сестер и предвкушала то, как Иисус исполнит ее, невзирая на саму немыслимость предприятия.
Провожая его, Мария говорила:
– О, если бы ты пришел чуть раньше, господин мой! Наш бедный брат был бы жив! Но я знаю, стоит тебе о чем-либо попросить Господа, он исполнит твою просьбу.
– Запомните мои слова, – произнес Иисус громко – так, чтобы слышали все собравшиеся. – Я есть воскресение и жизнь. Тот, кто верит в меня, даже если и умрет, воскреснет вновь.
И, обратившись к начальнику над слугами, приказал:
– Отодвиньте плиту.
– Послушай, – сказал тот. – Я не хочу иметь с этим никакого дела. Там просто труп, и больше ничего. Причем он там пролежал неделю. И запах, и разложение – все это ужасно! Мне это не нравится.
– И тем не менее, – сказал Иисус, – отодвигайте.
Ворча, начальник кивнул своим людям, те, чертыхаясь и потея, отодвинули плиту. Иисус подошел к входу в склеп и позвал:
– Лазарь! Лазарь!
Большинство слуг, сгрудившихся вокруг Иисуса, готовы были броситься прочь, под защиту кипарисов, когда увидели, как лежащий в темноте склепа белый предмет начал дергаться. Раздался крик – это кричала дочь Иродиады, находившаяся здесь же, в толпе. Иисус позвал вновь:
– Лазарь! Выходи! Лазарь!
Но тело, лежавшее в склепе, только дергалось и извивалось.
– Разверните покровы! – приказал Иисус. – Освободите его!
Первой, бросившейся в склеп на помощь умершему и ныне воскресающему, была Марта. Она размотала ткань, закрывавшую голову, и под ней оказалось лицо молодого человека. Тот ошалело смотрел на сестру, моргая. Следом за Мартой в склеп вошли слуги, впрочем, без большой охоты. Они принялись освобождать руки и ноги Лазаря. Марта, обливаясь слезами, целовала брата.
Фома, внимательно наблюдая за происходящим, шепнул Иуде Искариоту:
– Он делает это уже второй раз. Первый раз это было в семье, где я работал. Там он поднял со смертного одра девочку. Талифа куми [9], сказал он тогда. Я запомнил его слова. Вообще-то, я думал, что она просто спит. Есть такой вид сна. Но здесь, конечно, не сон.
– Мне нужна лошадь, – сказал Иуда. – Я должен попасть в Иерусалим раньше вас, чтобы принести и распространить хорошие новости.
– Думаю, здешние люди дадут тебе не одну лошадь, а целый табун.
И, конечно же, Марфа и Мария устроили большой ужин для Иисуса и его спутников. Накормили, хотя и посадили за отдельным от мужчин столом пришедших с Иисусом женщин, среди которых была и бывшая блудница Мария Магдалина, и Саломея (придворная танцовщица, дочь царицы, теперь скрывшая свою молодость и красоту под рубищем), а также те самые женщины, которые соткали Иисусу богатый хитон без швов. За слугами, подававшими на стол, присматривала Марта, Мария же без перерыва возносила слова благодарности Богу и Его Сыну, что, впрочем, не мешало ей одновременно уминать огромные объемы еды. Лазарь, которого переодели в свежие одежды, все еще не пришедший в себя от удивления и по-прежнему моргавший, ел мало, зато пил много воды, словно временное состояние смерти его прилично обезводило. Фома допросил его, что называется, с пристрастием.
– Ты был мертвый, верно? И попал в другой мир, так? Ты что-нибудь помнишь? – спросил Фома.
– Это походило на глубокий сон, – ответил Лазарь, – а потом я услышал голос, который звал меня по имени, как будто в самое ухо. И я подумал – пора вставать. Но почему посреди ночи? Я хочу поспать еще. Потом словно гром загрохотал мне в уши, и мне пришлось встать.
– И ты не помнишь ни рая, ни ада, ни других умерших, которые, может быть, были рядом?
– Ничего не помню.
– Да, – задумчиво произнес Фома. – У Бога ничего не пропадает. Загадки продолжаются.
– Это был как бы сон, – повторил Лазарь. – А потом меня позвали по имени.
– Вот как? Интересно…
Иуда Искариот в течение некоторого времени пытался вспомнить имя человека, вместе с которым изучал в Иерусалиме греческий под началом очень хорошего преподавателя, но так и не вспомнил. Призванием этого человека было священничество; священником он в конце концов и стал. Возрастом он соответствовал Иуде, обладал острым умом, симпатизировал некоторым достаточно экзотическим формам отклонения от традиционных верований, которые в настоящее время назвали бы прогрессивными. Иуда надеялся, что вспомнит имя этого человека по пути в Иерусалим. И он должен отправиться туда немедленно, во имя чего даже отказываясь от очередной чаши вина.
Без особого труда Иуда Искариот получил лошадь. Это был серый жеребец под изысканным седлом, любимый конь Лазаря. Заканчивая этот эпизод своей истории, я должен рассказать, что говорят другие источники о жизни Лазаря после воскресения, иными словами – о его жизни после смерти. А они не сообщают ничего хорошего! Вел он – причем совсем недолго – достаточно дурной образ жизни, и погиб во время поножовщины в какой-то пьяной драке. Но это обстоятельство имеет лишь косвенное отношение к нашему повествованию – важен не факт его убийства, а возвращение его к жизни, чудо, которое совершил Иисус, – чудо воскресения. А уж если после своего чудесного возвращения с того света он пошел по кривой дорожке… Что ж, человек наделен свободной волей, и эта свобода гарантирована ему самим Всевышним.
Подъезжая к Иерусалиму, когда видна уже была гора Елеонская, Иуда Искариот вспомнил имя своего давнего однокашника. Как ни странно, начало имени подсказал его конь, который начал чихать: зззеееррр…, а конец – блеяние овцы, донесшееся из загона, мимо которого Иуда проезжал: аааа…
Конечно же, как он мог забыть! Его приятеля звали именно Зера! Молодой человек из хорошего рода, умный; священник, поднявшийся в своей карьере достаточно высоко и способный подняться еще выше, не замкнувшийся в осознании собственной важности, способный слушать и выслушать.