– Как жаль, что вы не читали Писание. Там же сказано: …из уст младенцев и грудных детей Ты устроил хвалу, ради врагов Твоих, дабы сделать безмолвным врага и мстителя…
А потом, обратившись к детям, провозгласил:
– Будьте благословенны, маленькие мои.
– Скажи это, скажи.
– Осанна сыну Давида! – произнесла девочка лет шести, явно наученная матерью, тут же в восторге кинувшейся обнимать свое дитя, которое, правда, никакого воодушевления от этого не испытывало. Иисус нахмурился и заговорил:
– Берегитесь лжепророков, которые приходят к вам в овечьей шкуре, а внутри суть волки хищные. По плодам их узнаете их. Собирают ли с терновника виноград или с репейника смоквы? Так всякое дерево доброе приносит и плоды добрые, а худое дерево приносит и плоды худые. Не может дерево доброе приносить плоды худые, ни дерево худое приносить плоды добрые. А что вы делаете с плохими деревьями? Всякое дерево, не приносящее плода доброго, срубают и бросают в огонь. Обещания лжепророков – от веры они или же от политики – ничего не стоят. По плодам их узнаете их.
Дождавшись, когда Иисус сделает паузу, Элифаз проговорил:
– А скажи-ка нам, велеречивый обличитель, чьей властью ты произносишь то, что произносишь? Кто или что за тобой стоит?
– Вас хлебом не корми, дай только волю поговорить о власти. Но скажите мне, чьей властью крестил Иоанн Креститель? Властью Бога или властью людей?
– Властью л… – начал было говорить Эзра, но Элифаз закрыл ему ладонью рот.
– Ты что, хочешь, чтобы люди нас разорвали? – прошипел он.
– Кто-то сказал властью людей? Или я ослышался? Но если не властью людей, тогда – властью небес, верно? Но позвольте я задам вам вопрос: почему же вы ему не поверили?
Элифаз проворчал что-то невразумительное, а Эзра сказал:
– Мы не знаем.
– Чего и следовало ожидать, – усмехнулся Иисус. – Итак, вы ничего не можете мне сказать. Но и я вам ничего не скажу. А расскажу я вам притчу, послушайте! – Иисус помедлил мгновение и начал: – У одного человека было два сына; и он, подойдя к первому, сказал: «Сын! Пойди сегодня работай в винограднике моем». Но тот сказал в ответ: «Не хочу». Но после, раскаявшись, пошел работать в винограднике. И подойдя к другому сыну, отец сказал то же самое. Этот же сын ответил: «Иду, отец мой, и с радостью!» А сам и не пошел. А теперь скажите мне – который из двух сыновей исполнил волю отца?
– Ответ, – произнес зевающим тоном один из священников, – вполне очевиден.
– Отлично! Но что означает эта притча? А вот что. Вы почитаете себя благочестивыми людьми, и вы всегда говорите да Господу, но вы не исполняете его волю. Воры, блудницы и мытари могут сказать Господу нет, но кто знает, что они делают, чтобы исполнить волю Господню? И я говорю вам, священники и фарисеи: мытари и блудницы вперед вас идут в Царство Божие, ибо пришел к вам Иоанн путем праведности, и вы не поверили ему, а мытари и блудницы поверили ему; вы же, и видев это, не раскаялись после, чтобы поверить ему, предпочтя закоснеть в неверии. Вы и сейчас не верите. По плодам вашим узнаем вас.
На этом проповедь оборвалась. Священники и фарисеи либо сердито ворчали, либо изображали на своих физиономиях безразличие к тому, что происходило, а потому защиты от них Иисусу не потребовалось. Зато простой народ громко приветствовал его криками: «Учитель! Господин наш!..» Люди, окружив Иисуса, протягивали к нему свои изможденные руки, показывали на иссушенные раком груди, пустые глазницы. Сейчас ему была больше нужна защита от друзей, чем от врагов. И когда он отправился в комнату для омовений, присоединенную к зданию Храма, чтобы ответить на призыв своего тела, следовавшего законам природы, он встретил там троих людей, которые пожелали быть ему не просто друзьями, а братьями, отчего сердце его упало.
– Могу я представить тебе Иовава и Арама? – обратился к Иисусу один из них. – Меня же зовут точно так же, как и тебя, господин мой. Иисусом.
– Имя не такое и редкое, – проговорил Иисус.
– Можешь звать меня Варавва, что означает сын своего отца. Я же буду звать тебя учитель.
– Варавва. Сын нашего общего отца. Отец у нас тоже общий.
– Мы знали о твоем приходе, – сказал Варавва. – Один из твоих людей, тот, что прискакал на лошади, сообщил нам эту новость.
– Добрый человек, – проговорил Иисус с некоторым сожалением.
– Он сказал, что ты рожден, чтобы править, но не желаешь принимать правление. И мы это понимаем. Сначала нужно всех подготовить. Наступает Песах, учитель. Что прикажешь нам делать?
– Любить Бога и любить людей, – ответил Иисус. – Вы же слышали, что я говорил.
– Конечно, конечно, – принялся уверять его Варавва. – Мы все отлично слышали. Ты просишь народ Израиля вспомнить своего Бога и слиться в объятиях братской любви, а еще уверить врагов, что их тоже любят или, по крайней мере, терпят. Но когда начнется настоящая работа?
– Да! – несколько грубовато вмешался Иовав, хотя это мог быть и Арам. – Когда же все начнется?
Иисус вздохнул.
– Боюсь, настоящие новости от ваших братьев из Галилеи до вас так и не дошли, – сказал он. – Я проповедую Царство Небесное.
– Которое мы готовы сейчас же утвердить, – сказал Арам, глядя на Иовава. – На месте царства кесаря. Разве ты не тот, о приходе которого нам было обещано?
– Я именно тот, о пришествии которого пророчествовал Иоанн Креститель.
– В кого мы верили, – покачал головой Варавва, – когда фарисеи и саддукеи плевали на него. Теперь же, как он и предсказывал, сильные мира сего будут ниспровергнуты, а слабые воцарятся.
– Все случится так, как было сказано им, – проговорил не то Арам, не то Иовав. – И тобой. Ты обязан развернуть знамя Мессии.
– Вы неверно поняли его пророчество, – покачал головой Иисус, – а также суть моей миссии. Я должен вас оставить. Миссия моя еще не завершена, а времени у меня мало.
– Мы тебя не понимаем, – сказал Варавва. – Ты говоришь загадками. Если ты думаешь, что мы – вражеские шпионы, то ты ошибаешься. Мы высказались достаточно ясно. И от тебя мы требуем ясности. Думаю, мы имеем на это право.
Но Иисус вернулся в портик Храма, где его ждали ученики, и вместе они покинули его пределы. Варавва и его друзья, увы, не смогли подойти к Иисусу, окруженному плотным кольцом учеников, но держались поближе, все еще пребывая в недоумении. Да, загадки…
– Неверно поняли суть миссии? – спросил, обращаясь сам к себе, Варавва.
Но в голосе его уже не слышалось недоумения, потому что к Иисусу приблизился римский центурион в полном боевом вооружении.
Увидев римлянина, ученики прикрыли собой учителя, но центурион мягко спросил:
– Господин мой! Могу ли я попросить тебя об одной милости?
– Господин? – переспросил Иисус. – Разве я господин тебе?
– Именно! Ведь ты пришел от того, кто выше нас! – просто объяснил центурион. – Конечно, ты очень занят, но у меня к тебе нижайшая просьба! Есть у меня в доме слуга. Он живет у меня уже много лет, он такой заботливый и добрый – он мне скорее сын, а не слуга. И он заболел. Сильно заболел. Я боюсь, что он умирает. И я прошу тебя, господин мой, сжалься над ним и надо мной…
– Вы слышите? – воскликнул Иисус, обращаясь к толпе. – Друзья, ученики! Вы слышите? Почему я всем нужен? Не потому, что несу слово истины, а исключительно оттого, что подаю знаки и творю чудеса. А еще потому, что видят во мне знамя свободы народа Израилева.
И он сердито посмотрел в сторону Вараввы и его друзей.
– И тем не менее, – сказал он, обращаясь к центуриону, – я пойду в твой дом. То, что я делал для неблагодарных евреев, я сделаю и для неблагодарных римлян, чтобы никто не сказал, что я предпочитаю одних другим. Веди!
– Но, господин мой, – прервал его центурион, – мне не нужны знаки и чудеса. И я недостоин того, чтобы ты посетил мой дом. Но я знаю – стоит тебе произнести слово, и слуга мой будет здоров. Видишь ли, господин мой, я подчиняюсь своим начальникам. Но и в моем подчинении есть люди, целая сотня. И если я говорю кому-то из них сделай то-то и то-то или пойди туда-то, он сделает или пойдет. И мне не нужно смотреть и проверять. В слове – сила. Одного слова достаточно.
Центурион, который, вероятно, уже давно служил в израильском легионе, по-арамейски говорил хорошо, хотя и с долей некоторой италийской резкости. Иисус, явно чувствуя удовольствие от того, как рождаются в его гортани слова, произнес то же самое, что сказал центурион, но на латыни: satis est ut verbum detur, после чего, возвысив голос, обратился к толпе:
– Вы слышите этого человека, этого офицера римского гарнизона? Увы, ни у кого в Израиле не видел я столь сильной веры, как у этого человека! И от этого горько мне, ибо считают израильтяне, что по крови их и рождению они принадлежат к богом избранному народу. Да, они увидят Авраама, Исаака и Иакова, а также всех прочих пророков Господа нашего, которые считаются и пророками нашей крови и нации, сидящими в Царстве Небесном. Но они также увидят, что рядом с пророками Израиля сидят в Царстве Небесном и иные – со всего света, со всех четырех сторон горизонта. И те, кто считает, что Царство Небесное принадлежит им исключительно по праву крови и рождения, будут ввергнуты во тьму вечную. И будет там, я обещаю, и много слез, и скрежет зубовный. А те, кто придут последними, станут первыми. А первые – нужно ли мне об этом говорить? – будут последними.
И, обратив на стоящего рядом центуриона взгляд, полный любви, Иисус сказал:
– Иди домой. Вера твоя спасла твоего слугу.
Не сомневаясь, что все так и произошло, как сказал Иисус, центурион хотел преклонить колени, но Иисус поднял его. И мера благодарности, которая читалась на лице римского офицера, была более чем уравновешена ненавистью на физиономиях фарисеев и злой озадаченностью на лицах Вараввы и прочих зелотов.
Глава 2
Как и следовало ожидать, именно фарисеи, выведенные из себя тем, что делал и говорил Иисус, решили добиться официального осуждения новоявленного пророка, после чего погубить его, и орудием своим положили сделать Высший религиозный совет Израиля. Элифаз, Самуил, Иона и Эзра были членами совета, а потому имели возможность свободно говорить со священниками, хотя, может быть, и не самыми авторитетными. Степень их близости была столь высока, что, когда Элифаз пригласил на ужин к себе в дом двоих священников из Совета, а именно Хаггая и Хаббакука, то вел себя с ними весьма покровительственно, а они и не обижались – тем более что были заняты, прокапывая глубокие траншеи в горах деликатесов, которые в доме Элифаза подали к ужину слуги (жареная форель, тушеные сладкие к