– Если мы здесь ничего не нашли, значит…
– Тихо! – прошептала Мария. – Голос. Я узнала его.
Все принялись вслушиваться. Наконец Иоанн покачал головой, а Мария сказала:
– Я знаю этот голос. Вот что он говорит: Зачем вы, глупцы, ищете живого среди мертвых? Иисус воскрес. Скажите его ученикам, что он – на пути в Галилею. Там он с ними и встретится.
Малыш Иаков удовлетворенно мотнул головой, после чего улыбнулся римским воинам и сказал:
– Если желаете, заходите! Все! Добро пожаловать! А потом мы поговорим о фокусах и фокусниках.
Священники с побелевшими как мел лицами некоторое время молчали и смотрели друг на друга. Пустая усыпальница. Никого и ничего, за исключением запаха трав и благовоний. Охранники заглянули внутрь и быстро вышли, ошеломленные увиденным и изрядно перепуганные.
Старший офицер спросил:
– Вы уверены? Вы совершенно уверены? Должно быть, тело похитили, пока я отдыхал положенные мне два часа. Так?
– Никак нет! – отвечали воины. – Не произошло ровным счетом ничего! Клянемся Геркулесом, Кастором и Поллуксом и…
– То есть вы всю ночь оставались здесь и шагу не сделали прочь, так?
– Именно! У нас был строгий приказ. Никто сюда не приходил и ничего не делал. Клянемся Минервой, Венерой и прочими богами.
– Тогда кто отодвигал камень? Его же отодвигали – дважды!
Последние слова офицера повисли в молчании. Он внимательно рассматривал лица воинов.
– Не нравится мне это, – наконец проговорил он. – Наверняка кто-то из вас решил развлечься и придумал эту игру.
– Послушайте, – сказал покрытый шрамами ветеран-воин. – У нас был приказ. И с нами все время находились эти еврейские священники. Посмотрите на них – не очень-то они годятся для таких игр!
– Да, – задумчиво проговорил старший офицер, – Вот оно – необъяснимое. Тайна и чудо!
– Нам нужно поговорить, – сказал Зера, кивком отзывая его в сторону.
– Понятно! Есть объяснение, так? – отозвался офицер, и оба отошли к большому фиговому дереву; когда-то оно было изуродовано молнией и почти не давало тени.
– Я думаю, вы согласитесь, – начал Зера, – что нам в городе не нужны разные досужие разговоры.
– Я бы и сам не без удовольствия поболтал об этих делах на досуге, господин мой. Но если серьезно, то, я думаю, вы правы. Не стоит поощрять суеверия.
– Именно так! И произошедшему есть лишь одно объяснение. Его последователи тайно пришли ночью, отодвинули камень, вынесли тело, а камень поставили на место.
– Но зачем ставить на место камень? Когда из конюшни воруют лошадь, то дверь…
– Чтобы отвести подозрения. Чтобы выиграть время. Если бы камень оказался в стороне, их бы начали преследовать сразу, в момент обнаружения пропажи. Вы меня понимаете?
– Секундочку, ваше преподобие, – покачал головой офицер, который не принадлежал к самым сообразительным офицерам римского контингента в Иудее. – Никто не приходил. Постовые стояли с обеих сторон склепа. Нет, господин мой! На это я пойти не могу, не сердитесь.
– На ваших постовых напали. Напали в темноте. Подобрались незаметно. Двенадцать человек. Нет, одиннадцать, очень сильных. Подобрались и оглушили.
– Теперь я понимаю, – покачал головой офицер, поглаживая подбородок, поросший утренней щетиной. – Это будет стоить кое-каких денег.
– Пусть даже больших денег, – отозвался Зера. – Очень больших! Но, как мне кажется, казна Храма выдержит эти расходы. Естественно, необходимо подписать пакт о неразглашении, внести туда предупреждение о наказании за распространение слухов, а также прочие условия, гарантирующие…
– Можем начать прямо сейчас, – сказал офицер, с усмешкой на физиономии повернувшись к Малышу Иакову и Иоанну. – Предлагаю бой. Парочка моих людей против вас двоих. Потом, конечно, мы их арестуем – за сопротивление римским воинам. Остальные пусть уходят, но этих двоих…
– Не стоит слишком все усложнять, – покачал головой Зера. – Они и так уходят. Не думаю, что они принесут много хлопот.
И оба они, священник и старший офицер, представитель римской власти, некоторое время смотрели вслед четверке, которая уходила, все еще пораженная увиденным, с тем чтобы чуть позже почувствовать прилив счастья и неземной радости.
– У всех нас есть свои обязанности, господин мой, – сказал священнику офицер. – И одна из них – защитить людей от безрассудных суеверий.
Сказав это, он выпрямился и начальственно посмотрел на солдат.
– Отлично, – кивнул Зера. – Я поговорю с вашими солдатами.
Глава 7
– Лошади? – переспросил Петр. – Всадники? Точно! Это за нами. Что будем делать? Драться или сдадимся? Как все это некстати!
– Смотри! С ними женщина, – проговорил, прищурившись, Фаддей. – Точнее, девушка. Послушайте! Это же та самая девушка…
Восемь всадников-мужчин и одна всадница-девушка въехали во двор фермы. Четверо мужчин помогли девушке спешиться. Она была в красном, волосы ее свободно стекали по плечам. Приехавшие с девушкой люди с неудовольствием рассматривали неухоженную ферму – горы неубранного навоза, одинокого старого петуха, способного издавать настолько жалкую пародию на кукареканье, что даже Петр его игнорировал, гниющие доски, предназначенные для забора, который никогда не будет построен, грязь и сорняки…
– Вы меня узнаете, я думаю, – сказала девушка, входя в дом. – Я была одной из женщин, которые следовали за ним. Меня вернули домой. Но теперь и я вернулась к вам – с добрыми вестями.
– Мы же не слишком тесно общались, – сказал Петр. – Женщины жили отдельно от мужчин. Таков порядок.
– Я – царевна Саломея, дочь тетрарха Филиппа, приемная дочь тетрарха Ирода. Прокуратор Иудеи приказал мне вернуться домой, в Галилею, во дворец. Но и он возвращается в Галилею!
– Я поверю только тогда, когда увижу, – сказал недоверчиво Фома. – А эти люди не собираются нас хватать и тащить в тюрьму?
– Нет, – ответила Саломея. – Но вам лучше покинуть Иудею. Так он сказал.
– Он? – нахмурился Малыш Иаков. – Что ты имеешь в виду? Он!
– Я видела его, – сказала Саломея.
– Видела?
Ученики Иисуса вежливо улыбались, пожимали плечами. Ох уж эти женщины! Вечные фантазии, видения… Чуть что – и они готовы поверить во что угодно!
– Можете мне не верить, – проговорила Саломея. – Но он пришел ко мне на постоялый двор – туда, где мы ночевали. Пришел утром. Как раз за час до того, как меня забрали к прокуратору. Я не спала. У меня возникло чувство, что…
– Предчувствие, – подсказал Варфоломей, устало глядя на девушку.
– Я не знаю этого слова. Но это был он – его лицо, его голос. А еще руки и ноги – на них остались раны от… Ну, как тогда, когда они его снимали.
– Ты уверена?
Саломея кивнула.
– Мне кажется, я поняла, – сказала она. – Эта новость должна была прийти к вам от его матери, но она уже отправилась в Назарет. Или от моей сестры, как я ее называю, – той, что когда-то звалась блудницей, а потом короновала его на царство. Но она пришла к вам от меня, от той, что танцевала перед своим приемным отцом ради награды, которой жаждала ее мать. Той, что закончила свой танец обнаженной, а потом получила голову пророка на блюде и видела, как ее швырнули в огонь.
– Так это была ты, – покачал головой Симон. – Ты…
– Если вы мне не верите, – не унималась Саломея. – Или не хотите верить, отправляйтесь назад, в Галилею. Начинайте снова рыбачить, или что вы там делали?
– Мы не все из Галилеи, – сказал Фома. – Я жил по другую сторону моря, в стране Гадаринской. Оттуда же и Фаддей.
– Больше того, что я сказала, я сказать не могу, – сказала царевна. – Он появился передо мной в тот момент, когда запели петухи, и сказал, что кто-то должен отправиться к вам и…
– И сказать, чтобы мы шли в Галилею. Так? Он сказал, в какое место в Галилее?
– Нет. Но куда бы в Галилее вы ни пришли, он будет там.
– Ну что ж, – сказал Филипп без особого энтузиазма. – Тогда нам следует идти в Галилею.
– Я направляюсь туда же, – сказала Саломея. – Вам я сообщила то, что должна была сообщить. И хочу вам пожелать… Как мы это говорим? Да спасет вас Иисус? Да пребудет с вами Господь?
– И то и другое к месту, – отозвался Матфей с глубокой серьезностью в голосе. – И спасибо тебе! Мы все благодарны тебе, сестра! Ты для нас именно сестра – мы все это знаем.
– Я рада! – произнесла Саломея, улыбнулась и приветственно махнула рукой, прощаясь так, как девушка прощается с друзьями. Потом повернулась, подошла к своей лошади, забралась в седло с помощью своих подоспевших спутников и кивком приказала кавалькаде двигаться в путь.
Ученики Иисуса дождались, пока топот копыт не стихнет в утреннем воздухе, после чего Петр повернулся к своим братьям и сказал:
– Идем в Галилею.
– Все вместе? – спросил Фома. – Власти могут нас схватить. Одиннадцать человек, все как один гнусавят по-галилейски.
– Какие власти?
– И те и другие, – ответил Фома. – Никому из них не доверяю. Задержат нас за то, что проповедуем ложную доктрину, следовали за ложным пророком.
Замолчал. И, подумав несколько мгновений, заговорил вновь:
– Итак, это была именно она. Та самая девушка. Бедное дитя, сколько ей пришлось пережить! Двое из величайших пророков пали жертвой предательства и погибли на ее глазах.
– Но один из них восстал! – воскликнул Малыш Иаков, с трудом сдерживая мощь своего голоса. – Сколько раз мне говорить о том, что мы видели в Иерусалиме? А теперь и она сказала, что видела его – как меня и вас. С ранами на руках и ногах. Неужели вы не можете в это поверить?
– Когда я поверю, я тебе скажу, – проговорил Фома с нотками ярости в голосе. – Больше нас никто не обманет и не предаст. Помяните мои слова, сейчас появится множество самозванцев, которые станут выдавать себя за Иисуса. Вы еще скажете мне спасибо за то, что я нынче сомневаюсь – так ты вроде это назвал, Варфоломей. И, как я думаю, сам Иисус был бы рад, что я к вам пришел, – должен же быть хотя бы один человек, кто не верит всему на слово! И я говорю: я поверю только тогда, когда увижу эти раны на ногах и руках. Вблизи и на свету, а не издалека и в темноте. Я поверю только тогда, когда запущу свои пальцы в эти чертовы раны. Говорю вам – нынче время быть осторожными.