– Невинность, – сказал Петр, – иногда есть форма предательства.
Так родился первый из афоризмов, изреченных Петром. Все посмотрели на него с уважением.
– Кто-то все равно должен был это сделать, – продолжил Петр. – Всем нам, остальным, просто повезло.
Он полностью вытеснил из своей памяти воспоминания о своем отречении – главным образом притчей о двоих сыновьях, один из которых сказал нет, но сделал, а другой сказал да, но предпочел ничего не делать.
В дверях появился слуга с дымящимся блюдом.
– Отличная жареная рыба, пойманная как раз сегодня.
– Ешьте свою еду? Так это было? – сказал Симон.
– Это самое общее определение. Рыба же тоже еда.
– Там, внизу, еще один, только что пришел, – сказал слуга, ставя блюдо на стол. – Похоже, это тот, кого вы ждете. Высокий, в плаще. Если это он, будете есть горячим.
Слуга вышел. Послышались его торопливые шаги вниз по лестнице; навстречу же ему, вверх, шел кто-то другой, неторопливо меряя шаг. Ученики посмотрели друг на друга. Матфей издал горлом странный клокочущий звук. Затем, один за другим, в полном замешательстве они принялись вставать из-за стола, что особенно трудно было сделать тем, кто сидел у стены, к которой стол придвинули слишком близко. Вошел высокий, крепко сбитый человек, в плаще, с надвинутым капюшоном. Ученики замерли.
Человек отбросил капюшон назад и улыбнулся.
Это был Иисус. Раны на руках заживали хорошо. Более-менее неплохо соображал только Иоанн. Он с силой отодвинул стол, отчего одна из металлических тарелок соскользнула на пол, где принялась вертеться и весело петь своим металлическим голосом. Покрутившись, она замерла. Иоанн бросился в объятия Иисуса. Тот, улыбаясь, несколько раз похлопал его по спине, после чего посмотрел на стол.
– О, озерная рыба! – сказал он. – Отлично! Давайте поедим.
И они сели за стол. Только Иисус ел от души, остальные едва притронулись к еде. Как тут можно просто сидеть и есть? Человек умер, человек лежал в могиле. Где был он сам, где находилась его сущность, где странствовал его дух в течение целого дня, пока его мертвое тело лежало в усыпальнице? Ни один из учеников не рискнул спросить. Иисус же весело разговаривал.
– Полностью исполнены, – говорил он. – Пророчества. Даже относительно жребия. Римские солдаты бросали кости, кому достанется моя одежда.
Сейчас Иисус облачился в совсем другую одежду. Где он ее взял? Купил? Или кто-то дал? Единственным человеком с деньгами, которого ученики знали, была Мария Магдалина, бывшая блудница. А где она, кстати? И виделся ли Иисус с матерью? А если нет, то повидается ли? Множество вопросов ученики хотели бы задать воскресшему учителю, но ни один из них не рискнул.
Иисус же между тем продолжал:
– Как это в Писании? Делят ризы мои между собою и об одежде моей бросают жребий? Жаль! Нет с нами того, кто сказал бы: учитель, это двадцать первый псалом Давида.
Все почувствовали себя страшно неловко, за исключением, естественно, Иисуса.
– И все, что случится впредь, с того момента, когда я оставлю вас, – предсказано! Проповедь покаяния, искупление грехов – моим именем, по всему миру, начиная с Иерусалима.
– Когда ты покинешь нас, учитель? – спросил Петр. – И куда направишься?
– Куда? – переспросил Иисус, пережевывая кусок хлеба. – Вероятно, туда, откуда пришел. Когда? Пока не спрашивайте. Признаюсь, мне нравится то, что я вновь обрел плоть и могу жить в земном теле. Но куда и когда я отправлюсь, когда вас покину? Не знаю. Моя миссия почти закончена, а ваша – начинается. То, что люди обязаны узнать, передадут им обычные люди, такие же как они, незнакомые с воскресением, что называется, изнутри, как я. Правда, вы должны знать, что я буду пребывать на Земле, хотя и не с вами непосредственно – в том смысле, о котором я говорил перед своей смертью.
– Перед своей смертью… – начал Петр, и ему показалось, что его собственные слова ударили его в челюсть. – Ты умер, и теперь ты вернулся. Трудно постигнуть такое.
Он поежился. Иисус же хлопнул Петра по спине, словно тот подавился рыбной костью.
– Трудно постигнуть, – повторил Иисус слова Петра. – Умирать – это больно. Но смерть – это ничто. Запомните это: смерти нет! Что я говорил и делал перед тем, как отправился умирать? Хлеб и вино. Дары Господа и слово, столь же осязаемое, как эти дары. Теперь слово это принадлежит вам, равно как власть и слава. Но вам же достаются и страдания, и боль! Путь, как вы уже видели, не будет простым.
И тут же природа резво вторглась в речи Иисуса – недалеко от постоялого двора в ночной тиши раздался отчаянный крик какой-то дикой птицы, пойманной ночным хищником.
– Начнете в Иерусалиме, – продолжил Иисус. – Но слово мое предназначено не только Израилю. Вы полетите по свету, как летят семена, подхваченные осенним ветром, в другие города, в другие земли. На греческие острова и в Эфиопию, в приморские земли, которые римляне считают своими. Вы придете в Рим, ибо слово мое обращено ко всем людям.
– Когда мы должны начать? – спросил Петр.
– Завтра, – ответил Иисус. – А если хотите, уже сегодня. Мне мало есть что добавить. Любите людей, но и опасайтесь их, ибо они предадут вас и подведут под бичевание, и ради меня вам придется предстать перед сильными мира сего и принять суд и казнь за проповедь любви. Но пусть не будет в вас страха, когда призовут вас свидетельствовать в пользу Сына Человеческого, ибо не вы сами, а ваш Небесный Отец станет двигать вашими устами. Вас станут ненавидеть – из-за того, что понесете вы слово мое. Но тот, кто вынесет все до конца, будет спасен. И слово мое победит всех врагов и всех неверующих. Идите и ищите себе сторонников во всех странах, крестите их во имя Отца, Сына и Святого Духа, которое объединяет нас и делает единым целым. И помните: я всегда с вами – и ныне, и присно, и во веки веков!
Наступила тишина. Затем на лестнице послышались шаги слуги. Вот и сам он встал, поигрывая во рту своей деревянной пластинкой.
– Все в порядке? – спросил он. – Может, еще вина? Кто платит за ужин?
– Я, конечно! – улыбнувшись, произнес Иисус.
Глава 9
Итак, я заканчиваю свое повествование. События, которые я описал, равно как и характеры, очерченные мною, принадлежат прошлому. Есть опасность, что все это станет мифом, где сам Иисус вырастет еще на один локоть и превратится в гиганта, а Иуда Искариот предстанет примитивным охотником за тридцатью сребрениками. Вскоре, в чем у меня нет никаких сомнений, появятся, так сказать, официальные версии и истории Иисуса, и той вести, что он явил миру. Эти версии примутся защищать уважаемые люди, чей авторитет будет покоиться исключительно на их собственном о самих себе мнении, но именно эти люди станут навязывать верующим официальные варианты мифа – вплоть до его мельчайших деталей. Моя история не претендует на то, чтобы считаться священным текстом, но я совсем не хочу, чтобы вы видели в ней некое намеренное искажение действительности. Хотя я не являюсь христианином, я полагаю, что Иисус из Назарета был великим человеком, а жизнь его вполне достойна того, чтобы ее описал незаинтересованный рассказчик, каковым может быть только неверующий. Когда я говорю о себе нехристианин и неверующий, я имею в виду то, что я не очень озабочен истинностью фактов божественного происхождения Иисуса, непорочного зачатия, воскресения и так называемых чудес, которые он совершил. По плодам их узнаете, кто они, говорил Иисус. Так и я. Меня интересуют плоды, причем не как раскрашенные игрушки, поданные на деревянном блюде, а как некая пригодная для еды субстанция, полная густого питательного сока.
Некоторые из нас утверждают, что Создатель соорудил нашу Вселенную из спортивного интереса и развлекается, обеспечивая ее существование. Если это так, а я склонен согласиться с данной точкой зрения, то жизнь человеческая есть всего-навсего игра – в том смысле, что мы не способны отвечать за ее поддержание, всецело передоверив это природе, а сами занимаемся в это время пустяками, которые, если не налагаем на себя руки от скуки, считаем чем-то исключительно важным. Человек строит жилища, заботится о собственном теле, выращивает плоды, семена для которых ему предоставляет природа, слушает музыку, читает книги. Иногда развлечения человека принимают характер кроваво-тиранический, и тогда он называет их политикой и искусством управления, решая, что в его обязанности входит обеспечение безмерного расширения того, что он называет Государством. Кстати, именем последнего поддерживается основанный на социальных предрассудках жесткий порядок в обществе, которое, в принципе, не должно быть слишком уж строгой конструкцией. Но, увы, такова уж природа человека как социального животного, что он может существовать лишь тогда, когда исполняет некие обязанности по отношению к другим – к этому его и принуждает государство.
Иисус из Назарета проповедовал важность обязанностей, и он прояснил содержание последних в слове любовь – любовь как ahavah или agape, но не как amor. Во всех языках любовь – слово-предатель, и ему необычайно трудно дать определение, но Иисус своими притчами и личным примером показал, какое значение он в него вкладывает. Он говорил о невозможном – о любви к врагам; но невозможность и немыслимость подобной любви становится относительной, если понимать ее в терминах лудических или игровых – тех, что я применил к факту создания мира и обеспечения его существования. Обязанность – это тоже поле игры – игры, в которую чертовски трудно, но, в принципе, можно играть. Игра в терпимость, игра в подставление другой щеки, игра в преодоление нашего естественного отвращения к покрытой пятнами проказы или оспой коже, которую мы осыпаем любящими поцелуями. Ты побеждаешь в этой игре и получаешь приз, и призом этим становится Царство Небесное. Царство это населено мужчинами и женщинами, которые вполне овладели навыками этой игры и хотят в ней совершенствоваться. В любой момент вы узнаете этих людей –