Обсуждение продолжалось долго, более часа.
— Предлагаю строго осудить товарища К. и вынести ему строгий выговор с занесением в личную карточку, — сказал Михаил Исаковский, как бы подытоживая выступления.
Да, все говорившие в более или менее резких выражениях приходили к выводу, что Леонид К. должен быть сурово наказан, хотя он искренне и тяжко переживал, мучился и с убежденностью уверял нас, что «больше такого никогда не повторится», что он уже договорился с одним из журналов, что поедет в командировку на стройку, напишет серию очерков и обеспечит семью материально.
— Может быть, учитывая осознание вины и обещания, ограничимся просто выговором? Без занесения? — сказал кто-то вслед за Исаковским.
И тогда встал, попросил слова до сих пор молчавший Павел Андреевич Бляхин.
…Павел Бляхин… Живая история нашей революции, большевик, член партии с 1903 года!
Впервые я увидел его лет за двадцать до того заседания парткома. Кто-то из друзей-«киношников» привел меня в Академию художеств и там в коридоре остановил проходившего мимо невысокого худощавого человека:
— Знакомься. Автор «Красных дьяволят». Председатель союза кинофотоработников, наш профсоюзный «папа», — сказал он. — Я думаю…
— Бляхин, — сказал этот человек, прервав немного игривую речь моего друга, и сухой крепкой рукой дожал мою руку.
Я, ответно назвав себя, сказал автору прославленного фильма, что люблю «Дьяволят» с юности. Он улыбнулся.
— Очень рад… «Дьяволята» удались. Другие ленты меньше… Но извините, я тороплюсь…
И, подняв в приветствии руку, быстро пошел дальше по коридору.
Снова мы встретились уже после Победы. В Союзе писателей. На первом общем собрании коммунистов нашего творческого Союза. Это собрание особенно памятно. Оно было радостным, оно было и горьким. Мало кто знал тогда, что из трехсот писателей-москвичей более трети не дожили до Победы, а девяносто восемь погибли на фронтах. Очень длинной минутой молчания мы почтили их память…
Вскоре меня избрали парторгом одной из творческих секций. По совету Александра Фадеева я решил прежде всего познакомиться получше с каждым из коммунистов партгруппы, поговорить с ними по душам. В партгруппе было несколько человек с дореволюционным партийным стажем. Басов-Верхоянцев, супруги Соколовы, Сергей Малашкин, Ривес, Бляхин.
Павел Андреевич Бляхин не участвовал в организационном собрании партгруппы, он хворал, и поэтому я договорился о встрече с ним в ЦДЛ по телефону.
Он пришел, помню, точно в оговоренное время. Мы уединились в уголке той же восьмой комнаты на втором этаже.
— Павел Андреевич! По сравнению с вами я совсем молодой член партии. Мне оказали доверие быть парторгом. Это мое первое серьезное поручение. Помогите мне. Что главное в партийной работе на практике? Как начать ее?
Скупая улыбка тронула резко очерченные губы, затем собрала морщинки у светлых глаз Бляхина. Он провел ладонью по седеющим, но еще густым, волнистым волосам, снова улыбнулся очевидной наивности моего вопроса. Я и сам тогда осознал это. Ну разве возможно ответить мне на такое… Главное в любом деле ведь не однозначно, не два×два! Основоположники марксизма, В. И. Ленин ведь учат, что каждое явление надо стремиться рассматривать в его исторической конкретности и развитии, движении. А следовательно, в каждом отдельном случае будет свое главное, и его надо искать, познавая это явление, выраженное в этом конкретном случае.
— Простите, Павел Андреевич, я, кажется, задаю вам детские вопросы.
— Нет, почему же? — Бляхин снова улыбнулся. — Я вас хорошо понимаю. Много раз в своей жизни мне приходилось задавать себе и другим подобные вопросы, когда неизвестно или неясно было, как быть. И я вам отвечу — рецептов, как нужно действовать, на каждый случай в партийной работе не бывает и быть не может. Обычно в любом деле для верного решения играет важнейшую роль накопление опыта. В партийной работе тоже. Однако правильно находить ответ, как делать, как решать, нам помогает опыт, сконцентрированный в теории марксизма-ленинизма, и то еще, что называют простым словом «ответственность». Думаю, что именно всегда, в большом и малом, надо думать об ответственности. Перед всей партией и нашим народом. Перед своим партийным коллективом и перед каждым человеком. Возможно, развитое чувство личной (он подчеркнул это слово голосом) ответственности и есть то главное в партийной работе…
Помолчав немного, он добавил:
— Вот вы сказали, что избраны парторгом, что это у вас первое серьезное (он снова голосом выделил это слово) партийное поручение. Так думать не надо. Любое партийное поручение, по-моему, серьезно, важно, и прежде всего для самого себя! Иначе как же? Партия ведь боевой союз — не так ли по Уставу?
В общем, тогда Павел Андреевич не сказал мне чего-либо нового. Но как важно, как необходимо пусть известное услышать, когда это нужно, от человека, которого уважаешь, к которому тянешься сердцем! А к Бляхину, зная его биографию, нельзя было не испытывать уважения, не чувствовать при общении с ним волнения в сердце.
Стенное, растянувшееся вдоль пыльного тракта село Быково в Нижнем Заволжье. Отсюда четырнадцатилетний парнишка Павел Бляхин начал свой самостоятельный жизненный путь.
Шел первый год нашего века.
Кто-то из родственников привел его в «губернию», в город Астрахань, и пристроил учеником в типографию. В церковноприходском училище он познал азы грамоты, здесь вскоре обучился ремеслу наборщика. Учительница, партийная пропагандистка в типографии, была одной из тех безызвестных просветительниц с большим сердцем. Она приметила старательного и любознательного парнишку, стала давать ему книги, беседовала с ним. Из этих бесед он узнал о классах и классовой борьбе, о том, что есть люди, посвятившие себя освобождению угнетенных и униженных от царизма, власти помещиков, чиновников, богатеев. В 1903 году Павел Бляхин вступил в РСДРП. Стал тайно помогать печатать листовки и разносить их. По поручению партии работал в Баку и Тифлисе, потом опять в Баку. Уже через год, восемнадцатилетним, он впервые узнал на практике, что такое царская тюрьма. Его арестовали, отвезли в Тифлис и заключили в Метехский замок. Затем перевезли в казематы Карсской крепости. Из нее мало кто выходил живым и здоровым. К счастью, началась первая русская революция. Царь вынужден был объявить амнистию.
…Дым пожарищ стлался над Пресней. Горели подожженные снарядами деревянные домишки рабочих, лавчонки, склады. У баррикад то возникала, то затихала ружейная стрельба. Шли дни славной и трагической истории Московского восстания, самой «горячей точкой» которого была оборона Пресни. Здесь, на баррикадах, и появился в те дни невысокий, стриженный наголо недавний узник карсской тюрьмы, девятнадцатилетний юноша со светлыми, бесстрашными глазами. На вид он был слабым, щупловатым. На самом деле сильным, ловким и смелым. Много лет спустя (более чем через четыре десятилетия) Павел Андреевич Бляхин напишет замечательную книгу о пережитом тогда, о подвиге рабочих Пресни и всей трудовой Москвы в своем романе «Москва в огне»…
После подавления революции 1905 года Павел был арестован, судим и осужден. По этапу его повезли в Сибирь. Он усыпил бдительность конвоиров и бежал. Это был первый его побег, но не последний!
Нелегально Павел Бляхин вернулся в Москву и стал активным деятелем Подольского комитета РСДРП. Его избрали членом Московского комитета партии. В 1907 году провал — подвел провокатор, — арест, суд и этап в ссылку. И снова побег, и снова «нелегальная» жизнь. В самую глухую пору столыпинщины под именем Сафонова подпольщик, профессионал-революционер Павел Бляхин несколько лет благополучно ускользает от охранки. Он неуловим для ее ищеек… Все же, опять, видимо, преданный провокатором, он попадает в лапы жандармов. Суд определяет наказание: ссылка в глухие районы Вологодской губернии. А Павел Бляхин снова совершает побег! И на этот раз до крушения царского строя жандармам его поймать не удается. Он работает в подполье в Минске, в Киеве, в Костроме. В семнадцатом году в этом древнем городе на Волге он становится одним из организаторов борьбы за советскую власть, создает профсоюзный центр, избирается первым председателем губпрофсовета, секретарем горкома партии и губкома…
Гражданская война завершилась разгромом белогвардейцев и интервентов. Однако на юге страны еще неспокойно — оперируют банды, диверсанты. Партия посылает Павла Бляхина на Украину, в Екатеринослав (ныне Днепропетровск).
…Медленно ходили тогда поезда. Теплушка, в которой ехал Бляхин с несколькими товарищами, прицеплялась то к одному, то к другому составу. Длительными были остановки. У Бляхина как никогда много свободного времени. И вот воин партии, крупный ее работник берет клеенчатую «общую тетрадь» и пишет повесть для ребят, повесть о подвигах самих ребят в революции. Приключенческую. Почти за месяц пути написал. И назвал ее «Красные дьяволята».
Впрочем, надо сказать, что потребность писать возникла у Бляхина не тогда, а года за два до этой поездки на юг. Раньше, в подполье, он писал листовки и прокламации, в Костроме — статьи для газеты и небольшие книжки о революционном мировоззрении и на антирелигиозные темы. Одна начиналась стихами:
Долой чертей, долой богов,
Долой монахов и попов!
…В Екатеринославе ему было не до литературных трудов… Бесчинствовали банды Махно и других авантюристов. Трудно было с продовольствием. Надо было восстанавливать предприятия… Павел Андреевич, секретарь губкома партии, редко сидел в своем кабинете… Не до литературных «забав» ему было и потом, еще два или три года. В Баку, где он работал в ЦК партии Азербайджана и затем в Бакинском горкоме и исполкоме. Тем не менее заря литературной славы уже забрезжила для него. «Красные дьяволята» были изданы и очень понравились читателям и критикам…
В 1926 году Павла Андреевича направили на работу в ЦК ВКП(б), в Москву. С этого времени он всего себя отдал деятельности в области культурного строительства.