— Что, — спрашиваю, — оцениваете мой возраст?
Хозяйка улыбается, но не отвечает.
— У нас, — говорю, — самые неудобные пациенты делятся на две категории. Когда одних спрашиваешь, как они провели вчерашний день, они начинают вспоминать свою жизнь с момента рождения. А из других каждое слово надо вытаскивать клещами.
— В профессии врача — то же самое, — замечает Вера. — Поэтому я и выбрала детей.
— Это очень мудро. Мне, однако, к сожалению, не приходится общаться с детьми.
— Но есть же детская преступность…
— Верно. Только моя специальность — убийства.
Вера бросает на меня быстрый взгляд:
— Значит…
— Да нет, — говорю, — ничего не значит. Вообще, продолжайте заниматься своим делом. И прошу — никому не сообщайте о том, что я тут был.
— Не беспокойтесь. Я не страдаю от наплыва посетителей.
— Так и запишем…
Поднимаюсь со своей проклятой табуретки с ожидаемой ломотой в пояснице. Замечаю по поводу огромного букета хризантем стоящего в вазе на столе:
— Какие свежие цветы… Словно только что срезаны… Вы сами покупаете или… вам дарят?
— Ну, инспектор… — Вера смотрит на меня осуждающе.
— Извините. Профессиональный порок. Когда постоянно задаешь вопросы, инерция увлекает тебя дальше, чем необходимо. А эта ваша Сусанна, то есть Мими, она дома?
— Навряд ли, — отвечает Вера. — Ее присутствие всегда музыкально озвучено. Если проигрыватель молчит, значит, она еще не вернулась.
— Как вы думаете, — спрашиваю, — может быть, мне ее дождаться?
— Боже мой, с некоторого времени все, кто сюда приходит, хотят дожидаться. Ждите, если хотите. Только я не думаю, что вам повезет. Потому что Мими… Словом, живет человек полной жизнью…
— А мы что? Агонизируем?
— Мы вегетируем. А она живет: ходит по ресторанам, танцует, следит за программами в барах, берет от жизни свое!
— А… Ну, в таком случае…
Я не успеваю закончить фразу, потому что в этот момент слышится хлопанье двери и почти сразу вслед за этим мелодичный женский голос, напевающий джазовую мелодию.
— Вот и Сусанна, — говорит Вера.
·—Тогда воспользуемся антрактом, прежде чем она продолжит свою бурную жизнь, — говорю я, хватая шляпу.
— Вы даже не выпили чай…
— Сейчас я его выпью. Я, знаете ли, чай всегда пью так: жду, когда он остынет, и — залпом. Лучше согревает.
Я демонстрирую свой способ употребления чая, делаю рукой прощальный жест и выхожу в холл.
Присутствие Сусанны действительно музыкально озвучено. После джазового вступления подхожу к занавесу, но тут возникает некоторое неудобство — не знаю, как поступить.
— Товарищ Петрова? — спрашиваю через бархатный заслон.
Вместо ответа раздаются сиплые вскрикивания Джонни Холидея.
— Товарищ Петрова? — спрашиваю повторно, уже значительно громче.
— Я тут, вы ко мне? — слышу за спиной.
Оборачиваюсь. Оказывается, Сусанна с той же стороны занавеса, что и я. Она, по-видимому, идет из кухни, потому что в руках у нее электрический кофейник, из которого капает вода.
— Я бы хотел немного поговорить с вами.
— Пожалуйста, заходите!
Сусанна поднимает занавес, и мы оказываемся в отгороженной части холла. Мебель тут разностильная, вещей много, к хозяйскому старью Мими добавила и свою утварь. Возле кушетки на маленьком столике — проигрыватель. Такое соседство выдает любимую, вероятно, привычку хозяйки.
— Лежим и слушаем музыку? — благодушно спрашиваю я.
— И вы бы так делали, простояв целый день на ногах в аптеке! Садитесь, — приглашает Мими, уменьшая звук проигрывателя.
Ищу, на что бы сесть, но безуспешно. Есть, правда, два тяжелых бархатных кресла, но они завалены чулками, дамским бельем и пластинками.
— Минуточку, сейчас я освобожу место, — обещает Мими, пытаясь с помощью тройника одновременно включить проигрыватель, камин и кофейник.
— Вы, — говорю, — мастерски управляетесь с электрическими приборами.
— Мастерски! Была бы я мастером, я бы сделала еще один отвод, а не ждала бы, когда Принц соблаговолит наконец выручить меня.
— У вас тут и принцы есть?
— А что ж, есть и принц…
Мими быстро собирает вещи с одного из кресел и швыряет весь ворох на другое.
— Садитесь! Вы, собственно, зачем?
— Кое-что выяснить, — говорю, усаживаясь поудобнее. — Я из милиции.
— Из милиции? — повторяет испуганно Мими. — Влипли, значит!
— И куда же это мы влипли? — любопытствую я.
— А-а-а э-э-этот умер? — спрашивает Мими, с беспокойством глядя на меня.
— Умер.
— А… — Женщина в ужасе прижимает руку к губам.
— Умер, — повторяю я. — Абсолютно безвозвратно. Впрочем, вы о ком спрашиваете?
— О том самом… которого Жора треснул бутылкой по голове.
— Ну, о том, которого Жора треснул бутылкой, я не знаю. По этому вопросу вам надо будет обратиться в другой отдел. А я говорю о Медарове.
— И Медаров умер? — Мими уже совсем расстроена. — Боже, что делается с людьми! Все умирают.
— Не беспокойтесь, — говорю философски, — и мы умрем.
— Вы так думаете? — Мими неожиданно оживляется. — Вот и я говорю: все умрем. Поэтому, пока мы живы, не надо терять времени! С каких пор я это говорю Вере! А она: "У тебя несерьезное отношение к жизни". Даже стала звать меня Сусанной. И перед вами, наверно, так окрестила.
— Почему Сусанной? — я избегаю ответа.
— Потому что ко мне все старики липнут. Какие старики? Принцу — всего пятьдесят с небольшим. А Медаров мне не был ни жених, ни приятель…
— Все же он часто бывал у вас в гостях.
Мими снова наклоняется над кофейником. Она ставит кофе и сахар, вытаскивая его из коробки, стоявшей, наверно, со вчерашнего дня на полу. Всхлипывания проигрывателя стихают, вместо них доносятся какие-то далекие, икающие звуки танго.
— Бывал, — бормочет Мими. — Сидел и караулил, когда вернется Принц.
— Вы имеете в виду Танева?
— Ну да, Танева. Ноя его зову Принцем.
— Вы считаете, что это звучит ласковее?
— Не потому, что ласковее, а потому, что он никогда пальцем не пошевелит, чтобы сделать что-нибудь.
— Привык человек, чтобы ему служили.
— Ну да, только я никому служить не привыкла. И так ему и сказала. "Если думаешь, — говорю, — что за какую-то половину холла я буду тебе еще и прислуживать, поищи другую". Прихожу — ноги дрожат от усталости, а он: "Мими, подай то", "Мими, подай это"… Принц!
— Действительно неприятно, — соглашаюсь я. — А зачем, собственно, Медарову был нужен Танев?
— Узнаешь у них! Я его тоже спросила. "Если, — говорю, — ждешь какой-либо помощи от Принца, напрасно тратишь время". А он: "Ты в это дело не вмешивайся, — говорит, — помоги мне только найти его, и я тебя озолочу". "Я тебя озолочу" — так и сказал.
Пена в кофейнике угрожающе поднялась. Мими вскочила с места и выдернула штепсель. Потом взяла со стола две чашки, протерла их салфеткой, налила кофе.
— Щедрое обещание, — говорю я, наблюдая за операциями хозяйки. — Беда щедрых обещаний в том, что они редко выполняются.
— А, так я ему и поверила! — отвечает Мими, подавая чашку.
Хозяйка садится на кушетку возле проигрывателя и с наслаждением делает глоток.
— А Танев где скрывается?
— Думаю, что в городке Банкя.
— Вы сказали об этом Медарову?
— Вот еще, так я ему и скажу!
— А почему бы и нет?
Вместо ответа хозяйка оглядывается, словно что-то ищет.
— Тут где-то были сигареты… Господи, какой беспорядок!
Я ставлю чашку с кофе на пол и достаю свою пачку.
— Что же вы тут не уберете? — спрашиваю и угощаю Мими.
Убежден, что некоторые заметят в связи с этой репликой и многими другими в том же роде, что я подчас говорю лишнее. Что делать — у каждого свои привычки. Опыт учит меня, что не все, не имеющее прямого отношения к моей работе, обязательно лишнее. Если у твоего собеседника возникает впечатление, что ты разговариваешь с ним как человек с человеком, мне кажется, дело от этого вовсе не пострадает. Даже не исключено, что выиграет. Как бы там ни было, я спрашиваю хозяйку, почему она не наведет порядок в своем доме.
— Уже три дня собираюсь прибрать, — говорит Мими, — и все откладываю… Такая уж я…
Мими закуривает. За компанию закуриваю тоже.
— Ну, придумали ответ?
— Какой ответ? — Мими вскидывает брови и невинно взирает на меня.
— Вы, не говоря о специальности, вероятно, закончили драматические курсы. Я вас спросил, почему вы не сказали Медарову, где скрывается Танев. Думаю, что вы уже вспомнили это.
— Ух, какие вы все недоверчивые в милиции… — капризно вздыхает Мими. — И тот, ваш коллега, тоже: "Почему вы утверждаете, — говорит, — что потерпевший первым ударил Жору?" — "А потому, — говорю, — что так и было. На Жору напали, и он реагировал по правилам необходимой самозащиты!" — "Нет, — говорит, — вы хотите выручить своего приятеля…"
— Очень увлекательно, — останавливаю хозяйку жестом. — Позже, если хотите, вы мне можете рассказать всю эту историю. Ваш Жора выглядит истинным рыцарем. Но давайте покончим с нашим делом: почему вы не сказали Медарову, где скрывается Танев? Или Танев ни от кого не скрывается?
— Скрывается. Он исчез как раз перед появлением Медарова, и я уверена, что это не простое совпадение.
— А как вы узнали, что он скрывается в Банкя?
— От него самого узнала. Он приходил ко мне в аптеку.
— Когда приходил?
— Когда? — Мими пускает струйку дыма в потолок. — Наверно, недели через две после того, как исчез.
— Ну и…
— Пришел ко мне в аптеку. И сказал тогда, что он в Банкя, и я могу, если надо, найти его у двоюродного брата, который там живет. Потом стал расспрашивать о Медарове. Но я не сказала ему ничего определенного, кроме того, что тот время от времени приходит ко мне и выпивает рюмку мастики. А Принц спрашивает, когда точно приходит, что говорит, где живет, с кем встречается.
— А вы уведомили Медарова, что Танев им интересуется?
— Ни о чем я его не уведомляла. Разве я вам не говорила?