Глава 12. Счастье имеет особенность заканчиваться
Коленька родился в 1918 году в семье члена Губернского комитета РКП(б) товарища Павла Игнатьевича Кондратьева и Елены Владимировны, учительницы Единой трудовой школы, выросшей на месте бывшей Мариинской женской гимназии. Коля был вторым ребенком в семье и имел старшего брата Алексея.
После окончания Гражданской войны, когда город начал строить мирную жизнь, Губком стал называться Областным комитетом РКП(б), а затем и Обкомом ВКП(б). А вскоре товарищ Кондратьев сделался ответственным партийным работником, медленно, но верно поднимающимся вверх по партийной лестнице, что его, похоже, вполне устраивало.
Жили Кондратьевы вначале в двухкомнатной коммуналке одного из двух двухэтажных каменных домов на улице Солнечной в Пороховой слободе, а затем получили трехкомнатную квартиру со всеми коммунальными удобствами в центре города на Горшечной улице. Таких квартир в городе было не так уж и много. Помимо ответственных работников определенного ранга и старых партийцев, устанавливающих советскую власть в республике, квартиры эти заселялись работниками культуры и искусства, зарекомендовавшими себя идейно выдержанными и преданными делу Ленина — Сталина. Несколько квартир со всеми удобствами достались передовикам производства республиканского, а то и союзного уровня: вроде перетяжчика обуви кожевенно-обувного комбината «Спартак» Ибрагима Галимжанова, ежемесячно выполняющего норму на двести двадцать процентов, и ткачихи ткацкой фабрики Елизаветы Погоняйло, которая, по примеру ткачихи-стахановки Дуси Виноградовой, перешла на обслуживание сначала тридцати двух станков, а потом и пятидесяти шести.
Коля Кондратьев, коему посчастливилось родиться в такой семье, по тем временам имел абсолютно все, включая трехколесный велосипед и даже педальный автомобиль ЗИС, перешедший ему по наследству от старшего брата. Николай с братом никогда не голодали и ни в чем не нуждались: если им чего-то хотелось, то по прошествии какого-то минимального времени необходимая вещь у них появлялась. Манипулировать родителями они научились еще в очень раннем возрасте и продолжали совершенствовать приобретенные навыки уже будучи подростками, юношами и молодыми людьми. Особенно преуспел в этом деле младшенький. Достаточно было Коленьке закатить истерику со слезами, и желанная игрушка, считай, была у него в руках.
В школе Коля успевал с переменным успехом, иногда ленясь выучивать обязательные по программе стихи и выполнять домашние задания, — уж очень не хотелось принуждать себя исполнять то, чего делать не хотелось. Однако плохо учиться и явно отлынивать от занятий тоже было нельзя — как-никак сын обкомовского работника. Надлежало во всем держать марку, что временами сильно угнетало, зато такая ноша дисциплинировала и не позволяла скатиться во вседозволенность и ничегонеделание, что, несомненно, повредило бы как учебе, так и дальнейшему карьерному росту, — папа хоть и являлся уважаемым человеком, но абсолютно всесильным не был и не все вопросы мог решить своим волеизъявлением. Иногда приходилось прибегать к помощи более влиятельных людей, чего делать Павел Игнатьевич не любил, потому что попадал к ним в зависимость. А быть должным кому бы то ни было товарищ Кондратьев-старший сильно не любил.
Стычки с одноклассниками случались у Николая частенько: Кондратьев не терпел неуважения и замечаний в свой адрес. Оскорблений тоже не спускал — отвечал кулаками. К шестому классу Коля приучил большинство одноклассников считаться с его мнением и, несомненно, был одним из лидеров в классе. Противников в его классе было раз-два и обчелся: связываться с мстительным, не прощающим никаких обид, нервным и не обделенным силой и сноровкой мальчишкой практически никто не хотел. Большинство подростков находилось под его влиянием; девочки либо старались поменьше попадаться ему на глаза, либо, напротив, стремились к тому, чтобы Николай Кондратьев обратил на них внимание, что было для них лестно.
К окончанию школы Кондратьев выправил свои оценки и сделался одним из самых успевающих учеников школы. Его ставили в пример, о нем говорили на собраниях, а районный комитет ВЛКСМ единогласно ввел его в состав своего бюро.
После окончания школы перед родителями встал вопрос, куда отправить Николая учиться далее: в Государственный университет или Авиационный институт? Университет давал более обширные знания в области гуманитарных и естественных наук; авиационный институт — на взгляд Павла и Елены Кондратьевых — позволял освоить технические профессии, столь востребованные в нынешнее время, побыстрее выбиться в люди и занять достойное положение в городе. Примером являлся старший брат Николая Алексей, который окончил Авиационный институт и теперь занимал должность инструктора городского комитета партии. Выбор был сделан в пользу Авиационного института. Несмотря на то что Николай Кондратьев неплохо сдал вступительные экзамены, член обкома партии товарищ Кондратьев дважды встречался с ректором института Игорем Ильичем Бабановым и имел короткие беседы по поводу дальнейшей судьбы младшего сына, после чего в записной книжке ректора появилась запись:
«Николай Павлович Кондратьев — самолетостроительный факультет».
В 1936 году Коля Кондратьев стал студентом самолетостроительного факультета Авиационного института. С первых дней учебы он попытался сделаться единоличным лидером в группе, как это было в школе, но в институте совершенно иные социальные отношения, и людей с амбициями в стенах вуза тоже всегда было немало, а потом студенты нередко бывают разновозрастными, и желаемого не произошло. Студенческая группа, в которой учился Николай, как это нередко бывает, раскололась на несколько компаний по интересам, в каждой из них выявился свой лидер. В группу, возглавляемую Николаем Кондратьевым, вошли его личный подпевала и адъютант Валерий Федынцев; Эдуард Кочемасов, чем-то приглянувшийся Кондратьеву; Тимур Бекетов, также исполняющий поручения Кондратьева, скорее всего, на обоюдно выгодной основе, Нинель Яковлева и Василий Кудряшов. Последний в этой компании смотрелся белой вороной и никогда бы не влился в нее, не будь дамой его сердца Нинель Яковлева, которая нравилась (помимо Васи Кудряшова) Кондратьеву и Федынцеву. В эту компанию входила еще одна девушка: Полина Терехина. Ей был очень симпатичен Эдик Кочемасов. А поскольку он входил в компанию Николая Кондратьева, влилась в эту компанию и Полина, чтобы быть поближе к предмету своего обожания (кстати, совсем этого не замечавшего, к большому огорчению Полины).
В группе и даже за пределами аудиторий члены этой компании старались держаться вместе. И когда кто-то из них предложил после окончания первого курса отправиться в поход на Свиягу, его все дружно поддержали. И отправились, поскольку решение пойти всем вместе в поход понравилось безоговорочно. Выходные дни провели замечательно, после чего договорились каждый год ездить сюда после сдачи курсовых зачетов и экзаменов. Однако поездка на Свиягу после окончания третьего курса была последней…
Студенческая любовь нередко заканчивается свадьбой. Вот и Вася Кудряшов полагал, что после окончания института (а может, даже и раньше) они с Нинель Яковлевой поженятся и сделаются семейной парой, которой будет завидовать весь курс. Они будут вместе работать, что являлось непременным условием для Василия Кудряшова, растить детей, вечерами ходить в кино или театры и никогда не ругаться. Готовить будет, конечно, Нинель, а вот мытье посуды Кудряшов возьмет на себя. В его планы входило приобретение компрессионного холодильника и написание рассказов и повестей в свободное время, которые он был намерен публиковать непременно в толстых журналах, а затем выпустить сборник в издательстве «Художественная литература» и получить членство в Союзе писателей, как и его отец.
Отношения между молодыми людьми складывались поначалу весьма благоприятно. Уже через месяц после возникшей симпатии к Нинель Кудряшов вызвался проводить ее до дома и не получил отказа. Через неделю они пошли в кино, после которого впервые поцеловались. Еще через десять дней Вася Кудряшов признался Нинель в любви и был вне себя от счастья, когда услышал в ответ:
— Ты мне тоже очень нравишься.
С этого момента они стали неразлучной парой. Вместе приходили в институт, вместе покидали его стены. В коридорах вуза молодые люди тоже предпочитали находиться рядом. Отношения между Василием и Нинель развивались стремительно, и вскоре произошла близость, каковая случается между любящими мужчиной и женщиной. После ночи, проведенной вместе, Василий понял, что он у Нинель был не первым, и испытал разочарование. В последующие дни Василий не однажды представлял любимую девушку в объятиях другого мужчины, воображение подбрасывало ему картинки сплетенных голых тел, порой от душевной боли он едва не скрежетал зубами, но вот разлюбить Нинель был не в состоянии, она по-прежнему оставалась желанной. И ее прошлые отношения вскоре перестали играть для Василия значение.
Нинель была в одной компании с Кондратьевым, Федынцевым и Бекетовым, и поскольку Вася Кудряшов был рядом с ней, то его пребывание в этой компании было вполне оправданным. Николай Кондратьев не имел ничего против, если Кудряшов станет ее членом, равно как и все остальные не имели ничего против Василия.
После окончания первого курса они пошли в поход на правый берег Волги, до которого, по мнению Николая Кондратьева, «не дошла еще цивилизация». Поднявшись на несколько километров вверх от устья реки Свияги, нашли для стоянки великолепное место: крутой берег, поросший деревьями и кустами, переходил в пологий, на котором располагалась полянка, вполне подходящая, чтобы поставить на ней палатки и развести костер. На краю живописной полянки росли две плакучие ивы с длинными гибкими ветками, касавшимися водной поверхности мирно текущей реки.
Деревня Гаврилково и село Покровка находились от этой стоянки не столь близко, чтобы кто-то из селян мог их потревожить, поэтому встречи с местными жителями были исключены. А какая была великолепная рыбалка! Позавидовали бы даже профессиональные рыболовы. Помимо вездесущих окуньков попадались подлещики, лещи, щуки и даже сазаны. Уха получалась просто царская! Этот поход был для Василия Кудряшова незабываемым. Быть рядом с любимым человеком день и ночь — чего еще желать от жизни? Плюс друзья, что его окружали, — ему тогда казалось, что это были друзья, — это ли не истинная благодать?