остроительного факультета Авиационного института, учившийся в одной группе с Эдуардом Кочемасовым и Василием Кудряшовым. Вот бы неплохо сделать так, чтобы показать Кондратьева этому несостоявшемуся убийце. И если узнает, то истребовать потом у начальства разрешение на опознание, и уже официально, в присутствии понятых, снова опознать его. После чего предъявить этому Кондратьеву обвинение в организации покушения на сотрудника милиции майора Щелкунова.
— Ну да, в синем, — подтвердил «Иван Иванов».
— Ясно. Дальше давай рассказывай, — потребовал Виталий Викторович.
— Ну, я ему и говорю, что ты можешь про меня знать, а он, знаю-де, что ты с дружками не далее как позавчера совершил разбойное нападение на склад готовой продукции мехового комбината, что на Малой Ямашевской улице. Я ему как на духу — не был я там, ничего не докажешь. А он смеется: «А это и неважно, был ты или не был. Я-то сообщу, что ты был. Без всяких доказательств. И тебя за хобот — и в стойло…» Понимаете, что это значит? — посмотрел на майора Щелкунова «Иванов». — Это значит, что за мной придут ваши, начнут крутить, колоть, и мне ничего не останется делать, как взять вину на себя. Так уже один раз со мной было… И главное, — понизил голос человек в пиджачной паре, — эта стопорка[41] действительно состоялась именно позавчера… Ну и что мне оставалось делать? Ждать, покуда за мной придут и отобьют мне почки да ребра переломают?
— И ты, стало быть, согласился, — сказал так, будто констатировал факт Виталий Викторович.
— А куда мне деться? Согласился, — буркнул «Иванов». — Запросил с него десять косух…
— Не хило, однако, — заметил майор Щелкунов. — И что, этот интеллигент согласился?
— Не сразу, конечно, — промолвил «Иванов». — Сначала он задумался, видно, чего-то просчитывал в уме, а потом сказал: «Хорошо». Тогда я потребовал задаток. И он мне здесь же в пивной дал три косухи… Еще подсказал, как вас лучше найти, где вы живете и прочее и где лучше вас… того… подкараулить…
«Иван Иванович» замолчал, тупо уставившись на носки своих ботинок. Если он и мог о чем-то думать в данный момент, так это лишь о том, что это, наверное, черт его попутал зайти в тот день в пивняк. И еще надо было без всякого разговору с ходу врезать по уху этому фраеру в синем клифте, как только тот подсел к нему за стол и принялся уговаривать замочить майора милиции. И что за непруха такая?
— Что было потом?
Требовательный звук голоса майора вывел несостоявшегося убийцу из оцепенения. Он уныло глянул на Виталия Викторовича и стал заканчивать свое признание…
— Потом мы заказали еще по кружечке пива, выпили его с раками, и я спросил его, кто дал ему наводку на меня. Он хмыкнул так недобро и отмолчался… А когда собрался уже уходить, предупредил, что если я захочу ему бороду пришить[42], то сильно пожалею. И сказал он это так, что я ему как-то сразу поверил…
— Опиши его внешность, — потребовал Щелкунов, понял, что признание «Иванова» закончено.
— Так уже вроде все сказал, — вскинул глаза на Виталия Викторовича допрашиваемый.
— Еще раз скажи, — безапелляционно произнес начальник отдела по борьбе с бандитизмом.
Поерзав на стуле, задержанный заговорил:
— Ну такой весь из себя чистенький, лощеный. Наверное, на какой-то непыльной должности служит. Явно какой-нибудь окурок[43]. Годов ему где-то тридцать или около того. Язык хорошо подвешен, сразу видно, что капуста у него водится. Что еще-то? — вскинул брови Иван Иванович. — Вроде бы все…
— Назови имя, — коротко произнес Виталий Викторович.
— Имени его я не знаю, — прозвучал ответ. — Не представлялся он.
— Твое имя! — глянул исподлобья на «Ивана Иванова» Щелкунов.
— Егор, — ответил человек в пиджачной паре.
— Полностью назови имя, отчество, фамилию, — пододвинул к себе листок протокола Виталий Викторович.
— Егор Силантьевич Проханов.
— Сидел? — для проформы спросил майор Щелкунов, прекрасно понимая, что человек, находящийся против него, прошел тюремные университеты, а возможно, и не единожды.
— Довелось, — последовал короткий ответ.
— Статья? — задал новый вопрос Виталий Викторович.
— Сто шестьдесят седьмая, — нехотя ответил Проханов.
— Разбой, стало быть, — припомнил содержание статьи Уголовного кодекса майор Щелкунов. — И почему я не удивлен.
Допрос можно было заканчивать. Виталий Викторович хотел было уже подняться из-за стола и дать приказание дежурному конвою отвести арестованного в следственный изолятор, но тот вскочил со стула первым и едва ли не взмолился:
— Начальник, пятьдесят восьмую ты мне ведь не будешь шить? Я ведь все рассказал. Это… от чистого сердца, как говорится. А потом какой из меня политический? Бродяга я по жизни. Блатной!
Щелкунов нахмурился: какое чистое сердце может быть у человека, покушавшегося на жизнь другого человека за деньги? И ранее привлекавшегося за разбой, то есть за «открытое с целью завладения чужим имуществом нападение, соединенное с насилием, опасным для жизни и здоровья потерпевшего»? А может, Проханову еще и убивать приходилось. Ведь не случайно именно его наняли устранить сотрудника милиции. С этим эпизодом следствию тоже предстоит тщательно разобраться.
— Слово свое держу, — сумрачно произнес Виталий Викторович. — Твое деяние будет классифицироваться как покушение на умышленное убийство из низменных побуждений. — Конвой!
— Благодарствую, начальник! — осклабился Проханов, заводя руки за спину и ступая к выходу, где его уже поджидал конвойный. — Есть же и среди мусоров приличные люди. Вот уважил так уважил!
— Чего? — с угрозой обернулся в его сторону майор Щелкунов, и Егор Проханов почувствовал, что еще немного, и ему сейчас прилетит…
— Ничего, начальник, ничего, — поспешил ответить человек, похожий на киноартиста Сергея Филиппова, и отвел взгляд в сторону. — Это я так… Я о своем. Задумался малость.
Когда конвой вывел из кабинета Егора Проханова, Виталий Викторович задумался. До начала допроса имелось серьезное предположение, что заказчиком убийства мог быть Бек, то есть Тимур Бекетов, имевший серьезные знакомства в преступном мире. Тогда все встало бы на свои места. Однако обозначенного не произошло — покушавшийся указал на другого человека, предположительно им мог быть гражданин Кондратьев. Проханов не врал, что не знает заказчика: во-первых, это ему без надобности, а во-вторых, во время допроса он повел бы себя совершенно иначе.
Оставалось проверить, действительно ли Кондратьев является заказчиком несостоявшегося убийства. Хотя для себя Виталий Викторович уже сделал выводы: «Будет весьма удивительно, если окажется иначе».
Глава 22. Все тайное когда-нибудь становится явным
Нинель Яковлева не ожидала очередного прихода майора Щелкунова. В прошлый раз после его ухода она сумела себя убедить, что дело завершено, и с майором Щелкуновым она никогда более не встретится. Поэтому, когда на продолжительный звонок она открыла входную дверь и вновь увидела Виталия Викторовича, у нее внутри будто лопнула какая-то струна, — так внезапен и зловещ показался ей приход майора. Было совершенно очевидно, что он пришел неспроста, не потому, что «проходил мимо и вот решил зайти». Такие люди, как этот настырный майор, без конкретных мыслей и намерений в гости к едва знакомым людям не заявляются. И чаще всего они приносят в дом неприятности. Ну а чего хорошего можно ожидать от представителя исполнительной власти, вдруг зачастившего к вам домой с различными вопросами?
Начал Виталий Викторович издалека; снова спрашивал про их отношения с Василием Кудряшовым, про первый и второй походы на реку Свиягу, про отношения внутри их компании. Нинель отвечала односложно, понимая, что главные вопросы еще не прозвучали. Она сейчас была похожа на ребенка, сжавшегося и втянувшего голову в плечи в ожидании удара. И он наконец был нанесен…
— Я все знаю, Нинель Вячеславовна, — внимательно глядя на собеседницу, произнес майор Щелкунов. Нинель боялась встречаться с ним взглядом, но чувствовала его обжигающий взор вполне реально. — Пропавший Василий Кудряшов… нашелся.
— Нашелся? — выдохнула Яковлева и мельком глянула на Виталия Викторовича. Этого было достаточно, чтобы понять: этот майор и правда все знает. Возможно, даже в деталях. Однако она из последних сил старалась как-то держать себя в руках и поэтому спросила: — Где же он? Надеюсь, что с ним все в порядке?
Услышав две последние фразы, Щелкунов непроизвольно вскинул брови. Подобного от Яковлевой он никак не ожидал. Вопрос прозвучал столь цинично и по большому счету так глупо, что Виталий Викторович даже немного растерялся, что в последнее время случалось с ним нечасто. Замешательство продолжалось всего-то пару мгновений. Разумеется, он не ждал, что Яковлева начнет рыдать и станет каяться, рвать на себе волосы и во всем признаваться. Но чтобы задавать вопрос, все ли в порядке с человеком, являющимся вот уже почти десять лет мертвым, такого Щелкунов предвидеть не мог (трудно поверить, что когда-то Яковлеву и Кудряшова связывало крепкое чувство). А то, что Василий Леонидович Кудряшов вот уже десяток лет лежит в земле, — об этом Нинель Яковлева не могла не знать…
— Давайте я повторюсь, — остро посмотрел Виталий Викторович на женщину, желающую казаться глупее, нежели оно было в действительности. — Я все знаю. В том числе и то, что вы, ну не лично вы, а вся ваша группа, что была в походе на реку Свиягу летом тридцать восьмого года, убили Василия Кудряшова и закопали там же, недалеко от вашей стоянки. Два дня назад мы отыскали его труп. И возбудили уголовное дело по факту его убийства. Успели, — с нотками удовлетворения в голосе произнес майор Щелкунов. — Вашей компании не хватило всего-то месяца с небольшим, чтобы этого сделать было уже невозможно из-за истечения срока давности. Так что теперь пошел новый отсчет. И я полагаю, что уложусь в десятилетний срок и успею отыскать непосредственного убийцу Василия Кудряшова. А может, вы мне в этом поможете? Расскажете все, как было? Я гарантирую: это вам, несомненно, зачтется судом.