щё мал, и единственным из братьев, способным его беспристрастно выслушать и понять, ему казался Илидор. Но всё внимание Илидора было сейчас поглощено отцом, и выходило, что до будущего лорда никому не было дела. Никому, кроме тихого, безответного и на первый взгляд простоватого парня в синей шапке на бритой голове.
Сумерки уже сгустились и стали тёмно-синими, когда Серино подошёл к домику садовника. Окошко уютно светилось: Йорн был у себя. Но Серино почему-то не решался стучаться и бродил вкруг, терзаемый муками совести за то, что опять нагрубил Йорну. И за что? За то, что тот о нём беспокоился. Вздыхая, Серино прислонился к стене домика. Дверь открылась, и вышел Йорн — без своей шапки и без рабочей куртки. Под рубашкой на его плечах бугрились большие мускулы, могучая шея изящно переходила в круглый, гладко выбритый затылок, а под кожей на руках — рукава Йорна были закатаны до локтя — проступали толстые шнуры жил. Он мог завязать узлом железный прут и, наверное, поднял и швырнул бы флаер, а что он мог бы сделать в гневе со своим врагом, и представить было страшно. Но этот здоровенный парень не испытывал гнева, врагов у него не было, а вместо швыряния флаеров и завязывания узлом железных прутов он кропотливо возился с цветами, деревьями и кустами. Стоило раз взглянуть в его чистые наивные глаза, чтобы понять, что главное его качество — доброта.
— Кто тут? — спросил он, оглядываясь по сторонам.
Серино не отозвался. Он уже жалел, что пришёл: вряд ли этот большой и добрый, но глуповатый парень сможет его понять. Надеясь, что в сумерках Йорн его не заметит, он молчал и не шевелился, но Йорн его всё-таки увидел и узнал.
— Это вы, ваша светлость? — удивился он. — Всё ещё гуляете?
Серино хотел сказать: «Да, я просто гуляю, а что — нельзя?» — но вместо этого вдруг пробормотал:
— Я… Я хотел тебе кое-что сказать.
— Я вас слушаю, мой хороший, — сказал Йорн.
— Я хотел извиниться, — проговорил Серино глухо. — Я разговаривал с тобой не очень… подобающим образом. Я грубый, высокомерный, возомнивший о себе чёрт знает что болван.
Серино сам не ожидал, что скажет такое. Йорн шагнул к нему.
— Ну что вы, ваша светлость… Что вы такое про себя говорите! Вы не такой… — И, улыбнувшись в сумерках, добавил: — Уж кому вас знать, как не мне!
И это было правдой, потому что этот недалёкий и наивный, но добрейший парень произвёл его на свет. Однажды по своей наивности и неопытности он кому-то отдался, и в результате этого появился Серино.
— Я ещё хотел… кое-что сказать, — пробормотал Серино, сам не зная, зачем он это говорит.
— Тогда, может, пройдёте ко мне? — предложил Йорн. — Чего тут-то стоять? Идёмте, мой хороший, у меня чисто: я только что прибрался.
В домике у Йорна повсюду были горшки с цветами, украшая скромное жилище садовника и делая его уютным. На столе была расстелена плёнка, и на ней стоял маленький горшочек с крошечным растеньицем с тёмно-зелёными листьями, покрытыми светлым пушком, и тремя тёмно-красными шарообразными цветками. Рядом стоял пустой горшочек несколько большего размера и лежала горка земли.
— Я тут эвкиникус пересаживаю, — пояснил Йорн, как бы извиняясь. — Вы располагайтесь, где вам удобно.
— Да тут особо негде расположиться, — усмехнулся Серино. — Тут всюду горшки.
— Да, правда, — смущённо улыбнулся Йорн. — Сейчас я освобожу вам стул.
Он убрал со стула горшок с каким-то колючим красно-синим монстром и поставил его на пол, обмахнул сиденье своей садовой перчаткой.
— Вот, пожалуйста.
Серино сел. Йорн, надев перчатки, принялся за пересадку эвкиникуса. Вытряхнув его из горшочка себе в горсть, он проговорил ласково:
— Сейчас мы тебя пересадим в новый горшочек, мой маленький… Иди сюда, вот так…
Он аккуратно опустил растеньице с комом земли на корнях в новый горшочек, добавил земли из кучки, подсыпал из пакетика какого-то порошка, слегка утрамбовал землю и полил пересаженный цветок из зелёной леечки. Наблюдая за мягкими, ласковыми и уверенными движениями его могучих рук, возившихся с цветком-малюткой, Серино даже забыл, зачем пришёл.
— Вы, кажется, что-то хотели сказать, ваша светлость, — напомнил Йорн.
— Я не знаю, что мне делать, — вздохнул Серино.
— А что случилось, мой хороший? — спросил Йорн.
— Сегодня оглашали завещание милорда Дитмара, — рассказал Серино. — Согласно порядку наследования титула, лордом должен стать я, потому что я старший.
Он умолк и вздохнул. Зачем он сюда пришёл? Зачем всё это рассказывает? А главное — кому! Йорн тем временем спокойно снял со стола плёнку, снял перчатки, убрал со второго стула два цветка и присел. На Серино взглянули его чистые добрые глаза.
— Так что ж в том плохого, ваша светлость? Я за вас очень рад.
— Я не был рождён лордом, — нехотя высказал Серино свою главную мысль, сомневаясь, что Йорну всё это понятно. — Если я приму титул, кровная линия лорда Дитмара прервётся. Лордом станет не его родной сын, а я — приёмыш. А Дейкин и Дарган… Они его родные сыновья, они-то и есть настоящие лорды, а я отнимаю у них то, что им должно принадлежать по праву рождения. То есть, лордом должен стать один из них — тот, кто родился первым. Это Дейкин.
— Что же поделать, если таков порядок? — сказал Йорн. — Не знаю, из-за чего вы печалитесь, мой хороший. Ни у кого вы ничего не отнимаете, просто так уж вышло.
— Да пойми ты, я не лорд по рождению! — воскликнул Серино. — Как я могу принять титул вместо Дейкина, которому он должен принадлежать? Я даже не похож на милорда Дитмара, это бросается в глаза! Я похож…
Серино осёкся и умолк. Йорн грустно улыбнулся и договорил:
— На меня, вы хотите сказать?
Серино молчал, вцепившись себе в волосы. Йорн проговорил тихо:
— Вы не хотите стать лордом, у которого отец — садовник? Если вас это смущает, то не бойтесь: я не буду на каждом углу кричать, что я ваш родитель. Я хочу вам только счастья. Я всегда мечтал, чтобы вы стали большим человеком — не таким, как я. Каким-нибудь учёным, доктором… Что-то вроде того. Чтобы вас все знали и уважали. Чтобы вы жили в красивом доме и летали на дорогом флаере, чтобы у вас было много друзей — тоже больших людей. Конечно, я понимаю, что для больших людей важно происхождение, и я вовсе не настаиваю, чтобы вы называли меня отцом. Пусть ваш отец будет господин Джим, я совсем не возражаю. Так будет даже лучше. Всё, чего я хочу, — это чтобы вы были счастливы, чтобы у вас было всё, о чём вы мечтаете. Если вы станете лордом — прекрасно! Я буду вами гордиться и радоваться за вас. Такого я даже вообразить не мог.
Его тёплые, шершавые от работы руки с потемневшими пальцами накрыли холеные чистые руки Серино. Серино вдруг всё понял, и его сердце сжалось, а в горле встал ком. Нет, не глупость делала Йорна таким ласковым, кротким и безответным, а любовь. Странно, ведь Серино всегда об этом знал, только отчего-то стал забывать. В детстве у них всё было по-другому, Серино не стеснялся Йорна и не сторонился его, в детстве он даже называл его «папа», а сейчас предпочитал вообще никак не называть. Хоть приёмные родители Серино были к нему добры и, наверно, даже любили его, но ни одно существо во Вселенной не могло любить его так, как Йорн. Уронив голову, Серино уткнулся губами в его шершавые рабочие руки. Слёзы закапали из его глаз.
— Ваша светлость… Милый мой! Ну что вы, не надо.
Жёсткие ладони Йорна гладили волосы и щёки Серино, вытирали ему слёзы, а добрые наивные глаза сияли любовью. Серино вдруг захотелось прижаться к нему, как в детстве, и он уткнулся Йорну в плечо.
— Я не хочу быть лордом, — пробормотал он. — Это не моя натура… Я хочу оставаться тем, кто я есть.
— Будь кем хочешь, сынок, — проговорил возле его уха ласковый голос. — Кем бы ты ни был, я люблю тебя и всегда буду любить.
Глава 10. Оазис
Если бы Джиму сказали, что он когда-нибудь вернётся на Флокар, он никогда не поверил бы: с этой планетой у него было связано слишком много тягостных воспоминаний, которые ему больше всего хотелось бы навсегда похоронить. Однако весной 3113 года, в мэолинне, он отправился туда по предписанию врача, чтобы пройти курс лечения водой из чудодейственного источника. На базе этого источника была построена водолечебница, а потом там было обнаружено ещё несколько источников целительной воды, и постепенно на Флокаре вырос целый санаторный комплекс, так что пустынная планета превратилась в водолечебный курорт. Проект санаторного комплекса был реализован в сотрудничестве с Эа, а архитектором, спроектировавшим комплекс, была г-жа Икко Аэни.
Джим ехал не один: его сопровождали Лейлор и полковник Асспленг, который только что развёлся со своим спутником. Многовековая альтерианская традиция заключать брак навсегда с приходом к власти Раданайта отошла в прошлое: король провёл реформу семейного кодекса, введя в неё новые статьи — о порядке расторжения брака. Пять лет он добивался принятия этих поправок, бракоразводный закон претерпел несколько редакций, и в конце концов в альтерианском семейном кодексе появилась новая глава, посвящённая порядку расторжения брака. Снявший диадему полковник Асспленг взял отпуск и вызвался сопровождать Джима на Флокар в качестве компаньона и защитника. Хотя внимание Уэно, становившееся год от года всё настойчивее, уже начало слегка утомлять Джима, он всё же решил, что защитник им с Лейлором не помешает, а потому согласился, чтобы тот отправился на Флокар с ними.
Когда нога Джима ступила на посадочную площадку огромного космопорта, он понял, что ничто здесь не напомнит ему о прошлом: вместо уродливого жилища и лавки Ахиббо среди безжизненных песков Флокара раскинулся сверкающий оазис цивилизации. Сидя у иллюминатора аэробуса, который мчал их из космопорта в санаторий, Джим поражался чудесам мелиорации, сотворённым с флокарианской пустыней. Они мчались над зелёными полями и фруктовыми плантациями, Джим даже видел какие-то пасущиеся стада: хозяйство на Флокаре было, по-видимому, уже прекрасно налажено.