Мусоровоз был уже готов к отлёту, когда пилот увидел прыгающую и размахивающую руками фигурку. Она так отчаянно жестикулировала, что пилот поднял крышку кабины, снял шлем и высунулся.
— Ну, чего тебе?
— Сэр, подождите! — кричала фигурка. — Пожалуйста, возьмите меня с собой! Мне надо отсюда улететь! Я вам заплачу!
— Да чем ты можешь заплатить, малыш? — усмехнулся пилот. — Своей хорошенькой попкой? Это, конечно, весьма заманчивое предложение, только я не педофил.
— У меня есть деньги, сэр! — крикнул мальчик. — И вот это!
В руке мальчика поблёскивало, покачиваясь, что-то алое и яркое.
— Это хорошая вещь, стоит очень дорого! На вашу зарплату пилота мусоровоза вы такое не купите!
— Ну-ка, покажи поближе, — заинтересовался пилот. — Взбирайся сюда.
Мальчик с обезьяньей ловкостью вскарабкался к кабине и показал пилоту камень-сердечко. Пилот присвистнул.
— И правда, вещица не из дешёвых! Признавайся: кого ты обокрал?
— Я не вор, сэр, — обиделся мальчик. — Это плата, которую оставил клиент моему хозяину, господину Хадебуде.
— А, этот старый азук! — сказал пилот. — Ты что же, от него сбегаешь, крошка?
Мальчик всхлипнул.
— Господин Хадебуда умер… Объелся химонов. Мне некуда податься, я совсем один… Пожалуйста, помогите мне отсюда улететь, сэр!
И мальчик тихо заплакал, прикрываясь ладошкой.
— Ну, ну, не хлюпай, — поморщился пилот. — Ладно… Конечно, пассажиров брать мне не положено, но, с другой стороны, жалко тебя, беднягу. Давай, прыгай ко мне. Высажу тебя на заправочной станции, а дальше ты сам выкручивайся. Устроит такой вариант?
Мальчик радостно кивнул и вытер слёзы.
— Спасибо вам, сэр. Вы такой хороший!
И, чмокнув пилота в щёку, он забрался в кабину. Пилот, вытерев щёку, проворчал:
— Вот ещё… Нежности. — И добавил деловито: — Возьми там шлем, малыш, и надень, а то в полёте задохнёшься. Тебе повезло, что я сегодня без напарника.
Положив в карман лётного комбинезона камень на цепочке, пилот надел свой шлем, проверил, правильно ли это сделал мальчик, закрыл кабину и завёл двигатели.
Лейлор плакал, лёжа ничком на диване в шикарном королевском номере. Король, ещё в чёрной форме охранника, стоял у окна, скрестив на груди руки. Его брови были сведены, губы сжаты. Лейлор всхлипывал всё сильнее, и король, не выдержав, подошёл к нему и присел рядом.
— Милый мой, не плачь. Если этот камень не найдётся, я подарю тебе другой. Не расстраивайся так.
— Дело… не в камне, — всхлипывал Лейлор. — Он такое сказал… про папу…
Король нахмурился.
— Что он тебе сказал?
Лейлор приподнял голову от подушки и повернул к нему залитое слезами лицо.
— Он сказал, что папа… до того, как я родился, давно… жил на Флокаре. И был… проституткой! Отдавался всем за деньги… Переспал с половиной Галактики!
— Что?! — Король взял его за плечи, приподнял и заставил сесть. Сжимая его плечи, он слегка встряхнул Лейлора. — И ты поверил в эту клевету, детка? Да это… бредни выжившего из ума старого монстра! Милый, посмотри на меня!
Лейлор открыл полные слёз глаза. Взяв его лицо в свои ладони, король сказал твёрдо:
— Ни в коем случае не верь в это, Лейлор. Это грязная клевета. Никого чище, чем твой папа, я не знал в своей жизни. Он самое прекрасное, самое непорочное существо не только в Галактике, но и во всей Вселенной! Да за такие слова этого монстра следует поджарить на медленном огне!
Раданайт встал и встряхнул сжатыми кулаками, прошёлся по комнате. В форме он выглядел подтянуто и воинственно, на его скулах играли желваки гнева, глаза сверкали.
— Старый безумный монстр, — процедил он. — Я сотру его в порошок, мокрого места от него не оставлю, не будь я король Раданайт!
Он разгневанно расхаживал по комнате, а Лейлор следил за ним влажным, полным боли взглядом, в котором начало сквозить какое-то понимание.
— Я понял, что значили его слова, — вдруг сказал он. — О том, что вы влюблены в того же человека, что и раньше, и вместе с тем другого.
Король посмотрел на него.
— О чём ты? — нахмурился он.
— Это был папа, — прошептал Лейлор. — Это его вы любили когда-то. И всё ещё любите. А тот же, но вместе с тем другой — это я! Во мне вы видите папу.
Закрыв глаза, он с бледным, застывшим, как мраморное изваяние, лицом опустился на подушку, как будто из него разом утекла жизнь. Раданайт бросился к нему, опустился на колено и склонился над ним.
— Лейлор! — воскликнул он нежно. — Дитя моё… Да, признаю, когда-то я любил Джима. Но это в прошлом, это было много лет назад. Теперь и он изменился, и я стал другим. Много воды утекло… Да, ты похож на него. Так похож, что даже становится жутко. Но ты — не он, ты — это ты, мой милый Лейлор. Лишь в одном этот негодяй прав: я влюблён. — Раданайт склонился ниже, почти касаясь губами губ Лейлора. — В тебя, малыш. Ради тебя я готов на всё. И не верь всему, что этот шарлатан наговорил обо мне. Я никогда не стану мучить тебя, я не обижу тебя и не заставлю страдать. Я скорее предпочёл бы умереть, чем стать причиной твоих слёз.
Вернулись охранники. Король, поднявшись, спросил:
— Ну, вы нашли этого мерзавца?
— Ваше величество, он мёртв, — был ответ.
— Как это? — нахмурился Раданайт.
— Мы обнаружили его в шатре на полу, со вспоротым животом и выпущенными кишками, ваше величество. Вокруг валялись какие-то дохлые твари. Рана выглядит так, как будто что-то вырвалось у него изнутри сквозь живот.
— Вы обыскали шатёр? — спросил король.
— Так точно, ваше величество! Мы провели тщательный обыск, но камня не обнаружили.
— А мальчишка? — вспомнил Раданайт. — Там был мальчишка с голубой кожей.
— Никакого ребёнка мы также не обнаружили, ваше величество. Мы прочесали свалку и её окрестности, но безрезультатно.
— Он не мог уйти далеко, — сказал король. — Объявите его в розыск, разошлите на него ориентировки — думаю, это даст результат. Приметы — маленького роста, худощавый, голубая кожа, лысая голова, уши на стебельках. Камень также объявите в розыск. Холлонит в форме сердца, весом в пятнадцать лотенов. Тело азука и всех этих тварей — на экспертизу. Действуйте!
— Есть, ваше величество!
Оставшись наедине с Лейлором, король присел и нежно склонился над ним. Гладя его разметавшиеся по подушке волосы, он сказал:
— Не переживай, камень найдётся. По горячим следам всегда много шансов что-то найти. А всё, что он наговорил, забудь. Всё это клевета, за которую он уже поплатился. Тебе ясно?
Лейлор отвернул лицо. Король нахмурился и снова повернул его к себе.
— Не слышу, детка. Ясно?
— Да, ваше величество, — чуть слышно отозвался Лейлор.
— Тогда иди ко мне.
Король подхватил его на руки и понёс в спальню.
Глава 12. Утро, поединок и ЭТО
Было раннее утро: небо в квадратном пластиковом окошечке лишь начало розоветь, виднелись поблекшие звёзды. Джим проснулся не в своём номере с кондиционером и санузлом, не в собственной удобной постели, а в большой палатке цвета хаки. Обстановка в этом жилище была более чем скромная: большой ящик вроде сундука был одновременно местом для сидения: возле него стоял стол и складной стул. Лежал Джим на надувной кровати под лёгкой простынёй, совершенно обнажённый, а рядом с ним, подпирая рукой коротко остриженную светло-русую голову, лежал Рэш и с улыбкой смотрел на Джима.
— Доброе утро, — сказал он.
Он склонился, и его тёплые губы нежно накрыли рот Джима. Джим вскочил и стал торопливо собирать и натягивать свои вещи, разбросанные по полу вперемешку с одеждой Рэша. Рэш засмеялся:
— Ты что?
— Простите, я… Мне нужно в «Оазис», — пробормотал Джим, сам не свой от внезапно накатившего на него стыда.
Он искал свой головной шарф и никак не мог найти. Как такое могло случиться? Как он мог прыгнуть в постель с едва знакомым человеком, пусть и очень симпатичным, предав память лорда Дитмара? Слёзы застилали ему глаза, и он никак не мог найти этот проклятый шарфик. Вчера они выпили в баре по три рюмки маиля, а потом Рэш пригласил Джима к себе. Джим помнил, как сел позади него на скутер и вцепился в его пояс, как они мчались под вечерним небом по бескрайним песчаным просторам, а встречный ветер трепал головной платок Рэша. Потом были крепкие горячие объятия и мучительное наслаждение.
— Ничего не было, — глухо проговорил Джим, заглядывая во все углы в поисках запропастившегося шарфа. — Я вас не знаю и вы меня тоже. Мне нужно в «Оазис».
— Да ты что, Джим! Что с тобой?
Рэш встал с постели, ничуть не стесняясь своей наготы, а Джим отворачивался, закрыв глаза. Тёплые сильные руки обняли его, ласковый голос защекотал ему щёку:
— Как это — «ничего не было»? Хорошенькое дело! А если я не могу жить без тебя? Пришёл, забрал у меня сердце, а теперь — «ничего не было»?
— Перестаньте, — простонал Джим. — Мы встретились в баре, выпили… Поехали к вам. Занялись любовью. Мы с вами оба прекрасно знаем, что у таких историй продолжения не бывает. Просто курортный роман.
Тёплые объятия ослабли, а ласковый голос стал печальным. Он тихо сказал:
— Значит, для вас это просто курортный роман. Что ж, я понял. Какой я идиот… Всё никак не могу поверить, что любви с первого взгляда не бывает. Хорошо, сейчас я оденусь и отвезу вас в «Оазис».
Последнюю фразу он сказал почти холодно. Джим опустился на сундук и закрыл лицо руками. Впервые за шесть лет он проснулся, согретый чьим-то теплом, услышал ласковое «доброе утро» и ощутил на губах поцелуй, только это был не лорд Дитмар. Горько-солёный ком поднялся из груди и застрял в горле. Рэш затягивал шнуровку на сапогах. Джим всхлипнул и затрясся. Настала тишина, а потом тёплые ладони согрели ему лицо.