гим…»
И от этой глупейшей, сентиментальной и, если вдуматься, пошлейшей песенки у Максима вдруг снова навернулись на глаза слезы. Он тут же вышел из паба, так и не заказав себе пива.
И укатил прочь от этого смеха, от этой музыки. Такое веселье все-таки не для него – никогда не было и никогда не будет. Он доехал до своего дома и втащил велосипед в комнату на последнем этаже. Снял плащ, шляпу и улегся на кровать. Через два дня он снова встретится с ней. Они будут вместе любоваться живописью. «Перед встречей надо непременно посетить общественную баню», – решил он и поскреб подбородок. Жаль, нет способа ускорить рост бороды, чтобы через пару дней она выглядела немного приличней. Он заставил себя мысленно вернуться к тому моменту, когда она вышла из дома. Он смотрел на нее издали, еще не представляя себе, что…
«А о чем я в тот момент думал?» – задался он вопросом.
И сразу же вспомнил.
«Меня занимало тогда только одно: знает ли она, где укрылся Орлов?»
Максим поймал себя на мысли, что даже не вспоминал об Орлове остаток дня.
Скорее всего Шарлотта знает, где он, а если нет, то сможет это выведать.
«Вероятно, мне придется прибегнуть к ее помощи, чтобы убить князя.
Неужели я способен на это?
Нет, не способен. Нет, нет и нет!
Да что же со мной творится?»
Уолден встретился с Черчиллем в здании Адмиралтейства ровно в полдень. На первого лорда его новости произвели большое впечатление.
– Фракия? – переспросил он. – Разумеется, мы отдадим им половину Фракии. Да если на то пошло, пусть забирают к дьяволу хоть всю!
– Я придерживаюсь того же мнения, – сказал Уолден, ободренный реакцией Черчилля. – Как вы думаете, ваши коллеги поддержат эту идею?
– Полагаю, да, – ответил Черчилль уже чуть более задумчиво. – Я переговорю с Греем после ленча, а с Асквитом ближе к вечеру.
– А кабинет министров в целом? – Уолдену не улыбалась перспектива достичь договоренности с Алексом только для того, чтобы члены кабинета наложили не нее вето.
– Решение будет принято завтра утром.
Уолден поднялся.
– Значит, я запланирую возвращение в Норфолк сразу после этого, – сказал он.
– Превосходно. Кстати, что с тем чертовым анархистом? Его поймали?
– У меня намечен обед с Бэзилом Томсоном – шефом особого отдела. У него и узнаю все новости.
– Держите меня в курсе.
– Непременно.
– И спасибо. Я имею в виду – за новое предложение русских. – Черчилль мечтательно уставился в окно. – Фракия! – пробормотал он себе под нос. – Кто вообще представляет себе, где это?
И Уолден оставил его предаваться грезам.
Шагая от Адмиралтейства до своего клуба на Пэлл-Мэлл, он пребывал в самом радужном настроении. Обычно он обедал дома, но не хотел приглашать к себе человека из тайной полиции, к тому же Лидия казалась до странности озабоченной чем-то в последнее время. Несомненно, ее, как и самого Уолдена, беспокоит судьба Алекса. Этот мальчик был для них почти сыном, и если с ним приключится беда…
Он поднялся по ступенькам и в дверях клуба отдал лакею шляпу и перчатки.
– Замечательное лето в этом году, милорд, – заметил слуга.
«Погода действительно на удивление ясная уже не первый месяц, – подумал Уолден, подходя к двери клубного ресторана. – Но когда наступит перемена, наверняка начнутся грозы. А настоящий гром грянет в августе».
Томсон уже ждал его. И вид у него был достаточно самодовольный. Какой радостью было бы сейчас узнать, что ему удалось схватить убийцу! Они обменялись рукопожатиями, и Уолден сел за столик. Официант мгновенно принес меню.
– Ну что? – спросил Уолден. – Вы его арестовали?
– Почти, – ответил Томсон.
Это ясно означало «нет». Уолден заметно расстроился.
– Вот дьявол! – не сдержался он.
К ним подошел сомелье.
– Хотите коктейль? – спросил Уолден.
– Нет, благодарю вас.
С этим Уолден был солидарен – коктейли он считал дурацким изобретением американцев.
– Тогда бокал хереса?
– Пожалуй.
– Принесите два, – распорядился Уолден.
Они заказали коричневый виндзорский суп[23] и сваренную на медленном огне лососину, а чтобы запить все это, Уолден попросил бутылку рейнского.
Потом он заговорил, напустив на себя серьезный вид:
– Даже не знаю, в полной ли мере вы осознаете всю важность порученного вам дела? Мои переговоры с князем Орловым вступили в завершающую стадию. И если он падет от руки убийцы, все пойдет прахом с весьма серьезными последствиями для интересов национальной безопасности.
– Спешу заверить вас, милорд, что прекрасно это осознаю, – ответил Томсон. – Позвольте доложить о том прогрессе, которого нам удалось добиться. Уже установлено, что подлинное имя преступника – Максим Петровский. Русские фамилии сложны, а потому я буду в дальнейшем именовать его просто по имени. Максиму сорок лет. Он сын сельского священника из Тамбовской губернии. У моего коллеги в Петербурге имеется на него весьма пухлое дело. Он трижды подвергался арестам в прошлом, а сейчас находится в розыске по подозрению в совершении сразу нескольких убийств.
– О мой Бог! – пробормотал Уолден.
– Петербургский друг предупреждает также, что он специалист по бомбам и пользуется самыми изощренными методами борьбы.
Томсон помолчал.
– Вы проявили незаурядное мужество, поймав ту бутылку.
Уолден лишь слабо улыбнулся. Он бы предпочел забыть об этом.
Подали суп, и какое-то время они молча ели. Томсон потягивал рейнвейн без особого энтузиазма.
Уолдену нравился этот клуб. Еда не такая вкусная, как дома, но атмосфера располагала к отдохновению от забот. Кресла в курительной были старыми, но очень удобными, официанты – старыми и страшно медлительными, обои на стенах выгорели, а краска потускнела. И здесь до сих пор пользовались газовым освещением. Мужчины, подобные Уолдену, приходили сюда, потому что их собственные дома были слишком уж современными и ухоженными и тон в них задавали женщины.
– Я ослышался, или вы действительно сказали, что почти поймали его? – спросил Уолден, когда им принесли лосося.
– Да вы еще и половины не знаете.
– Вот как!
– В конце мая он появился в клубе анархистов на Джюбили-стрит в Степни. Там не знали, кто он такой, а он наплел про себя небылиц. Человек он осторожный, что, впрочем, с его точки зрения, вполне разумно, поскольку среди тамошних анархистов есть пара моих агентов. Они мне доложили о нем, но информация не привлекла тогда моего внимания, потому что он выглядел вполне безвредным. Утверждал, что пишет книгу. Но потом украл пистолет и исчез из поля зрения.
– Никому, разумеется, не сказав, где его искать?
– Точно так.
– Скользкий тип.
Официант забрал пустые тарелки и спросил:
– Не желают ли джентльмены по порции хорошего мяса? Сегодня у нас ягненок.
Они заказали ягненка с желе из красной смородины, жареной картошкой и спаржей.
– Ингредиенты для нитроглицерина он приобрел в четырех разных аптеках Камден-тауна, – продолжал Томсон. – Мы проверили в том районе каждый дом.
Полицейский набил рот ягнятиной и стал тщательно ее пережевывать.
– Ну и? – нетерпеливо спросил Уолден.
– Он снимал комнату в доме номер девятнадцать по Корк-стрит у вдовы по имени Бриджет Каллахан.
– Но уже съехал оттуда, не так ли?
– Да.
– Черт побери, Томсон, складывается впечатление, что этот тип попросту умнее вас!
Томсон молча окинул его холодным взглядом.
Уолден понял, что переборщил.
– Прошу прощения, если обидел, – сказал он. – Этот мерзавец просто действует мне на нервы!
– Миссис Каллахан утверждает, что сама выгнала постояльца, поскольку он показался ей подозрительным.
– Тогда почему же она не донесла на него в полицию?
Томсон быстро разобрался с мясом и отложил в сторону вилку с ножом.
– Говорит, не было особых оснований. Мне это показалось странным, и мои люди навели о ней справки. Ее покойный муж принадлежал к ирландским повстанцам. Следовательно, если она знала, что на уме у нашего друга Максима, то вполне могла отнестись к его планам с сочувствием.
Уолдену не понравилось, что Томсон назвал террориста «нашим другом». Но он лишь поинтересовался:
– Вы полагаете, ей может быть известно, куда он направился?
– Даже если так, она не скажет. Но с другой стороны, ему незачем было сообщать ей об этом. Здесь важно другое – он может появиться у нее снова.
– И вы установили наблюдение?
– Да, хорошо скрытое. Один из моих сотрудников снял ту же подвальную комнату как обычный жилец. Между прочим, первое, что он там обнаружил, был стеклянный стержень – часть химической посуды, которую используют в лабораториях. Значит, свою бомбу Максим изготовил там же, используя раковину для умывания.
Уолдена мороз пробирал по коже при мысли, что чуть ли не в центре Лондона любой может купить нужные химикаты, смешать их в умывальнике и получить бутыль смертоносной взрывчатки, а потом запросто пронести ее в апартаменты фешенебельного отеля в Вест-Энде.
За ягненком последовала новая смена блюд – фуа-гра.
– Что вы собираетесь предпринять дальше? – спросил Уолден.
– Портрет Максима украшает теперь доску объявлений каждого полицейского участка столичного графства. И если только он сам не запрется где-то в четырех стенах, один из глазастых бобби[24] рано или поздно заметит его. Но для того чтобы это случилось рано, а не слишком поздно, мои люди обходят сейчас дешевые гостиницы и доходные дома, показывая всем его физиономию.
– Но ведь он мог изменить внешность?
– В его случае это весьма затруднительно…
Томсона опять прервало появление официанта. Оба отказались от шоколадного торта, попросив взамен мороженое. Уолден присовокупил к этому полбутылки шампанского.
– Ему не скрыть высокого роста, как и своего русского акцента, – продолжил Томсон. – У него очень приметные черты лица. Времени, чтобы отпустить бороду, ему не хватит. Конечно, он может сменить одежду, обрить голову или, наоборот, надеть парик. На его месте я бы попытался спрятаться за каким-нибудь мундиром или форменной одеждой, выдав себя за моряка, лакея или даже священника. Но полисменам все эти трюки хорошо знакомы.