"Мы могли бы начать все сначала, – подумал он. – Она ведь свободная женщина и может уйти от мужа. Мы могли бы поселиться в Швейцарии, к нам бы приехала Шарлотта...
Не надо предаваться иллюзиям, ты не в опиумной курильне", – одернул он сам себя. Они с Лидией уже раньше строили планы, там в Санкт-Петербурге, девятнадцать лет назад, и оказались совершенно беспомощными перед волей сильных мира сего. В реальной жизни чудес не бывает, они снова все разрушат.
"Они никогда не позволят мне увести ее.
Но я им отомщу".
Он встал и быстро оделся. Взял свечу. Еще раз взглянул на нее. Глаза ее были по-прежнему закрыты. Ему захотелось еще раз коснуться ее, поцеловать ее мягкие губы. Но он заставил себя сдержаться. «Никогда больше», – подумал он. Повернулся и вышел.
Тихим шагом прошел он по покрытому ковром коридору и вниз по лестнице. Пламя свечи отбрасывало неровные тени по стенам. «Может быть, сегодня ночью я умру, но не раньше, чем убью Орлова и Уолдена, – размышлял он. – Я видел свою дочь, я спал со своей женой, теперь мне остается только убить своих врагов, и тогда я смогу умереть спокойно».
На площадке второго этажа его шаг вдруг отдался громким звуком. Он застыл и прислушался. Увидел, что пол тут мраморный, и ковра на нем нет. Секунду подождал. Вокруг все было тихо. Снял ботинки и пошел босиком – носок у него не было. Свет не горел во всем доме. А вдруг кто-нибудь начнет бродить в темноте? Вдруг кому-то в середине ночи захочется есть, и он пойдет в кладовую? Или дворецкому вдруг почудится шум, и он решит пройтись по дому и проверить? Или телохранителям Орлова понадобится пойти в ванную? Феликс напряг слух, готовый при первой же тревоге задуть свечу и затаиться.
Остановившись в вестибюле, он вынул из кармана план дома, который начертила для него Шарлотта. Бросил быстрый взгляд на схему первого этажа, держа свечу над листом бумаги, а затем повернул направо и неслышным шагом двинулся по коридору.
Через библиотеку прошел в оружейную.
Тихо закрыл за собой дверь и стал осматриваться. Вдруг ему показалось, что со стены на него собирается броситься какой-то чудовищный зверь. Феликс отпрыгнул в сторону, чуть не закричав от ужаса. Свеча его погасла. В темноте он понял, что то был охотничий трофей – голова тигра. Он снова зажег свечу. На стенах висели и другие трофеи – голова льва, оленя и даже носорога. В свое время Уолден, видимо, немало поохотился на диких животных. Там же был и аквариум с огромной рыбой.
Феликс поставил свечу на стол. Вдоль одной из стен были расставлены ружья в специальных подставках. Там были три пары дробовиков-двустволок, Винчестер и нечто, похожее на ружье для охоты на слона. Феликсу никогда не доводилось видеть подобного ружья. Впрочем, и слонов тоже. Ружья были соединены цепью, пропущенной под их спусковым механизмом. Феликс осмотрел цепь. Она запиралась висячим замком, скрепленным скобой, вделанной в деревянный край ружейной подставки.
Феликс задумался, что же ему делать. Ему необходимо было раздобыть оружие. Сначала он решил, что может сорвать замок с помощью отвертки, но потом подумал, что будет гораздо проще вывинтить скобу из деревянной подставки, а затем протащить всю цепь, с висячим замком и скобой под спусковыми устройствами ружей и таким образом открепить их.
Он снова взглянул на план Шарлотты. Рядом с ружейной находилась оранжерея. Взяв свечу, он двинулся туда и оказался в маленькой холодной комнате с мраморным столиком и каменной раковиной. Вдруг он услышал чьи-то шаги. Задул свечу и присел. Звук доносился снаружи; вероятно, шагал по гравию один из охранников. Мелькнул свет фонаря. Феликс распластался вдоль двери около окна. Свет стал ярче, звук шагов громче. Кто-то остановился у самого окна и посветил туда. Феликс смог увидеть полочку над раковиной и ряд инструментов, висящие на крючках: ножницы, секаторы, маленькую тяпку и нож. Страж дернул дверь, за которой затаился Феликс. Она была заперта. Шаги удалялись, свет погас. Феликс выждал минуту. Что теперь сделает охранник? Предположим, он заметил мерцание его свечи? Но он мог принять это за отражение его же собственного фонаря. Либо решить, что в доме кому-то понадобилось пойти сейчас в цветочную комнату, и, что тот имел на это полное право. А вдруг стражник окажется сверхбдительным и захочет вернуться и проверить.
Оставив двери открытыми, Феликс вышел из цветочной, и через оружейную прошел в библиотеку. Двигался он на ощупь, прикрывая ладонью свечу. В библиотеке он уселся на пол рядом с огромным кожаным диваном и стал медленно считать до тысячи. Но никто не появился. Видимо, охранник не оказался сверхбдительным.
Он вновь вернулся в оружейную и зажег свечу. Окна здесь были прикрыты тяжелыми портьерами, в цветочной же вообще не было занавесок. Осторожно прошел в цветочную, взял нож, вернулся в оружейную и склонился над оружейной подставкой. Ножом начал вывинчивать болты, крепившие скобу к дереву. Дерево было старым и крепким, но в конце концов он вытащил болты и отцепил ружья.
В комнате было три шкафа. В одном стояли бутылки с бренди, виски и стаканы. В другом – номера журналов «Лошадь и собака» и здоровенный, в кожаном переплете, том под названием «Охотничья книга». Третий шкаф был заперт: должно быть, там и хранились боеприпасы.
Садовым ножом Феликс сломал замок шкафа.
Из всех трех видов оружия – винчестера, дробовика и ружья для охоты на слонов – он предпочел Винчестер. Однако, перебирая коробки с боеприпасами, он понял, что там нет патронов ни для винчестера, ни для слоновьего ружья: видимо, это оружие хранилось лишь в качестве сувенира. Значит, приходилось довольствоваться дробовиком. Все дробовики были двенадцати зарядными с патронами шестого калибра. Чтобы убить свою жертву, ему необходимо будет стрелять с близкого расстояния, не далее, чем с двадцати ярдов. А перед перезарядкой он сможет сделать лишь два выстрела.
«Что ж, – подумал он, – я хочу убить лишь двоих».
Картина Лидии, лежащей на полу в детской то и дело вставала у него перед глазами. Вспоминая об их страстных объятьях, он ощущал подъем. Куда-то исчезла подавленность, которую он чувствовал сразу же после бурных ласк. «Почему я непременно должен погибнуть? – спрашивал он себя. – И никто ведь не знает, что может произойти после того, как я убью Уолдена».
Он зарядил ружье.
«Теперь, – подумала Лидия, – мне остается только покончить с собой».
Другого выхода она не видела. Второй раз в своей жизни она бросилась на самое дно порока. Все эти долгие годы самодисциплины пошли прахом, и все из-за того, что вернулся Феликс. Она не мгла продолжать жить, зная, кем она является на самом деле. Она хотела умереть и немедленно.
Она задумалась, как же ей это осуществить. Принять какой-нибудь яд? Наверняка, где-то в доме есть яд для крыс, но она не знала, где он может храниться. Большую дозу лауданума? Но она не была уверена, что у нее найдется нужное количество. Можно отравиться газом, вспомнила она, но Стивен устроил в их доме электрическое освещение. Может быть, выпрыгнуть из окна верхнего этажа? Но она боялась, что только, сломает себе шею и навсегда останется парализованной. Она сомневалась, что ей достанет храбрости перерезать себе вены, да и слишком долго ждать, пока умрешь от потери крови. Самый быстрый способ это выстрелить в себя. Она подумала, что, наверняка бы смогла зарядить ружье и выстрелить из него, она сотни раз видела, как это делается. Но тут вспомнила, что ружья были на запоре.
Потом она вспомнила про озеро. Да, это и есть ответ. Она пройдет в свою комнату, накинет платье, через боковую дверь выскользнет из дома, чтобы не заметил полицейский, и пересечет парк с западной стороны, там, где растут рододендроны. А далее через лес до самой кромки воды. Ступив в воду, она просто будет идти и идти, пока та не сомкнётся над ее головой, а потом откроет рот, и через одну-две минуты все будет кончено.
Она вышла из детской и пошла по темному коридору. Увидев свет под дверью спальни Шарлотты, заколебалась. Ей захотелось в последний раз увидеть свою дочь. Ключ торчал снаружи. Она открыла дверь и вошла.
Шарлотта, одетая, спала в кресле у окна. Лицо ее было бледным, вокруг глаз краснота. Из волос вынуты заколки. Лидия закрыла дверь и приблизилась к дочери. Шарлотта открыла глаза.
– Что случилось? – спросила она.
– Ничего, – ответила Лидия и села.
– Ты помнишь, когда от меня ушла нянюшка?
– Да. Ты тогда достаточно подросла, чтобы пригласить гувернантку, а других маленьких детей у меня не было.
– Я много лет не вспоминала об этом, а сейчас вспомнила. Ты ведь не знала, что я считала нянюшку своей матерью, не правда ли?
– Неужели ты и в самом деле так думала? Ты всегда называла меня мамой, а ее няней...
– Да.
Шарлотта заговорила медленно, почти бессвязно, погрузившись в далекий мир воспоминаний.
– Да, я называла тебя Мамой, а няню Нянюшкой, но ведь у всех была мать, понимаешь и когда нянюшка объяснила, что ты моя мать, я сказала: «Какие глупости, няня, моя мать это ты», нянюшка посмеялась над этим. А потом ты отослала ее. Я ужасно переживала.
– Я этого не знала...
– Конечно, Марья не рассказала тебе об этом, да и какая гувернантка сказала бы?
Шарлотта этим воспоминанием не хотела в чем-то обвинить мать, она просто пыталась что-то объяснить. Через секунду она заговорила вновь.
– Вот видишь, у меня не та мать, а теперь еще и не тот отец. Это новое открытие напомнило мне ту старую историю.
– Должно быть, ты ненавидишь меня. Я тебя понимаю. Я тоже себя ненавижу, – сказала Лидия.
– У меня нет к тебе ненависти, мама. Я ужасно на тебя злилась, но ненависти здесь нет.
– Но ты считаешь меня лицемеркой. – Даже и не это.
Чувство покоя снизошло на Лидию.
Шарлотта продолжала.
– Я начинаю понимать, почему ты держишься сверхчопорно, почему всегда старалась, чтобы я ничего не знала о сексе... Просто ты хотела уберечь меня от того, что случилось с тобой. И я пришла к выводу, что бывают такие ситуации, когда трудно принять решение, трудно понять, где добро, где зло. Мне кажется, я слишком строго тебя судила, не имея на то никакого права... и я стыжусь этого.