Барда видела, что похититель ее обдумывает, как поступить, и предусмотрительно молчала. По пути девушка обводила взглядом темные холмы, надеясь, что вот-вот покажутся Реп или Крис. Напрасные мечты. Что бы ни надумал в итоге этот человек, Барда понимала, что положение ее незавидно.
— Мой отец должен был прибыть в форт Сандерс двадцать третьего числа, — объявила она внезапно. — Там будет официальная встреча генералов Гранта, Шермана и Хейни с Томасом Дюррантом, Доджем и прочими. Разговор пойдет о том, чтобы изменить направление железной дороги или что-то в этом роде. Поэтому вам не составит труда получить обещанное вознаграждение.
Небо посветлело: близился рассвет.
Пит ничего не ответил. Всадники проехали несколько миль в полном молчании. Огибая подножие холма, девушка воспользовалась случаем, чтобы поглядеть назад, но ровным счетом ничего не увидела. Сердце у нее сжалось. Впереди темнела протяженная полоса деревьев; в первый раз в жизни Барда испытала настоящий страх. Этот здоровяк церемониться не станет, это же не человек, а грубое животное, а у нее даже оружия нет для самозащиты.
Похититель явно знал, куда везет свою жертву: всадники оказались в лощине, по форме напоминающей чашу; со всех сторон огражденная скалами, она имела только один выход — на реку. На дне протекал ручей; росли деревья, на земле валялось достаточно сушняка для костра. Акров на сорок раскинулся травяной ковер: отличный выпас для лошадей. Нобль решительно направился к кольцу камней у самого склона. Внутри кольца чернели старые кострища.
Бесцеремонно сбросив пленницу на траву, Пит повел лошадей к воде. О побеге лучше забыть: бандит выследит ее, куда бы она ни пошла. Негодяй вроде бы свыкается с мыслью о том, что девушку следует отвезти в форт: нельзя допустить, чтобы он передумал! В этом ее единственная надежда. Барда не спеша села, стараясь не делать лишних движений.
Этот человек опасен: опасен потому, что непроходимо глуп, просто-таки непробиваем; опасен потому, что доводы разума не имеют над ним власти. Вот силы ему не занимать. Она — не ребенок, а Нобль снял ее с седла, словно пушинку. Сам огромный, тучный, однако при необходимости крадется как кот; она уже убедилась, что передвигается бандит с невероятным проворством. Надо, ох, надо переманить его на свою сторону. Ну что ж, он уже к тому близок… почти.
Только не надо сбивать его с толку, предоставляя слишком много пищи для размышлений, и разговорами отвлекать не надо, пусть взойдут семена, уже брошенные на благоприятную почву. Она в его власти; он может заполучить награду, доставив девушку в форт живой и невредимой. На данный момент этого достаточно.
Большую часть своей жизни Барда провела на бивуаках и в гарнизонах, и жизнь знала отнюдь не по книгам; знала она и то, что уважение мужчин очень легко потерять. Пока что этот тип ее уважает, потому что она вела себя до крайности осмотрительно. Она — дочь полковника, и нельзя об этом забывать.
Возвратившись, Нобль принялся разводить костер — точно, быстро, ни одного лишнего движения. Ну что ж, дело привычки. Первый же его вопрос подсказал Барде, о чем бандит размышлял все это время.
— Чего ты тут делала, а?
— Я путешествовала вместе с отцом. У него дело в форте Сандерс, я же говорила.
— Да нет, тут, на равнине… с этими двумя парнями.
— Я искала отца. Одного из этих людей я сама не знаю, он подвернулся по пути. — Для пущего правдоподобия Барда предпочла солгать. — Второй — служащий железной дороги. Я пригрозила ему увольнением, и он поехал со мною как миленький.
Пит задумался. Встал, распаковал тюки, принес все необходимое и занялся кофе. Нарезал грудинку на сковороду. Толстые пальцы чистотою не отличались, но девушка знала, что виду подавать не следует, и предпочла отвернуться.
— Реп присоединился к нам в прерии. — Внезапно ее осенило. — Сдается мне, он прослышал о вознаграждении. Телеграф починили и обещают награду тому, кто отыщет отца и меня. Я была в поезде, но в форте Сандере почему-то решили, что меня тоже похитили.
Барда замолчала. Теперь Ноблю есть о чем подумать. Бандит напряженно размышлял про себя.
— Где гарантия, что деньги мне и впрямь достанутся?
Барда изобразила удивление.
— А как же иначе? Вы вели себя как джентльмен, я сама могу это подтвердить! Я всем скажу, как вы обо мне заботились. Вы спасли мне жизнь!
Нобль прополоскал чашку и налил в нее кофе. Девушка приняла грязную посудину не поморщившись и осторожно сделала глоток. Вкусно, очень вкусно. Барда не преминула похвалить своего похитителя. Пит передал девушке оловянную тарелку с грудинкой, и она приступила к еде: изящно, не торопясь. Бедняжка так проголодалась, что на тарелку даже внимания не обратила. Затем выпила еще кофе; Нобль воспользовался той же чашкой, а позже той же тарелкой.
Барда следила за тем, как бандит ест, вытирая жирные пальцы о траву рядом с нею. Она отвернулась, скользнула взглядом по стволам деревьев, по скалам… кажется, там что-то мелькнуло?
Нет…
Нобль напряженно размышлял, и девушка тревожилась о том, какое направление примут его мысли.
— Вы хорошо знаете равнину, так? Я заметила, как вы изучали местность и как обращались с лошадью.
— А то! — Бандит вытер жирные пальцы о штаны, затем о рубашку. — С любым чистокровным индейцем могу потягаться. Всю жизнь провел на равнине. Я и в болотах не промах, и в лесах тоже. Я вырос среди индейцев чероки.
— Тогда удивляться не приходится. Я думаю, вас охотно наймут в разведчики.
Это бандиту не понравилось.
— Еще чего не хватало. Терпеть не могу эту вашу армию. Я — сам себе хозяин, чужие мне не указ. Поэтому я и ушел от Парли.
— Парли?
— Ну да, он самый. Тот, что захватил твоего папашу. Раскомандовался тоже, словно мы ему — полк солдат. Называет себя «майор». Да он такой же майор) как я.
— Почему бы нам не поспешить в форт Сандерс? — спросила девушка в лоб. — Пора и в путь, задерживаться незачем. Вы легко найдете дорогу, я знаю, что найдете.
— Конечно, найду. Да вот только лошади устали.
— Мы можем пересаживаться с одной лошади на другую, как это делали монголы.
— Кто? Это еще кто такие?
— Да монголы! Под предводительством Чингисхана они покорили почти всю Азию и большую часть Восточной Европы. У каждого всадника было по нескольку коней, и он пересаживался с лошади на лошадь, не останавливаясь в пути. Монголы пили кобылье молоко и кровь своих же коней.
Бандит воззрился на девушку во все глаза.
— Да ну! И подраться небось не дураки?
— Воинов свирепее история не знала. Сровняли с землей сотни городов.
— Держу пари, что на племя черноногих им нарваться не доводилось. Эти черноногие — парни не промах! Тоже драться умеют. Я жил среди них. Вот возьму и вернусь к ним, и никто меня пальцем не тронет, даже армия. Буду делать все, что душе угодно, — бахвалился бандит. — А потом удеру к черноногим — только меня и видели. — Нобль поглядел на девушку, глаза его недобро вспыхнули. — Вот увезу тебя к ним, и даже твой папаша тебя не разыщет. Так и не узнает, что с тобой сталось.
Разговор принимал опасное направление.
— Я слышала, что индейцев разговорить непросто, но разве подарками их не подкупишь? Предположим, что отец предложит им богатые дары? — улыбнулась девушка.
Бандит покачал головой, но видно было, что эта мысль ему не пришлась по душе.
— Черта с два выгорит у него дело. Ему придется откупить тебя у меня, а ежели я не захочу продавать, так и не продам. А уж скво из племени черноногих, они из тебя всю душу вытрясут! Сущие стервы. Лучше попасться в руки индейцев-вождей, чем их скво!
— У моего отца много друзей среди индейцев. Он в большой дружбе с вождем Багряное Облако.
— Красное Облако из племени сиу. Черноногие плевать на него хотели, да и чероки тоже. — Нобль поднялся на ноги. — Спать будешь прямо здесь. Выедем ближе к полудню.
Нобль ушел приглядеть за лошадьми, а девушка принялась дергать траву, сооружая себе ложе помягче. Под руку ей попался округлый камень величиной с кулак. Барда осмотрела находку и положила поближе, так, чтобы можно было дотянуться. Девушка оглянулась по сторонам, ища, не найдется ли короткой палки, что при необходимости послужит оружием, но так ничего и не нашла. Все палки лежали в костре и уже изрядно обгорели.
Девушка опустилась на землю и устало откинулась к стволу дерева. Сквозь крону она различала небо, то же самое утреннее небо, что видела дома, в Мэриленде… Как это было давно, как далеко!
Барде вспомнились школьные годы, бабушка, дом… трудно поверить, что она здесь, и в таком отчаянном положении. Но никому не дано знать, что произойдет в следующую минуту. Одно мгновение — и мирной жизни конец, и впереди — сплошной ужас.
При этой мысли Барда вздрогнула. Она привыкла к легкой жизни. Не то чтобы поначалу ей нравились армейские гарнизоны, нет; тогда девушке казалось, что жизнь ее полна трудностей. Теперь-то она поняла, что до сих пор жила под колпаком, словно оранжерейное растение, надежно защищенная границами, заслонами, заборами, условностями и ритуалами цивилизации. Барда убедилась, что мира совсем не знает, благодаря многочисленным оградам, что возвели вокруг нее мужчины; однако как эфемерны эти ограды, как быстро могут растаять в воздухе, уничтожая даже тех, кто с нетерпением ждал перемен.
А ведь когда-то девушка ощущала себя как в клетке! Она чувствовала, что хочет большего, а сама понятия не имела, как мало приспособлена для тяжелых испытаний. Она мечтала о Диком Западе, а когда оказалась на его окраинах, так даже ленч готовила из покупных продуктов и шагу ступить не могла без защиты и поддержки, которыми неизменно обеспечивало девушку привычное ей общество.
А здесь — ничего подобного. Она оказалась один на один с мужчиной, который и на человека-то не похож, который полагает, что может безнаказанно сделать все что угодно и скрыться в становище черноногих.
Барда пододвинулась ближе к дереву и снова нащупала камень. Это успокаивало. Ружье пришлось бы более кстати, однако девушка помнила, что сказал ей отец, когда она с похвалою отозвалась о превосходном вооружении армии, что якобы делает армию непобедимой. А сказал полковник вот что: «Не забывай, дорогая, что за миллион лет до того, как изобрели винтовки, люди убивали друг друга дубинками и камнями. Метко брошенный камень может убить так же верно, как пуля».