– Совершенно верно, – согласился Клик. – Значит, вы закрыли дверь и ушли… И что потом?
– Констебль Горхэм вернулся к своим обязанностям, а я полетела со всех ног, так быстро, как только могла, на встречу с мистером Драммондом. Отправившись к старому мосту короткой дорогой, через наш участок, я оказалась там менее чем за десять минут. А в половине девятого я снова оказалась здесь, испуганнная еще больше, чем раньше.
– И почему? Вы были так встревожены тем, что мистер Драммонд не пришел на свидание?
– Нет. Это меня совсем не беспокоило. Он часто не может встретиться со мной. Он занимает должность личного секретаря промоутера крупной компании, и его время ему не принадлежит. Что меня напугало, так это то, что после нескольких минут ожидания я услышала, как кто-то бежит по дороге, а через несколько мгновений сэр Ральф Дрогер пролетел мимо меня, как будто его преследовали. При обычных обстоятельствах мне следовало подумать, что он готовится к осенним состязаниям. Он, если вы не знаете, очень увлекается легкой атлетикой и держит кубок уездного клуба по бегу и прыжкам. Только вот, увидев его, я вспомнила, что рассказал констебль Горхэм. В общем, когда я увидела, как сэр Ральф мчится со стороны Круглого дома, все мои мысли смешались. Я впала в панику, чуть не рухнула в обморок.
– И все потому, что какой-то мужчина бежал со стороны Круглого дома?
– Не только из-за этого, – ответила она с содроганием. – Я сказала, что в обычных обстоятельствах могла бы подумать, что он просто тренируется для осенних видов спорта. Видите ли, он был в спортивном костюме из белого хлопка, и его ноги были обнажены до колен, но когда он пролетел мимо меня в лунном свете, я увидел нечто, похожее на огромное пятно крови на его одежде, и, связав это с остальным, я чуть не сошла с ума. Вскоре после этого я вспомнила, что значком уездного клуба является крылатая сандалия Меркурия, выполненная блестящей алой вышивкой. Мне тогда именно эта красная вышивка и показалась кровью… Кровью моего дяди… И я бежала, и бежала, и бежала, пока не вернулась сюда к дому, не взлетела по крытому проходу и не ворвалась в Круглый дом. Дядя сидел, как и раньше. Но он не окликнул меня на этот раз… не упрекнул меня за беспокойство; не сделал ни одного движения, не издал ни единого звука. И когда я подошла к нему… Не знаю, почему я так поступила. Он был мертв, как камень мертв! Его лицо и горло были разорваны, как будто какое-то разъяренное животное растерзало его, и на его одежде были странные желтые пятна… Вот и все, мистер Хэдленд… Я не знаю, что я делала и куда пошла, с того момента, как вылетела, визжа, из лаборатории, и пока я не пришла в себя и не оказалась в этой комнате с дорогой, доброй миссис Армройд, которая наклонилась ко мне и сделала все, что в ее силах, чтобы успокоить и утешить меня.
– Все так и есть, дорогая, ты не должна больше волноваться. Это слишком много для бедной женщины, чтобы выдержать… – вклинилась в беседу миссис Арм-ройд, наклонясь над диваном и мягко разглаживая волосы девушки. – Лучше ей немного успокоиться, не так ли, месье?
– Да, так будет лучше, мадам, – ответил Клик, отметив, как мягко ее рука легла и как изящно она провела ею по мягким волосам и по белому лбу мисс Ренфрю.
– Без сомнения, основную часть того, что еще мне нужно знать, вы расскажете сами…
– С удовольствием, мсье.
– …но пока, – продолжил Клик, заканчивая прерванное предложение, – все еще остается вопрос, который нужно задать и на который может ответить только сама мисс Ренфрю. Поскольку он носит личный и сугубо интимный характер, мадам, не смею ли я просить… – он красноречиво пожал плечами, посмотрел на нее в манере ее соотечественников и оставил остаток предложения недосказанным.
«Мадам» посмотрела на него и грациозно взмахнула руками.
– Конечно, мсье, – сказала она с очаровательной грацией. – Cela m’est egal[4], – и отошла с шагом, удивительно легким и удивительно грациозным для дамы такого веса и столь щедрых размеров.
– Мисс Ренфрю, – позвал Клик, понизив голос и глядя ей прямо в глаза, как только миссис Армройд оставила их. – Мисс Ренфрю, скажите мне, пожалуйста: есть ли у вас какие-либо подозрения относительно личности или целей человека, который убил вашего дядю?
– Ни малейших, мистер Хэдленд. Конечно, вначале мои мысли сразу обратились к сэру Ральфу Дрогеру, но теперь я вижу, как это абсурдно думать, что такие люди, как он…
– Я даже не намекал на сэра Ральфа Дрогера – вставил Клик. – А ведь еще двое имеют такой же сильный мотив, если не более сильный. Вы, конечно, уверены в невиновности мистера Чарльза Драммонда?
– Как вы можете!
– Осторожно! Спокойнее, пожалуйста! Я просто хотел узнать, есть ли у вас тайные сомнения. Ваша вспышка послужила мне ответом. Видите ли, нужно помнить, что покойный мистер Носворт, как говорят, написал завещание в вашу пользу. Это так?
– Насколько мне известно, да.
– Утвердив это со своими адвокатами, не так ли?
– Что я могу сказать? Думаю, что нет, однако. Он всегда был самодостаточным и не желал доверять что-либо ценное ни одной живой душе. Даже его самые важные документы – планы и формулы его различных изобретений, даже документы по аренде его имущества – все бумаги всегда хранились на столе в лаборатории.
– Хм-м-м! – протянул Клик и сильно сжал подбородок. Затем, через мгновение неожиданно продолжил: – Последний вопрос! Что вы, мисс Ренфрю, знаете о недавних действиях мистера Гарри Носворта – сына покойного, которого покойный выгнал?
– Ничего, абсолютно ничего! – ответила она с выражением, похожим на ужас. – Я знаю, о чем вы думаете, но, хотя он настолько плох, насколько может быть человек, ужасно даже предполагать, что он поднял руку на своего отца.
– Хм-м! Да, конечно! Но все же, как нам известно, произошло убийство; и, как вы говорите, он был нехорошим человеком и неудачником. Пусть своими подозрениями я даже оскорбил молодого джентльмена и… Но это неважно; это ничего не значит… Значит, вы ничего не знаете о нем?
– Ничего, слава богу. Последнее, что я слышала… он подрался с каким-то ужасным человеком, а затем их обоих отправили в тюрьму за то, что они заманивали людей в ужасные места, а затем подпаивали и грабили их. Но даже это я слышала между делом, а при моем дяде было не принято о нем упоминать. Нет, я ничего о нем не знаю… Вообще ничего. На самом деле, я никогда не видела его, с тех пор как он был мальчиком. Вы знаете, он никогда не жил здесь. А я почти ничего не знала о моем дяде, пока не переехала сюда. Мы были бедны и жили в совершенно другом городе, моя мама и я. Дядя Септимус никогда не приезжал к нам, пока моя мама была жива. Впервые он появился, когда она умерла, а его сын к тому времени уже ушел из дому. Я же была так бедна и так одинока, что была рада принять его предложение и переехать сюда. Нет, мистер Хэдленд, я ничего не знаю о Гарри Носворте. Надеюсь, ради него, что он мертв.
Клик не ответил. Минуту он сидел, сжимая подбородок и уставившись на ковер, затем неожиданно встал и повернулся лицом в сторону маленькой группы людей в дальнем конце комнаты.
– Пока это все, – объявил он. – Мистер Нэрком, мистер Нипперс, организуйте, пожалуйста, какой-нибудь свет, и давайте пойдем и посмотрим на эти следы.
Глава IX
ЭТО ПРЕДЛОЖЕНИЕ БЫЛО немедленно принято – даже миссис Армройд присоединилась к походу с фонарями и отправилась с остальными в мрак и тьму ночи. И мисс Ренфрю, обнаружив, что она, вероятно, останется одна в этом доме ужаса, быстро встала и поспешила с остальными.
Один шаг за порог, и перед ними предстал знаменитый Круглый дом. Он темной громадой возвышался на фоне бледного серебра лунного неба – мрачная постройка из камня и стали, с вытоптанной цветочной клумбой, окружавшей ее основание, и охранником – констеблем Горхэмом.
– Вот настоящий полицейский! Я же забыл снять его с поста! – воскликнул мистер Нипперс, когда увидел констебля. – И он торчал здесь, пока мы точили лясы в тепле! Вот настоящий служака и джентльмен!
Никто не ответил ему. Все были заняты тем, что следовали примеру людей из Скотланд-Ярда, представленных Кликом и суперинтендантом Нэркомом, уставившись на стены каменной трубы, в которой сидел мертвец.
– Тоскливый пост, констебль, – заметил Клик, приближаясь к молчаливому стражу.
– Да, сэр, очень. Но есть чокнутый часовой… Вот он! – ответил Горхэм, касаясь пальцем шлема. Затем, когда свет от ламп упал на лицо Клика и позволил ему увидеть, что это не кто-то из его знакомых, да и вообще человек, которого он прежде не видел, его глаза расширились, в них появилось озадаченное выражение, которое не покидало их, даже когда вся группа отошла за изгиб стены Круглого дома.
Неожиданно Клик остановился напротив окна без занавесок – квадрата света на темном изгибе стены. Яркий свет из окна высвечивал ствол и ветви липы прямо напротив, а под окном темнела истоптанная клумба с любопытными следами, глубоко впечатавшимися в почву.
Клик взял лампу из руки миссис Армройд и, наклонившись, внимательно осмотрел следы.
Мистер Нипперс не преувеличил, когда сказал, что все они были двенадцати дюймов в длину. Не был он далек от истины и когда объявил, что они похожи на следы какого-то существа, которое было отчасти зверем, а отчасти птицей; потому что такими они и были, с тремя огромными выступами, похожими на когти, впереди и одним сзади, и так похожи на следы, которые могла оставить гигантская птица, что можно было бы сказать, что такое существо и в самом деле оставило их и улетело, однако невозможно было, чтобы существовало летающее создание, обладающее весом, достаточным для того, чтобы оставить такие огромные следы. Мистер Нипперс утверждал, что видит отпечатки когтей и чешуи, отпечатавшиеся на мягкой земле.
– Да! Да! Ужас какой-то! – воскликнула миссис Армройд, воздев к небу свои маленькие руки и отвернувшись. – Оно может убивать, убивать и убивать – лошадей, волов, что угодно – такое отвратительное существо! Но что… что это было за создание, господин полицейский? Во имя всех святых, скажите…