Вальдемар замер, у него не было слов, чтобы ответить, затем он просто бросился бежать и скрылся в толпе пешеходов.
– Ты безрассудный дьявол! – прохрипел Нэрком, когда Клик вернулся к красному лимузину. – Возможно, этой своей выходкой ты спровоцировал этого хищника на то, чтоб напасть, пусть даже на публике.
– Именно это я и надеялся сделать, друг мой, но ты понимаешь, он не дурак, чтобы лезть в очевидную ловушку. У нас был бы повод для его ареста, если бы он совершил что-то подобное, мы смогли бы выдвинуть обвинение в его адрес, в то время как в нынешних обстоятельствах у нас нет ничего, что мы могли бы предъявить, доказав его участие, даже если бы наша жизнь зависела от этого… К тому же скажи, почему последнее время мы не видели никого из апашей?
– Не знаю. Почему?
– Мы не использовали красный лимузин, а граф находился на низком старте, как я и подозревал. Если он не мог проследить, где шляется Клик, он решил выследить красный лимузин, следовать за красным лимузином, он хотел проследить, куда тот поедет, чтобы найти Клика, а затем последовать за этим желанным человеком, когда он выйдет из машины и направится домой. Это то, что он планировал. Он хотел узнать, где я живу, чтобы «достать» меня там ночью. Но, мой друг, когда он выйдет на охоту за мной, я начну охоту на него. Я возьму его. Я поймаю его в ловушку и смогу передать его в руки закона, выдвинув обвинение!
– Снимаю шляпу! Но что ты собираешься делать?
– Прежде всего, сменить конспиративную квартиру, – ответил Клик, – а затем положиться на твою помощь, чтобы выяснить, где притаился граф. Мы не закончили с ним сегодня. Он последует за нами – либо он, либо Змей. Возможно, и то и другое… В тот момент, когда Леннард тронется с места…
– Ты поедешь с нами в лимузине?
– Да, проделаю часть пути. Медленно поезжай вперед, Леннард, пока не увидишь нашего агента в штатском, а затем подай ему сигнал следовать за нами. На первой станции подземки резко остановись и выпусти меня. Ты, мистер Нэрком, сядь со мной. Когда мы остановимся, ты встанешь у входа на станцию и будешь там, пока я спускаюсь к поезду. Если Вальдемар или какой-то апаш предпримут попытку преследовать меня, задержи его, по любому обвинению, которое в голову взбредет. Это не имеет значения, так как удерживать его надо только до тех пор, пока не уйдет мой поезд, а как только он уйдет, позови своего человека в штатском, покажи ему Змея и скажи ему, чтобы он следовал за ним и следил за ним до тех пор, пока тот не встретится с Вальдемаром, даже если для этого потребуется неделя, а затем пусть выследит, в какой норе сидит наш драгоценный граф. Скажите вашему человеку, что я выплачу ему десять фунтов, если он найдет логово графа и будет неустанно следить за ним. А теперь залезай в машину, мистер Нэрком, и поехали. Погоня у нас на хвосте – будь уверен. Давай, Леннард. Поехали!
Лимузин тронулся с места, и в течение четверти часа все шло точно по плану Клика, разве что не Вальдемар попытался преследовать сыщика, когда лимузин остановился у станции подземки и Клик выскочил наружу. Граф для преследования был слишком заметной фигурой, да к тому же чересчур неповоротлив. В итоге преследователем оказался грубоватый француз, апаш, который выпрыгнул из закрытой коляски, которую вел его соотечественник, только для того, чтобы у входа на станцию его схватил Нэрком и передал ближайшему констеблю по обвинению в карманной краже.
Обвинение, однако, было явно необоснованным, так что полдюжины зевак, оказавшись случайными свидетелями, начали протестовать. Но суперинтендант вел себя как безумец, и к тому времени, когда его смогли урезонить и француз вновь оказался свободен, смог взять билет и спуститься к поезду, платформа была пуста, поезд ушел, и Клика и след простыл.
Краткая поездка под земной поверхностью перенесла Клика на другую станцию в совершенно другой части Лондона. Быстрым шагом он добрался до своего временного жилья в городе, а в четыре часа облачился в модный выходной костюм, готовясь провести остаток вечера с ней.
Глава XXV
НЕБО ПЫЛАЛО ВЕЛИКОЛЕПНЫМ закатом, какой можно увидеть только в конце июня. Когда Клик оказался на лугу и увидел, как она собирает полевые цветы, чтобы заполнить вазы в маленькой гостиной крошечного дома, и поет своим сладким голосом, похожим на мед – тонким, но очень, очень сладким, – улыбаясь чему-то своему, чему-то, что наполняло радостью ее сердце.
– Добрый вечер, госпожа Лорн! – крикнул он ей, потому что она не видела и не слышала, как он подошел, направляясь ей навстречу с огромной охапкой роз, по пояс утопая в густых луговых травах.
Она обернулась на звук. Ее лицо расплылось в широкой улыбке, глаза, наполовину сокрытые под томными ресницами, засверкали – эти удивительные глаза, которые озарили Клику путь назад от погибели и указали ему путь вперед и вверх до конца.
– Наконец-то ты вернулся, – проговорила она, глядя на Клика так, как женщина порой смотрит на своего единственного мужчину. – Это твоя идея провести день бог знает где и прийти, когда закончится чай и начнет смеркаться? Знаешь ли, я очень занятая дама… – И, покраснев, добавила: – Возможно, вместо ожидания я провела бы день, прогулявшись по магазинам, но Доллопс заверил меня, что ты неприменно появишься… Но ждать тебя целый день! Могу тебя заверить, что тебе удалось испортить мой день.
– Сражен и повержен, – ответил он со смехом. – Боюсь, я испорчу вам еще много дней, Элиза. Но, боже, я обязуюсь искупить свою вину, подарив множество счастливых дней в будущем. Я не мог не опоздать сегодня… Я расскажу вам все об этом. Но могу ли я предложить что-то во искупление? Пожалуйста, добавьте розы в свой букет и простите меня?
– Розы! Такие красавицы! Как мило с твоей стороны! А аромат! Как божественно!
– Вы восхищены цветами или их дарителем? Или нет! Не объясняйте… Оставь меня в блаженном неведении. Вы и так достаточно сильно задели мое тщеславие. Я был глубоко огорчен… Я унижен и повержен, наблюдая за вашими занятиями, сударыня. О госпожа моего сердца, неужели я так плохо справился со своей работой в саду, что, когда вы возжелали букет, вы вынуждены были прийти сюда и собрать дикие цветы? Я посадил пятьдесят восемь благоуханных роз у вас на террасе прямо под окном спальни, и наверняка вы могли бы сорвать один или два цветка?
– Как будто я хочу нарушить эту красоту! – возмутилась девушка в ответ. Затем она засмеялась, покраснела и отступила. – Остановись! Ты слишком быстро переходишь в наступление, а я не готова к обороне. Не торопись. Кроме того, миссис Кондимент стоит у окна, и я хочу сохранить свою добрую репутацию. Она и так считает меня очень легкомысленной девицей: «Вы позволяете этому молодому мистеру Гамильтону звонить так часто, мисс, а если позволите, я скажу, что это неподобающе в такие часы. Не думаю, что дорогой капитан Бербэдж вполне одобрил бы это, если бы знал».
– Боже! Какая ты актриса. Какой талант! Наша добрая старая леди, как она есть. Значит, она не догадывается о правде?
– Ни в малейшей степени. Но она не одобряет тебя. Она часто говорит: «Мне нравится видеть немного более мягкие, скучные и немного более сдержанные манеры у мужчин, которым уже за тридцать. Бродить с садовым инвентарем среди пышных роз, ухаживать за папоротниками и другими растениями, как школьник на каникулах, – это не то, что я называю достойным поведением благопристойного и зрелого джентльмена. В мое время они не вели себя так!» Иногда я в ужасе. Особенно когда она начинает говорить поучительным тоном: «Уверена, дорогой капитан Бербидж не знает, что тут творится в его отсутствие. Он добрый господин, истинный джентльмен и такой замечательно тихий и чинный! Достойная партия для такой девушки, как ты…»
– Бедная старая дама! – пробормотал Клик, смеясь. – Какой шок для нее. Если бы она узнала правду… А что бы она сказала о Доллопсе? Но, конечно, этого не стоит бояться – молодой бродяга слишком осторожен. Я сказал ему никогда не подходить к дому, когда он приносит записки…
– И он никогда не подходит. Всегда оставляет их под камнем на тропинке в лесу. Я хожу туда дважды в день и никогда не знаю, что он принес «почту», пока не найду ее. Я всегда рада получить весточку от тебя, но сегодня я была очень, очень счастлива.
– Потому что я сказал тебе, что ты можешь ждать меня?
– Да. Но не только это. Помнится, я плакала и стояла на коленях – прямо там, в тех лесах – когда я прочитала эти чудесные слова: «Остается заплатить последний долг. ‘Когда-нибудь’ скоро наступит…»
Ее голос смолк. Тишина накрыла их своим пологом, ее рука скользнула в его руку и осталась там.
– Станьте моей! – воскликнул Клик, хватив ее за пальцы и крепко держа их. – Станьте моей навсегда. Господи! Я люблю вас! Вы слышите?
– Люблю тебя! – отозвался эхом ее мягкий голос. Они пошли, держась за руки, – по зеленому лугу, а потом в тени сумрачного, безмолвного леса, и снова по залитым ароматом цветов полям, и все небо было золотым после свирепого пожара заката, растворившегося в нежном свете сумерек. Вскоре не осталось ни одного красного луча, чтобы обагрить зловещим пламенем остывающее золото небес.
– Вы вывели меня из мрака, – заявил Клик, внезапно нарушив молчание. – Из огня, сквозь тьму, в мирный свет. Я попал в ад, но вы склонились и протянули мне руку помощи. Боже! – он откинул голову и посмотрел вверх: – Боже, оставь меня, если я когда-нибудь забуду это. Аминь! – добавил он очень тихо, очень серьезно; затем опустил голову, пока подбородок не уперся в его грудь, и долго не двигался.
– ДА, – СОГЛАСИЛСЯ ОН, перехватывая нить разговора, разорванную давным-давно, – есть еще один долг, который нужно уплатить: ценность тиары принцессы Гороски. Тысяча фунтов – это было не очень дорого, – и у меня могла бы быть эта сумма сегодня, если бы я думал только о себе. Мистер Нэрком считает меня дураком. Интересно, что вы скажете? – И тут же рассказал ей.
– Если ты снова «ловишь рыбку» для Скотланд-Ярда, – ответила она с насмешливой улыбкой, – то снова добьешься успеха. Думаю, ты герой. Поцелуй меня, пожалуйста. Я очень, очень горжусь тобой. Ты из-за этого опоздал?