е и по галерее, ведущей к башне, щелчок двери, запираемой изнутри… только потом он ушел. Что происходило дальше, Клик, никто не знает… В семь часов утра камердинер, зайдя в комнату хозяина с водой для бритья, обнаружил, что тот не ложился, и, поспешив к Каменному барабану, обнаружил, что внутри все еще горит свет, слабо освещая бойницы. Но хотя он стучал в дверь и снова и снова звонил своему хозяину, ответа он не получил. Встревоженный, он вызвал всю семью. Но несмотря на то, что дюжина человек пыталась связаться с человеком в башне, изнутри не донеслось даже шепота. Щеколда все еще была защелкнута, засов задвинут, ключ все еще торчал в замке с внутренней стороны, так что они не могли открыть дверь в башню; до тех пор, пока деревенский кузнец не был вызван и его инструмент не разбил ослабленную веками каменную кладку, в которую была вцементирована эта дверь, и любой человек наверняка знал, что предвещали этот горящий свет и нерушимая тишина. Однако когда они наконец добрались до внутренностей башни, там лежал знаменитый изобретатель в полный рост на дубовом полу рядом с запертой изнутри дверью, такой же мертвый, как Джордж Вашингтон, но на его теле и лице не было никаких ран. Тем не менее первого взгляда на его искаженные черты было достаточно, чтобы понять: он умер в муках, и положение трупа ясно показало, что, когда настала смерть, он пытался добраться до двери.
– Сердечная недостаточность, возможно, – предположил Клик.
– Нет, – ответил Нэрком, покачав головой. – Врач был вызван немедленно. К счастью, им оказался один из самых известных хирургов в Англии, в то время гостивший по соседству. Его вызвали из города, чтобы выполнить операцию. Как сказал мне молодой мистер Дрейк, он готов поставить свою профессиональную репутацию, поспорив, что сердце этого человека было таким же здоровым, как у быка. Кроме того, покойный не выпил ни капли ничего ядовитого. Он не был удушен и не мог задохнуться, потому что бойницы в стене создавали бесплатную вентиляцию, если не больше. Хозяина поместья не застрелили, не зарезали, не избили, но тем не менее его убили, и в этом не было никаких сомнений. Никакого самоубийства, поскольку все говорило об обратном… Судя по всему, нападение произошло неожиданно, пока Джефферсон Дрейк был занят чем-то за рабочим столом. Перед ним лежал стул, точно как если бы тот упал, когда Джефферсон Дрейк вскочил со своего места, и там на «Плане работ», который он составлял, осталось лежать перо с вытекшей каплей чернил. Выглядело все так, словно оно неожиданно выпало из его руки. Какая-то убийственная сила проникла в эту комнату и покинула ее, оставив дверь закрытой, запертой и запечатанной изнутри. Если и использовалось какое-то оружие, оно не оставило следов. Действительно, все в комнате было именно таким, каким было вчера вечером, за исключением того факта, что перевернулся стул и появилась небольшая лужа чистой воды, примерно в ярде или около того от рабочего стола, и, благодаря воску и полировке, еще не впитавшаяся в древесину пола. Поскольку никто не мог объяснить наличие этой лужи и поскольку это было единственное, что могло предложить возможный ключ к разгадке тайны, доктор взял небольшой образец воды и провел всевозможные анализы. Вода оказалась просто водой, без малейших следов яда. Вот, старина, такое «дело» – это маленькая загадка, которую тебя просят распутать и разгадать. Что ты с этим станешь делать, а?
– Расскажу, когда увижу мистера Джеймса Дрейка, лорда Фалфилда и доктора, – сказал Клик и больше не добавил ни единого слова.
Глава XXVIII
ПРИМЕРНО В ПОЛОВИНЕ четвертого у Клика наконец-то появилась возможность допросить трех участников трагедии. Можно сразу же сказать, что это действо разочаровало детектива.
Прежде всего, он нашел в господине Джеймсе Дрейка далеко не того откровенного, импульсивного, милого молодого перца, которого рисовало его воображение прежде, он оказался скучным молодым человеком, «бледным и нерешительным». Серый мышонок, менее всего напоминающий романтического героя, способного пожертвовать всем во имя любви.
С другой стороны, граф Фалфилд оказался чрезвычайно откровенным, воспитанным, юным душой джентльменом, чьи многочисленные достоинства помогли понять, почему покойный мистер Джефферсон Дрейк испытывал к нему такую теплую привязанность и так старался, чтобы тот всегда был рядом с ним. Казалось, действительно трудно поверить, что этот невозмутимый аристократ мог быть отцом леди Марджори Винд, потому что его манера и внешность были настолько моложавы, что казалось, что он ей не больше, чем старший брат.
Доктор – выдающееся светило Харли-стрит, мистер Джон Стрейнджвейс Хэйг, – был преисполнен манер и идей Харли-стрит[5], держался чрезвычайно вежливо, отстраненно и почти так же был рад встретиться с детективом-полицейским, как с шарманщиком или цыганами.
– Вы пришли к каким-либо выводам относительно причин смерти, доктор? – поинтересовался Клик после того, как ему показали Каменный барабан, где тело покойного все еще лежало на полу, а местный коронер и местный полицейский проводили своего рода предварительную экспертизу до начала официального расследования, которое, конечно, должно последовать. Заключение деревенского эскулапа гласило:
Общий вид предполагает асфиксию, если асфиксия возможна.
– Что-то тут не так, – вклинился доктор Хэйг. – Это должно быть понятно даже слабоумному. Вы, вероятно, заметили, что многочисленные прорези в стене допускают свободную вентиляцию; а асфиксия при свободной вентиляцией невозможна.
– Совершенно верно. Но если бы случайно эти щели могли быть закрыты снаружи… Я заметил, что в какой-то период и для какой-то цели мистер Дрейк использовал угольную печь и, по-видимому, без какого-либо другого вентиляционного отверстия для отвода дыма, кроме бойниц. Теперь, если они были закрыты и уголь остался тлеть, в комнате скопилась бы окись углерода, и чуть больше чем один процент этой смеси в воздухе комнаты, лишенной вентиляции, за короткое время оказался бы смертельным для любого дышащего этим воздухом, – заметил Клик.
Доктор дернулся, то ли от переполнявшего его возмущения из-за того, что обычный полицейский смеет вторгаться в святилище медицины, то ли от того что этот полицейский что-то знает.
– Да, – в итоге согласился он, вспомнив о существованиии школ и предположив, что если попугай может запоминать слова, то и человек без медицинского образования может зазубрить то, что написано в учебниках. – Но мы знаем, что прорези бойниц не были закрыты и что ни окись углерода, ни двуокись углерода не стали причиной смерти.
– Конечно, вы взяли образцы крови, чтобы установить этот факт? Вне всякого сомнения. Ведь это не сложно, – решительно поддержал его Клик. – Тест на угарный газ настолько прост и настолько точен, что ошибка невозможна. Когда газ попадает в кровь, если можно так выразиться, окраска красных телец полностью изменяется.
– Сэр, это элементарные факты. Я не нуждаюсь в напоминании о подобных вещах.
– Точно так, точно так. Но в моей профессии, доктор, каждый постоянно нуждается в «напоминаниях». Пятнышко, пятно, укол булавки – все и вся имеют значение… Вот, например, разве это не легкая ссадина на виске?
Наклонившись, Клик исследовал крохотное пятнышко при помощи лупы.
– Очень интересно! Так, так! Вы исследовали эту ранку, доктор? Это интересно.
– Не вижу тут ничего интересного, – ответил доктор Хэйг, наклоняясь и осматривая царапину. – Кожа едва ли более чем царапнута – по-видимому, из-за того, что ноготь царапнул головку какой-то бесконечно малой пустулы.
– Возможно, – согласился Клик, – но с другой стороны, царапина может быть совершенно другого характера – например, возможная точка, в которой был установлен контакт между кровью человека и чем-то вроде яда. Например, инъекция цианида калия может привести к смерти и в какой-то мере оправдать предположение об асфиксии, наличие ее признаков.
– Верно, мой добрый сэр. Но спросите себя, кто может попасть в такое место для проведения подкожной инъекции? И где вы видели летающий, срабатывающий без участия человека, шприц? Если некто метнул бы шприц сквозь бойницу, тот вонзился бы в крышку стола. Не думаю, что вы зайдете так далеко, чтобы предположить, что шприц был прикреплен к какому-то стальному снаряду или ракете, способной нанести рану, ибо ни одного из таких снарядов и ракет мы не наблюдаем в этом помещении. Теория цианида калия гениальна, но я боюсь, что она не удержит воду.
«Удержит воду!» Эта фраза заставила мысли Клика вернуться к тому, что ему рассказали о маленькой лужице воды на полу, и вдруг его глаза сузились, и странная односторонняя улыбка возникла на его лице.
– Нет… Я полагаю… Нет… – пробормотал он, словно отвечая на замечание доктора. – Кроме того, ваши анализы показали бы наличие цианида калия и решили бы этот вопрос, как и вопрос об угарном газе. Если бы присутствовал цианид, образцы крови были бы свернутыми и голубыми.
Внезапно до доктора дошло, что перед ним некто разумнее попугая.
– Прошу прощения, – сказал он, – но я не думаю, что помню ваше имя, мистер… э-э…
– Клик, доктор… Гамильтон Клик, к вашим услугам.
– Боже! То есть я… Э-э-э… Мой дорогой сэр, мой дорогой мистер Клик, если есть какая-то помощь, которую я могу предоставить, командуйте мной!
– С удовольствием, доктор, и большое спасибо за любезное предложение. Мне сказали, что на момент убийства на полу была небольшая лужа воды, а также что вы взяли образец для анализа. Поскольку сейчас я не вижу никаких признаков этой лужи, не могли бы вы рассказать мне, что установил анализ? Я слышал, вы обнаружили, что вода не содержит ядовитых веществ; но я был бы признателен, если бы вы сказали мне, была ли это вода из колодца или что-то вроде того, что можно было взять из реки или пруда.
– На самом деле, мой дорогой мистер Клик, я не думаю, что это была вода из любого из трех перечисленных вами источников.