оходах своего маленького племянника ни в малейшей степени. Однако он охотно взял на себя ответственность, так как очень привязан к мальчику; и он, и его жена, с которой он, кстати, недавно обвенчался, между прочим, въехали в резиденцию в великолепном поместье его покойного брата, в монастыре Боскиделл, прямо на другой стороне этих холмов. Вы можете видеть из окна. В этом поместье они в настоящее время проводят большую домашнюю вечеринку, и среди приглашенных леди Эссингтон и ее сын Клод.
– Ого! Тогда у ее светлости есть сын? Дочь, которая умерла, была не единственным ее ребенком?
– Нет. Сын родился примерно через год после дочери. Хороший парень – яркий, умный, привлекательный; любит всевозможных тупых животных – птиц, обезьян, белых мышей – всевозможных подобных существ – и такой же нежный, как девочка. Не навредит мухе. Кэррутерс очень любит его и принимает его в поместье, когда может. Это означает, что мать тоже должна присутствовать, что является своего рода испытанием, поскольку я не верю, что ее светлость и миссис Кэррутерс ладят. Однако это другая история. Теперь давайте посмотрим… Где я остановился?.. Ах, ах!.. Я говорил о домашней вечеринке в монастыре и любви Кэррутерса к мальчику. Можете судить о моем удивлении, мой дорогой Клик, когда вчерашняя почта принесла мне письмо от леди Эссингтон с просьбой встретиться с ней здесь, в этой гостинице, которая, кстати, принадлежит Стратмерам. Ею управляет бывший слуга в Приорате. Так вот, леди Эссингтон заявляет, что она хотела, чтобы я пригласил одного из самых проницательных и умных из моих детективов, поскольку она совершенно убеждена, что существует закулисная схема, как нанести вред его светлости… Короче говоря, у нее были все основания полагать, что кто-то тайно покушается на жизнь Золотого мальчика. Затем она рассказала мне необычайную и удивительную историю.
– В самом деле? Что это были за детали, мистер Нэрком?
– Пусть она сама расскажет вам… Кстати, вот и она! – ответил суперинтендант, когда тихая и укрытая вуалью фигура поспешно скользнула мимо окна. Начальник полиции и Клик едва успели отодвинуть свои стулья и поднялись, когда эта дама вошла в зал.
Легкое движение ее руки отодвинуло вуаль, и Клик увидел одну из красивейших женщин на свете. Хорошенькую женщину, несмотря на всю ее легкомысленную жизнь и ее темное происхождение, если ясные, честные на вид глаза могли быть признаны в качестве доказательства. Клик видел в свое время мужчин и женщин, коварных, как лисы, и таких же опасных, как змеи, которые могли смотреть ему прямо в глаза и никогда не вздрагивать, в то время как другие – прочные, как сталь, и чистосердечные, почти святые – отличались блуждающими взглядами и, если судить по глазам, должны были быть кончеными жуликами.
Но хороша или плоха была леди, выглядела она крайне взволнованой. Нервное перенапряжение и затаенное волнение заставляли ее дышать тяжело, словно запыхавшийся бегун.
– Я благодарна вам, это очень хорошо, что вы пришли, мистер Нэрком, – сказала она, двигаясь вперед с грацией, которую никакое возбуждение не могло ни развеять, ни ослабить, – врожденной грацией женщины, рожденной для своего статуса и обученной направляющей рукой Матери-Природы. – Я надеялась, что смогу украдкой прийти сюда, чтобы встретиться с вами тайно. Но, как я и писала, как бы тщательно я ни планировала эту встречу, у меня есть все основания полагать, что за мной следят. Мне нужно очень и очень спешить, и вы не должны удивляться, если мне станет необходимо бежать без предупреждения. Поверьте, я совершенно уверена, что достопочтенный мистер Феликс Кэррутерс уже преследует меня.
– Достопочтенная моя, дорогая леди Эссингтон, вы же не имеете в виду, что он… он Злой Гений… благослови Бог мою душу!
– Это может вас удивить, мистер Нэрком. Это почти ошеломило меня, когда я впервые начала подозревать. На самом деле, я пока ничего не могу сделать, кроме как подозревать. Возможно, именно он, возможно, эта отвратительная женщина, на которой он женился. Вы должны решить это, когда услышите мой рассказ. Я понимаю… – посмотрев на Клика, добавила она. – Вы не смогли пригласить детектива-полицейского, чтобы выслушать то, что я должен сказать, но если вы и ваш друг внимательно выслушаете и передадите историю одному из них в свое время…
– Простите, ваша светлость, но мой спутник – лучший детектив Скотланд-Ярда, – вставил Нэрком. – Так что, если вы сразу изложите дело, он сможет дать вам совет.
– Детектив? Вы? – она на миг уставилась на Клика и с удивлением посмотрела на него, закусив губу. В ее глазах был настоящий ужас. Нельзя сказать льву, что другой лев – осел, даже если он маскируется под осла. По ее мнению, перед ней был человек высшего общества. Она много раз видела таких, как он, она знала их, она их понимала.
– Каким образом мог такой человек, как вы… – начала она, затем остановилась и слегка наклонила голову. – Простите, это было грубо. Ваши личные дела, конечно же, ваши, мистер…
– Ваша светлость, – проскрипел одним из своих голосов Клик. – Меня зовут Джордж Хэдленд!
И тогда Нэрком понял, что при всей ее грации и обаянии она не добилась от Клика доверия и симпатии.
– Спасибо, – кивнула леди Эссингтон, принимая это знакомство с изящным наклоном головы. – Без сомнения, мистер Нэрком дал вам некоторое представление о том, почему я советуюсь с вами, мистер Хэдленд; но так как времени очень мало, позвольте мне рассказать вам все как можно более подробно. Я уверена, вне всякой тени сомнения, что кто-то, кто заинтересован, тайно покушается на жизнь моего маленького внука; и у меня есть все основания полагать, что этот «кто-то» – это либо достопочтенный Феликс Кэррутерс, либо его жена.
– Но с какой целью, ваша светлость? Люди не совершают столь отчаянного акта, как убийство, без какого-либо мощного мотива, за которым стоит выгода или месть, ведь, как я слышал, ни дядя, ни тетя не могут выиграть от гибели своего маленького племяннника.
– Разве? – ответила она с отчаянным жестом. – Как мало вы знаете! Миссис Кэррутерс – амбициозная женщина, мистер Хэдленд, и, как и все женщины низшего класса, из которого ее вытащили, она стремится к титулу. Она была актрисой. Достопочтенный Феликс женился и забрал ее из театра. Отвратительно, что человек такого типа должен быть навязан обществу и общаться с приличными людьми.
«Ого! Так вот где собака зарыта?» – подумал Клик, но вслух сказал:
– Давно прошел день, ваша светлость, когда последователи Фесписа[7] должны извиняться за свое существование. В эти времена есть много дам со сцены, чьи жизни являются образцовыми и чьи имена вызывают только уважение и восхищение. И до тех пор, пока эта особая леди имела безупречную репутацию…
– Она? Да. В этом отношении никогда не было ни слова против нее. Иначе Феликс никогда бы не женился на ней. Но я верю, что люди этого класса должны оставаться в своем собственном кругу и не смешиваться с другими, для которых они не приспособлены. Миссис Кэррутерс амбициозная женщина, как я уже говорила. Она стремится и к титулу, и к богатству, и если маленький лорд Стратмер умрет, ее муж унаследует и то и другое. Конечно, этого достаточно для женщины подобного типа. Что касается ее мужа…
– Там, я боюсь, все ваши подозрения беспочвены, ваша светлость, – прервал Клик. – Мне сказали, что достопочтенный мистер Кэррутерс очень любит мальчика. Кроме того, он богат сам по себе, у него нет причин жаждать богатства маленького сына своего брата.
– Простите меня… Был богат – правильное выражение, а не «богат», мистер Хэдленд. Две недели назад, или около того, неудача компании «Даймонд Коаст Майнинг», дочерней компании «Вест Коаст», в которую была инвестирована большая часть его состояния и председателем которой он был, печально подорвала его ресурсы, и теперь у него нет ничего, кроме дохода от имущества племянника.
– Хм-м-м! Ах! Просто так! – сказал Клик, сжимая подбородок. – Теперь я вспоминаю, что заставило имя показаться знакомым, Нэрком. Я помню, как читал о неудаче и о той маленькой надежде, что что-то можно спасти. Тем не менее доход от имущества Стратмера огромен. А через заботу, в семнадцать или восемнадцать лет, которые должны пройти до того, как его маленькое светлость достигнет совершеннолетия…
– Он никогда не достигнет совершеннолетия! Он будет убит первым. Его сейчас убивают! – взволнованно вмешалась леди Эссингтон. – Мистер Хэдленд, помогите мне! Я люблю мальчика… он… ребенок моего собственного ребенка. Я люблю его так, как никогда не любила никого… Больше всего на свете. И если он умрет… Боже!.. Что мне делать? И он умирает. Я говорю вам, что он умирает. И они не позволят мне подойти к нему. Они не дадут мне его, эти двое! Если его крики ночью сокрушают мое сердце, я бегу в его детскую… А один или другой из них всегда рядом, и никогда ни на секунду они не позволят мне держать его в своих объятиях и быть с ним наедине.
– Ребенок кричит по ночам, ваша светлость?! Что это за крики? Крики от испуга или боли?
– От боли… от мучительной боли: эти крики расколют сердце камня, и хотя там никогда нет ни пятна крови, ни признаков насилия, дите заявляет, что кто-то приходит ночью и что-то вонзает в его шею. То, что по-детски он сравнивает с «длинной, длинной иглой, которая выходит из моей шеи и заставляет иголки колоть и колоть по всей моей руке».
– Так! Что? Давайте еще раз, пожалуйста! – встрепенулся Клик, прежде чем подумать; затем вспомнил себя и добавил извиняющимся тоном: – Прошу прощения у вашей светлости, но иногда и я могу быть немного взволнован. Что-то вроде иглы, попавшей ему в шею, да? И другие иглы, продолжающие ощущение вниз по руке?.. Хм-м-м!.. Был ли вызван врач?
– Нет. Я хотела, но ни дядя, ни тетя не позволили бы мне сделать это. Они говорят, что это ничего – просто «возрастное», и ребенок сам это преодолеет. Но это не так! Я знаю, что это не так! Если это было естественно, почему это никогда не проявлялось до краха этой жалкой алмазной компании? Почему дитя ждало, чтобы начать болеть, пока достопочтенный Феликс Кэррутерс не потерял свои деньги? И почему это происходит, ночь за ночью, с тех пор? Почему он начал болеть? Превращаться из счастливого, смеющегося, здорового ребенка в раздражительного, постоянно жалующегося недотрогу? Я говорю вам: они убивают его! Эта парочка. Говорю вам, что они используют какой-то тайный дьявольский способ, подрывая его жизнь; и если…