Представители абхазской интеллигенции сами обратились в обком партии с просьбой-ходатайством: просить ЦК разрешить в школах вести преподавание спецпредметов не на русском, а на грузинском языке. В архиве хранятся документы, подтверждающие эту инициативу абхазской стороны. Удовлетворение просьбы облегчило бы дальнейшее обучение школьников. Грузинских школ было вообще больше, чем русских. Но всё это никоим образом не препятствовало изучению абхазского языка и литературы. Программы абхазской начальной школы остались без изменений. В средней школе абхазские учащиеся тоже имели все возможности совершенствоваться в родном языке.
Вот как обстояло дело. Но потом всё перевернули с ног на голову и дело представили так, что мы отменили средние абхазские школы. Как можно отменить то, чего нет? Если хотят – ради бога, пусть упрекают нас за то, что мы преподавание на русском частично заменили грузинским. Только не надо забывать, что это было сделано по просьбе самих абхазов и только в тех районах, где грузинский язык был доминирующим.
В автономной республике было много малонаселённых земель. Пустующие земли коренное население не обрабатывало из-за своей малочисленности. Большинство абхазов жили в горах, а необрабатываемые земли были в долинах. Прибрежные районы являлись преимущественно «вотчиной» греков, у которых не было советского гражданства. Как известно, их по решению Москвы выселили в Казахстан. Освободившиеся территории были планомерно заселены.
Относительно топонимики. Никто абхазские названия не менял. Лишь населённые пункты с названиями, образованными от фамилий царских генералов – Пыленково, Ермолово – были переименованы на грузинский лад.
7
Вернёмся к военным годам. Грузин в пропорции к общему числу населения погибло больше других. Почемутак произошло? Предпринималось ли что-нибудь, чтобы избежать подобного?
По нашим подсчётам были мобилизованы и ушли на фронт 700 тысяч грузин. 300 тысяч погибли. В 1942 году мы добились освобождения от мобилизации жителей нагорных районов – Аджарии, Сванетии, Хевсуретии. (Это – названия исторических областей. – В.Г.) Когда немецкие войска приблизились к Сванетии, мы передислоцировали туда дивизию полковника Курашвили. Несмотря на то, что сваны не подлежали мобилизации, мы из них сформировали батальон. Эта воинская часть держалась в резерве. В случае продвижения врага дальше, сваны были готовы вступить в бой.
Помимо других частей, в Грузии было сформировано несколько дивизий с личным составом в 40 тысяч человек. Они тоже несли службу в тылу и на фронт отправлены не были. Судя по пропорциям потерь, двадцать тысяч из них могли бы не вернуться домой.
До 1944 года мы выполняли все приказы Государственного Комитета Обороны по мобилизации. В какой-то момент к нам пришло осознание того, что людские ресурсы республики катастрофически истощаются. Надо было что-то предпринимать.
Отказаться от пополнения советских вооружённых сил – об этом не могло быть и речи. Но я послал Сталину шифрованную телеграмму. В ней мотивировал необходимость сокращения призыва в действующую армию, так как наши людские ресурсы уменьшились до критического предела. Честно говоря, ожидал сталинского гнева. Но случилось по-другому. Василевский получил от Сталина важный для нас приказ, и весной 1944 года мобилизация в Грузии фактически прекратилась.[142] Война продолжалась ещё год и, я думаю, благодаря соответствующему сталинскому приказу мы сохранили до ста тысяч жизней.[143]
8
Хочу поговорить на отвлечённую тему. Сейчас в Грузии многим городам, районам, улицам вернули старые названия. Как решался вопрос их наименований в советское время? Приведи какие-нибудь примеры.
Переименования происходили в течение всего советского периода. Чаще это была инициатива партийных органов, хотя они могли преподнести это в качестве инициативы населения. Помню, что поступило предложение дать имя Берия городу Поти.[144] Я был против. Считал нецелесообразным переименование старинного портового города. Убедил автора предложения, что сам Берия не согласится с переименованием.
По-твоему, если бы это предложение было бы озвучено громче, то Берия согласился бы?
Думаю, да.
Расскажи ещё о чём-нибудь подобном.
Был ещё такой случай. О нём мне Берия рассказывал. Полагаю, он сам являлся автором этой идеи. А заключалась идея в том, чтобы дать столице Грузии имя Сталина. Скажешь, что это совершенно неприемлемо? Но в ту пору могло приниматься многие неприемлемые сегодня предложения. Сталин же проявил свойственную ему скромность и в корне пресёк задуманное переименование.
Правда, он иногда соглашался с подобными вещами. Самый яркий пример – Сталинград. Однако, случалось, когда по его указанию в географию возвращались прежние названия. Так было с Хашури. По решению местного совета, одобренному на республиканском уровне, город назвали Сталиниси.
Когда это было?
В 1928-м или в 1929-м. Сталиниси он назывался всего пару лет, пока об этом не узнал Сталин. Рассердился он сильно. Потребовал незамедлительно вернуть старое название.[145]
Была ли попытка назвать именем Сталина Гори?[146]
Не знаю. По крайней мере, я об этом не слышал.
9
Мне известно, что тебе не нравится говорить на эту тему, но всё равно спрошу: что произошло в связи с Важа Пшавела. Зачем Сталину понадобилось его критиковать?
В первую очередь, ещё раз выделю, что Сталин всегда интересовался состоянием грузинской литературы, и мы регулярно посылали ему все значимые произведения. Был ещё один источник, который питал этот его интерес. Это – Василий Эгнаташвили, близкий ему человек, литератор, имевший особый взгляд на то, что он называл местечковым патриотизмом. (Имя В.Эгнаташвили не впервые встречается на страницах сборника. Почему автор ссылается на него, на каком основании связывает с историей критики в адрес Важа Пшавела, остаётся непонятным. Беря во внимание, что В.Эгнаташвили имел литературный опыт, т. к. работал и в издательстве, и в редакции газеты, и даже в НИИ литературы, можно предполагать, что между Чарквиани и Эгнаташвили существовали разногласия – если не по политическим, то по культурным вопросам. – В.Г.)
По мнению Сталина наш язык в своём развитии не достиг стадии общенационального грузинского языка. Однажды, когда мы беседовали о поэзии, разговор зашёл о творчестве Важа Пшавела. Сталин продекламировал одно из стихотворений поэта. Я решил, что он поклонник его творчества и с немалой радостью стал рассказывать о самобытности Важа Пшавела, о неповторимой сочности и выразительности его языка, о его влиянии на грузинскую поэзию.
Сталин не отреагировал, разговор не имел продолжения. Он только попросил выслать ему ряд произведений поэта. Разумеется, его просьба была удовлетворена.
Через пару месяцев раздался телефонный звонок. Сталин говорил по-русски:
– Вы считаете, что Важа Пшавела гений, а я должен вас разочаровать. Важа Пшавела очень большой литературный талант, но мировоззрение у него безнадёжно отсталое.
Сталин продолжал, что великие сыновья грузинского народа – Илья, Акакий, Якоб Гогебашвили – трудились над созданием единого грузинского языка. А Важа Пшавела в это время признавал и активно использовал отдельные диалекты грузинского. Кроме того, в период усиления борьбы в Грузии за социальное равенство он стоял в стороне и ни во что не вмешивался. Вызывает удивление позиция учёных, поддерживающих Важа Пшавела и не согласных с мнением такого авторитета в области языка и словесности, как Акакий Церетели.[147]
Вот такой состоялся у нас разговор. Я тогда ещё не принял решения выступать или нет публично по озвученной проблеме, но дал понять Сталину, что думаю немного иначе. Я полагал, что, если мы уберём народный говор из поэзии Важа Пшавела, то она сильно обеднеет, потеряет только ей свойственный колорит. Точка зрения Сталина: язык поэта отсталый, зачастую архаический, не способствующий становлению и развитию единого грузинского языка.
Спустя некоторое время, связавшись со мной по другим делам, Сталин опять коснулся этой темы. Почувствовав, что мне не хочется открыто высказывать свою позицию (т. е. возражать. – В.Г.), он подчеркнул, что выражает своё личное мнение, а мы вольны сами решать, как быть. В переводе на обычный язык это означало, что мне дано прямое указание, и что его невыполнение чревато непредсказуемыми последствиями. (Вероятно, доля истины в этом утверждении К.Чарквиани есть. Но не менее вероятно и противоположное. – В.Г.)
Короче, я выступил с разъяснением сталинского взгляда на творчество Важа Пшавела. Я согласился с тем, что поэту было нецелесообразно столь широко использовать местечковые говоры. Ибо это, несомненно, вредило развитию литературного грузинского языка. Я заявил, что причиной тому послужил замкнутый образ жизни поэта. Находясь безвыездно в родном Пшави, он сковывал свою мысль описанием жизни лишь окрестных горцев. Критика слабых сторон творчества поэта не помешала ему стать весомой частью золотого фонда грузинской культуры.
Вот таким был смысл моего выступления.
Стало ли это причиной сокращения изучения наследия Важа Пшавела в школах?
ЦК Компартии Грузии никаких директив на этот счёт не издавал. Школьная программа не сокращалась. Может быть, где-то на местах, не разобравшись в существе (прозвучавшей критики. – В.Г.), перегнули палку. Но, повторяю, это не было нашей инициативой. Никто не собирался хоронить наследие великого поэта.
10
Что было причиной твоего освобождения от занимаемой должности?