Оливия и я отобедали в этом городе с тем, чтобы, если кому-то захочется проверить истинность церемонии, он смог бы в этом убедиться до конца. Ели мы молча. Наверное, нам обоим причиняли неловкость наши новые, узаконенные теперь отношения. После обеда мы сели в машину.
Это была ее машина, маленькая, иностранной марки, с мотором сзади. Наверное, она почувствовала, что «фольксваген» стал слишком привычным автомобилем для интеллектуальной элиты, и купила «рено» — черный, с серой виниловой обивкой салона и всего тридцатью двумя лошадиными силами, а этого маловато, чтобы заставить машину трудиться на всю катушку. Я сел за руль, включил зажигание и стал наблюдать в зеркало.
Пустая трата времени. В поле зрения не попадало ничего, кроме обычного для маленького южного городка транспорта. За нами никто не следовал, подозрение вызвал разве только «форд» с номером Алабамы, но он свернул на грязную боковую дорогу уже через милю-другую.
— Пока не густо, — наконец доложил я.
— О чем вы?
— Есть такое деревенское выражение, миссис Коркоран, — объяснил я. — Его употребляют, когда, например, вы преодолеваете большое расстояние впустую. Я подразумеваю не священный институт брака, как вы можете догадаться.
Она улыбнулась, затем посерьезнела:
— Возможно, Крох просто дает нам фору, рассчитывая выйти на нас в Пенсаколе.
— Почему он должен решить, что я повезу вас туда, к друзьям и коллегам? Еще сегодня утром он не имел никаких оснований полагать, что у меня такие благие намерения. Чуток расположив к себе даму, я, скорее всего, должен свить уединенное любовное гнездышко где-то на берегу моря. Раз уж он на задании, то должен следовать за вами по пятам. Если не окажется, что мы где-то дали маху.
— Но если он при деле, то зачем тогда прятался в моем номере? — возразила Оливия. — Какой в этом смысл?
— Господин Крох имеет обыкновение действовать вопреки рассудку, — возразил я. — В моем подсознании таится мысль, что он там возжелал меня прикончить.
— Ну, это уж слишком. Зачем ему вас убивать? — испугалась она. — И почему Крох думал, что застанет вас у меня?
— После той милой ночи, которую вы провели в моем номере, вполне вероятно было, что теперь мне захочется зайти к вам. Вернись вы одна, вас можно было бы заставить позвонить мне. Следовало предвидеть нечто подобное, но он никак не выказал свое присутствие, а мне что-то трудно предугадать его замыслы. Но он был раздражен присутствием в номере Муни, так ведь? Полагаю, надеялся застать меня. Что же касается побуждений, то он уже дал понять, что ему претит вмешательство в его дела.
— И все же это был мой номер. Скорее всего, он просто дожидался меня.
— Ответом на это служит тот факт, что вы сидите здесь живая, благодарение Господу, — возразил я. — Понадобись ему именно вы, имей приказ действовать, он бы вас схватил. Что помешало бы, если ваш верный телохранитель распивал кофе тремя этажами ниже? — я скорчил рожу, глядя в ветровое стекло. — Он уже мог убить вас, но не сделал этого. Он просто прострелил Муни руку и смылся. Стоп! Мы чего-то не учли. А что, если он ожидал именно его. Что, если он ожидал именно доктора Хэролда Муни?
— Неужели вы думаете — их связывает что-то? — уставилась на меня Оливия.
— Я просто выдвигаю идею. Вероятности она не лишена.
— Полный абсурд! — возразила она. — Я полагаю, что насчет Хэролда вы должны успокоиться после сегодняшнего утра. Мы решили, что он не из того материала, что идет на тайных агентов.
— Не спорю. Ему не поручишь действовать самостоятельно, согласен. Но это не значит, что он не может стать недурным помощником кому-то. Положим, Крох следит за нами, но делает это совсем незаметно. Ведь до того он не показывался, не так ли? Вы не сталкивались с ним раньше так, чтобы запомнить его внешность?
— Нет, но…
— Такое лицо не забудешь, даже если случайно увидишь где-то на улице, — сказал я. — И не думайте, что Крох сам не знает об этом. Это его недостаток для нашего дела, так же, как мой рост. Он все время будет изыскивать способ не выставлять себя напоказ. Допустим, он использует Муни для слежки и таким образом остается в тени. Муни вовсе и не понадобится заниматься тяжкой и опасной работой. Ясно как день — для нее он не создан. Он просто следит за вами, играя роль романтического влюбленного. Поэтому-то Муни и последовал за вами сюда в панике — не из боязни скандала, а чтобы не потерять вас из виду, иначе Крох его бы прикончил. Работа Муни — следить за вашими передвижениями в общем и целом. Когда же наступит срок, Крох выйдет из тени и совершит убийство.
Оливию передернуло. Наверное, небрежность, с которой говорилось о смерти, претила ей. Затем она проронила нетерпеливо:
— Это смехотворно! Хэролд совсем не интересуется политикой. Зачем ему?..
— Неужто Хэролд такой праведник, что его невозможно шантажировать, док? Неужто он столь стоек, что может противостоять шантажу и сказать клеветнику — публикуй свою грязь, и черт с ним!
Она призадумалась, а затем выпалила:
— Но ведь Крох в него стрелял! Разве это ничего не доказывает?
— В руку? — сказал я. — Аккуратное малокалиберное пулевое ранение с доктором наготове, с двумя докторами, если считать самого Муни, случись вдруг какое-то осложнение, вроде задетой артерии? Такое уже происходило в более сложных ситуациях и с более умными людьми. Отчего вдруг Муни пришел с извинениями сегодня утром? Он вовсе не похож на тех, кому такое по душе. Не пригласи вы его к себе, он нашел бы другой предлог последовать за вами.
— Чтобы в него стреляли? Хэролд никогда бы на это не пошел. Вы же видели, как его колотило от страха.
— Он мог и не знать, что последует. Ему могли просто приказать прийти с вами в определенное время. Удивление и раздражение Кроха из-за появления Муни могли быть просто наигранными. А после выстрела Муни не осмелился громко протестовать.
Я глубоко вздохнул:
— Послушайте, Крох знает, что я его раскусил. Он может догадываться, что я подозреваю также Хэролда, если учесть то, как он крутится вокруг вас. Таким образом Крох мог снять подозрения с Хэролда. Это позволило бы бледноликому красавчику доктору с романтической внешностью и вдобавок с подвязанной рукой свободно наблюдать, оставаясь самому вне подозрений. Тем временем Крох уползет в свою нору, где бы та ни находилась, и станет регулярно получать доклады о вас от Муни, прочистит свой игрушечный пистолет и будет ждать подходящего случая.
— Я не могу этому поверить! — покачала головой Оливия. Последовала пауза. Она коротко засмеялась: — Поль, я просто не хочу верить этому. И без того больно осознавать, что он счел меня привлекательной только в самом начале. Если же он проделал все это лишь по приказу, это унижает меня окончательно.
— Возможно, Крох уже отметил вашу близость, потому и привлек Муни — просто искал случая, чтобы воспользоваться ситуацией.
— Это польстило бы мне, — горько заметила она. — Но все становится куда интереснее. Теперь передо мной открывается манящая перспектива быть убитой, а Хэролд — пособник в этом деле ради спасения собственной шкуры.
…Маленькая машина сигналила на черном шоссе, прорезавшем один из южных сосновых лесов. Когда вы приезжаете с запада, как я, то склонны думать, что восточнее Миссисипи все застроено, как в предместьях Нью-Йорка, но это далеко не так. Там все-таки остались еще обширные старые леса и одинокие островные пляжи, которые еще не успели превратиться в жалкое подобие Кони-Айленда.
Когда я вел машину, именно такая прибрежная полоса белого песка открылась мне. Я увидел ее впервые с воздуха, возвращаясь с авианосца вместе с лейтенантом Брейтвейтом, и теперь спросил Оливию об этом местечке — она бывала там летом. Она согласилась со мной, что в это время года слишком холодно для купания или пикников, и мы там сможем преспокойно прикончить кого угодно или совершить любое другое преступление. Трудно лишь заманить туда кого требуется.
Я обратил внимание, что Оливия крутит на пальце свое новое обручальное кольцо.
— Я испытываю странное чувство, — призналась она.
— В какой связи?
— В смысле замужества. Вот такого. Как говорится, без всяких эмоций. Поль?
— Да?
— Пожалуйста, не забывайте, несмотря на прошлую ночь, что это чисто деловое соглашение, — она отвела глаза.
— Вы хотите сказать, что мне не следует рассчитывать на свои супружеские права? — достаточно натянутым тоном осведомился я.
— Нет, я совсем не об этом, — быстро сказала она. — Ведь мы же не влюблены, да и не испытываем полного доверия друг к другу. Это вовсе не то, как если бы мы действительно собирались провести вместе всю жизнь.
— Что вы хотите этим сказать, док?
— Просто я не очень хороший человек, хотя воображала себя гораздо лучшей, — она не смотрела на меня, — слишком хорошей. Даже исключительной. Добропорядочной гражданкой с высоким самосознанием. Но на самом деле это не так. Последние несколько дней, последние несколько недель открыли мне себя с такой стороны, что просто стало страшно. Но вы женились на мне не потому, что вас привлек мой характер, или личность, или внешность, или хотя бы деньги, или происхождение, или что-то еще. Разве не так? Вы выбрали меня на задание, а то и ваш шеф сделал это за вас. Это не моя идея. Пожалуйста, помните об этом. Если вы вдруг узнаете обо мне нечто неприятное в один прекрасный день, у вас не будет права жаловаться, что я подвела или обманула. Не правда ли?
— Это снова нечто из личной жизни, о чем вы предпочитаете не говорить, док? В результате я уже получил разок в челюсть, насколько помнится. Я надеюсь, у вас больше нет поблизости ухажеров с замашками боксера?
— Нет, — сказала она. — Ничего подобного. Просто дело в том… Нет, я не вправе продолжать. Это не только мой секрет.
Я задержал на ней взгляд, затем переключил внимание на дорогу, и наша маленькая машина съехала с обочины. Почему-то вспомнилось вдруг, что Мариасси — венгерская фамилия, а Эмиль Тауссиг уже провернул однажды операцию с убийством в Будапеште или же пытался. Это могло быть невероятным совпадением, если бы здесь имелась какая-то взаимосвязь, но если она и была, то я не мог представить, в чем заключалась. Так или иначе, я ощутил некоторое беспокойство.