– Нет, не стал бы, – мотнул головой Пушкарь.
– Хорошо, тогда постарайся вспомнить, что ты делал двадцать восьмого октября этого года?
– Ну да, ты спрашивал. В одиннадцать. В одиннадцать сколько?
– В одиннадцать сорок?..
– Утром, значит. В четверг. Утром в четверг. Телевизор у меня плохо показывал…
Сама интуиция подсказала Илье, что у Пушкаря найдется алиби. Может, это и к лучшему? Чем быстрее ложный след заведет в тупик, тем скорее они выберутся на правильный путь.
Глава одиннадцатая
Тик-так, тик-так… Тикают часики, уходит время, а результатов пока никаких.
– Ты уверен, что Пушкарь невиновен? – спросил Круча, щелкнув пальцем по лежащей на столе авторучке.
– Романов с ним говорил, – покачал головой Кулик. – Шульгин колол, я с ним общался. Нет, не он это.
– Почему?
– Ну, при обыске ничего не нашли. Это раз…
– Это не раз, это ноль. Нужно быть дураком, чтобы держать улики в доме.
– Хорошо, пусть будет так, – улыбнулся Кулик. – Тогда за раз возьмем поведение Пушкаря на допросе. В показаниях он не путается, его показания сходятся с показаниями брата… Или ты, Степаныч, и это обнулишь?
– А давай! Обнуляю! – задорно махнул рукой Круча.
– Хорошо, то, что Пушкарь не признался на допросе, это не оправдание. И то, что не та у него натура, чтобы руку на Чупракова поднять, тоже ничего не говорит. Но у него есть алиби. Когда стреляли в Чупракова, Пушкарь в Антиповке был, антенну чинил…
– Антенну?
– Ну да, антенну на крыше чинил. Соседка его видела. Там женщина рядом с ним жила, я так понял, Пушкарь ей приглянулся, – Кулик с улыбкой провел пальцем по губе так, как будто закручивал ус. – Она за ним из окна наблюдала. И время запомнила.
– Верить ей можно?
– Можно. В родственных отношениях она с Пушкарем не состоит, интима между ними не было, так что врать ей смысла нет.
– Ну ладно, в Чупракова он не стрелял. Но ведь он же его избил.
– И здесь у него алиби. Хотя и не совсем надежное.
– Какое алиби? Он же сам во всем признался.
– Кому он признался? Диане он признался. Чтобы пыль ей в глаза пустить. Чтобы она его зауважала. Это называется, сначала в штаны наделать, а потом освежителем побрызгаться, чтобы не воняло.
– И мы на этот освежитель повелись?
– Да, и мы на этот освежитель повелись. Нет, не мог Пушкарь на Чупракова наехать. Кишка тонка для этого. Тут уровень чувствуется. Высокий уровень. Давай начнем с нападения на Радищева, тридцать четыре. Откуда нападавшие знали, что Чупраков будет в этом доме? Познякова не в счет, не было ее там. И Пушкарь ни при чем.
– Ты у меня это спрашиваешь? Ты нашел женщину, к которой ездил Чупраков?
– Нет. Не у кого спросить. Чупраков ничего не помнит. Жулей не признался…
– Когда он не признался? Когда я его допрашивал? Так ситуация тогда была другая. Не очень серьезная, скажу тебе, ситуация, а сейчас это не так. В Чупракова стреляли, Чупракова пытались убить. И если Жулей что-то скрывает, значит, он причастен к покушению на своего босса. Ты на это и бей!.. Еще раз Жулея допроси, оперов своих на Радищева отправь. Пусть они весь дом прошерстят. Может, и не к бабе Чупраков ездил. Соседей опросите, фотографию Чупракова покажите.
– Уже опрашивали. И фотографию показывали. Никто его в доме не видел. И к кому приходил, не знают. Но не во всех квартирах жильцы были, надо бы еще сделать обход.
– Работай, Саня, работай. У этих двух покушений может быть один заказчик. Сначала предупреждение, затем наказание.
– Да нет, слишком быстро последовало наказание, и недели не прошло. Если бы Чупраков что-то соображал, еще можно было что-то понять, но ему память отшибло…
– Ты с его замом разговаривал?
– С Рагулиным? Да, разговаривал. Он Чупракова навещал, я его перехватил.
– Где, в больнице?
– В больнице.
– Он еще там? Ранение вроде бы не серьезное.
– Да, он еще там. Дома, говорит, опасно.
– А в больнице? Ты же видел, охрана там не очень.
– Не очень. И вчера была не очень. Я бы на месте Чупракова всю больницу окружил, а у него только два «быка» в коридоре. И стекла в палате не бронированные. Если с гранатомета шмальнуть…
– Ты ему это говорил?
– Да, говорил. Он сказал, что я прав. Сказал, что усилит охрану. Может, и нам кого-нибудь поставить?
– У тебя в распоряжении есть рота охраны?
– Нет.
– И у меня нет. А у него есть. Он со своими деньгами взвод точно может нанять. Вот пусть и нанимает. Пусть сам себя и охраняет. Так что там с Рагулиным?
– Да ничего. Мутный он мужик, скользкий, обтекаемый. Обходительный весь такой, вежливый до тошноты, а глаза холодные, пустые. Кого подозреваете, спрашиваю, отвечает, что никого. Все хорошо, прекрасная маркиза, врагов нет, а конкуренты все такие хорошие, что фиалками по-большому ходят.
– Ты не ерничай, Саня. Давай по существу.
– Да нет никакого существа, ничего конкретного я не узнал.
– Значит, не было врагов у Чупракова?
– Дьявол.
– Что дьявол? – не понял Круча.
– Дьявол – враг всех святых.
– А кто святой?
– Чупраков святой. Ну, если Рагулина послушать. Ближних он любит, если ударили по левой щеке, подставит правую, на церковь десятину жертвует, старушек через улицу переводит, причем лично.
– Святой человек! – с мрачной иронией усмехнулся Круча.
– Да уж, первый после бога! – в тон ему отреагировал Кулик.
– И кто в него стрелял, Рагулин даже не догадывается?
– На словах нет. Но я-то вижу, что хитрит он, юлит. Знает он все. Но, видно, дела там темные, светить их не хочет. К тому же у них свои каналы, они без нас могут справиться с ситуацией. А может, у них свои покровители в нашей системе есть. Скорее всего, – загрустил вдруг Кулик.
– Сань, а ты чего скис? – насмешливо глянул на него Круча.
– Да не наш это уровень, Степаныч. Нам же даже из ГУВД не звонили, задач никаких не ставили, а они там все уже знают. Может, и группа уже работает.
– Если бы работала, к нам бы заехали.
– Да нет, дело не в том. Если там внутрикорпоративные разборки, нам до них не дотянуться. Одно дело Пушкарь, и совсем другое – киллер со стороны…
– Давай не будем раскисать, Саня. С каких это пор мы стали делить криминал на уровни? В Чупракова стреляли на нашей земле, так?
– Так.
– Дальше объяснять надо?
– Нет.
– Тогда работай. По нападению на Радищева работай. Там не все гладко, там зацепку можно найти… У Рагулина не спрашивал, что там за женщина у Чупракова могла быть?
– Глазки закатил Рагулин, лапками махнул. Дескать, в личные дела не лезу и ничего не знаю.
– А с чего он взял, что дела эти личные? Может, Чупраков по каким-то другим делам на Радищева ездил.
– Значит, знает, что да как. Но не говорит. Омерта.
– Ну да, молчание – первый закон мафии… Давай по Радищева работай. А я Чупракова на себя возьму. Не хочет Рагулин говорить, не надо, сами все узнаем. Есть у нас каналы, будем их включать.
– И еще с Сафроном надо бы поговорить. Он Чупракова хорошо знает.
– И с Сафроном надо поговорить. Давно уже не виделись, непорядок. Профилактику надо провести, а то ведь заржавеет бедняга без техобслуживания. Давай собери мне свежий материальчик по его художествам.
– Да есть у меня кое-что, – с заговорщицкой улыбкой глянул на Кручу Кулик.
Сафрон и сам в свое время бандитствовал, причем одно время даже делил территорию с зареченской братвой Чупракова. Не так уж давно это было, да и не все осталось в прошлом. Сафрон хоть и считается респектабельным бизнесменом, но ведь и бригада у него есть, посредством которой он контролирует Битово, пусть и не так плотно, как в прежние времена, но все-таки. И Чупраков до сих пор позволяет себе выходки, присущие отъявленному отморозку, – случай с Дианой и ее парнем наглядный тому пример.
Сафрон сидел в мягком кресле, в раскрепощенной позе, с независимым видом, но на первый взгляд могло показаться, что на него давит огромный шар, не давая ему подняться. На самом же деле в кресло вдавливало его собственное пузо, тяжесть которого он вряд ли ощущал настолько, чтобы страдать и мучиться.
Он видел Кручу, но подниматься навстречу ему не спешил. Чтобы подчеркнуть независимость и заодно показать свою занятость, он чистил маленьким ножичком апельсин.
– Рад видеть тебя, Степаныч! – не поднимаясь, поприветствовал он гостя.
И, чтобы засвидетельствовать свое почтение, разломил апельсин и протянул ему сочную половинку.
– Будешь?
– Руки! – неожиданно для него гаркнул Круча.
Сработал условный рефлекс, Сафрон дернулся, и протянутая половинка выскочила из руки, упала ему на ноги, оставив на брюках отметину.
– Степаныч, ты чего? – взвыл он с досады.
– Руки, спрашиваю, мыл?
– Да ну тебя!
– Девочек своих апельсинами корми! – кивком головы Круча показал на витринную стену его кабинета, за которым на нескольких круглых сценах посреди зала крутились вокруг пилонов полуголые красотки.
Почти все ночные клубы в городе принадлежали Сафрону, а «Пирамида» была главным бриллиантом в его короне. Раньше здесь и казино было, но эти счастливые и беззаботные для него времена ушли в прошлое. Осталось только подполье, но там обороты уже не те, что прежде, потому и зол Сафрон на правительство.
– Да они и так сытые, – усмехнулся Сафрон. – Моими заботами.
– Ну да, ты же у нас работодатель, рабочие места создаешь, – усаживаясь в кресло, с насмешкой сказал Круча.
– Ну, должен же кто-то заботиться о простом народе!
– Да уж, пропадет Битово без тебя, загнется… Кстати, о девочках. Слышал, что беспредел у тебя в клубах творится.
– Да ты что, Степаныч, быть такого не может! – наигранно удивился Сафрон.
– Девочек в номера уводят, насилуют.
– Наговор, Степаныч, наговор! Никто никого не насиловал! Все по взаимному согласию!
– Это ты о чем?