Богатыри, драконы, думал он потрясенно. Ничего себе беззаботное прошлое! Времечко… Жаль, что ничего не сохранилось. Правда, эту грустную тенденцию можно проследить по греческой мифологии, там жили спокойнее, социальных катаклизмов «а-ля рус», «а-ля скиф» не случалось, потому источники сохранились лучше.
В греческом эпосе три поколения героев. Старшие – это титаны: Менетий, Прометий, Атлант, Тантал, которые воевали с самими богами. Средним: Гераклу, Персею, Беллерофонту и другим – с богами воевать кишка тонка, зато очистили землю от чудовищ. А младшее – самое слабенькое. Ни с богами, ни с чудовищами: дрались друг с другом. Так и перебили всех. Ахилл, Гектор, Аяксы, Одиссей…
Четвертого поколения уже не было. Эллины так передрались, что и самой Эллады не осталось. Разве что новогреки, как называют их словари, то есть помесь славян, заселивших Пелопонесс, турков и остатков автохтонного населения…
Здесь, видимо, та же история. Старшее поколение героев: Сварог, Пуруша, Велеты, Полканы, Чугайстырь и другие, среднее – Святогор, Микула Селянинович, Вольга, Самсон, Дубыня, Тур… Младшие – уже христианского времени: Муромец, Добрыня, Попович и другие. Четвертого, увы, не было. Есть только красочная былина о гибели киевских богатырей во главе с Муромцем.
Любопытно, что герои греческой истории друг с другом не соприкасались, то есть герои разных поколений, а вот героям русской старины приходилось. Калики перехожие, которые наделяют Илью Муромца сверхчеловеческой силой, говорят: «Будешь ты, Илья, великий богатырь, и смерть на роду тебе не писана». Тем не менее предостерегают от столкновения со старыми богатырями:
«Только не выходи драться
со Святогором богатырем:
через силу его земля носит;
не ходи драться с Самсоном богатырем:
у него на голове семь власов ангельских;
не бейся и с родом Микуловым:
его любит матушка сыра-земля;
не ходи еще на Вольгу Святославовича:
он не силой возьмет,
так хитростью-мудростью».
Так что любой из богатырей предыдущего поколения сильнее самого сильного из поколения следующего. Увы, с каждым поколением падала не только физическая сила, но и способность творить чудеса. Младшие богатыри – уже только люди с огромной физической силой. Не могут подобно Вольге оборачиваться рыбой или птицей, не могут, как Микула, носить «всю тяжесть Земли»..
Так что нет в Москве полканов и потыков, а тяга в степи да в небо реализуется другими способами. Неужели древние мудрецы говорили: в старые времена люди горы поднимали, а потом народ так измельчает, что одну соломинку будут всемером поднимать?
Словом, своеобычные здесь люди. Одна бабка-чемпионка чего стоит. Впрочем, уже не просто бабка, а верховная ведунья основного религиозного культа. Основного, а не единственного, ибо, судя по Чугайстырю, уже появились конкуренты, грозят расколом…
Задумавшись о Тещще, он торопливо миновал ряд домов, стремясь добраться до «своего» терема. По дороге часто попадались пьяные, что задирали прохожих. В одном месте кучка гуляк с хохотом осаждала дом. Несчастный хозяин в разодранной рубахе отбивался на крыльце огромным колом. Гуляки умело смахнули его, ворвались в дом, где сразу же заголосили женщины, закричали дети…
Николай поспешно вошел в княжеский двор. Стража почтительно приветствовала. Он отыскал горницу, откуда начался его путь, но Тещщи, будь она неладна, не было.
Задумавшись, сидел на лавке. Где ее искать?
Вдруг в бревенчатой стене затрещало. В горницу с усилием продавливался грузный мужчина, которого называли Чугайстырем. Краснорожий, он был все в том же парадно-белом хитоне. Видимо, это было у него вместо фрака. Накренившись вперед, он рванулся, сзади негромко хлопнуло. Он с облегчением перевел дух. Лоб его был мокрым, дышал тяжело, что при его комплекции выглядело устрашающе.
Николай подозрительно смотрел на чаровника. Если так запросто сквозь стену, то умеет и кое-что еще. Не хотел бы иметь такого умельца среди своих друзей. Небезопасно.
– По здорову ли, тцаревич?
– По здорову, – ответил Николай. Его ноздри уловили мощную струю хорошего вина. Куда более мощную, чем в прошлый раз.
Чугайстырь остановился перед Николаем, вперил в него пронзительный взгляд. Он все еще дышал тяжело. Николай на всякий случай отвел глаза, сложил пальцы крестом и незаметно поплевал через левое плечо.
– Тцаревич Коло, – сказал Чугайстырь, – ты все еще намерен и дальше следовать по исконному пути? Каким хаживали пращуры?
– Смотря в чем, – ответил Николай осторожно. Он напряженно всматривался в чаровника. Скифы-кочевники употребляют кумыс… Откуда аромат вина? Трофей из Эллады?
– А в чем не собираешься?
– Это долгий разговор.
– Но очень важный.
Они приглядывались друг к другу. Чугайстырь не только не дурак выпить, но и вообще не дурак. Глаза как буравчики, за глазами мощный мозг. Учуял, что изменилось что-то, старается сразу же понять и по возможности заставить на себя работать.
– Мир меняется, – пророкотал Чугайстырь, обдавая Николая ароматами. – Где были степи, вырастают горы… Где были моря, там ныне пески. Даже зимой мир не таков, каков летом. Лишь наши верования все те же… Это правильно?
– Гм, – сказал Николай, – в чем-то верно. Но пример с климатическими особенностями не совсем верен. Мы, несмотря на погоду, идеалам не изменяем. Однако основную мысль я уловил. Вы сторонник реформ? Вместо кумыса – перебродивший виноградный сок?
Чугайстырь хорошо и открыто улыбнулся. Николай невольно улыбнулся в ответ. Глаза лидера гонимого культа ему нравились.
– Виноград – благословение богов, – ответил Чугайстырь. – Правда, он растет на гнилом Юге… Сказать о нем доброе слово – сразу попадешь в гнилые книжники! Но я отыскал тропинку. По некоторым не до конца проверенным данным, виноград сотворили не чужие боги, а наш великий Прабог, сказав при этом: «Благословение вину, проклятие пьянству!»
– Это облегчает дело, – признал Николай. – Но как проверить эти данные?
– Вся древняя мудрость находится у верховной ведуньи, – ответил Чугайстырь хмуро. – Она ж, зараза, не обнародует сведения, которые хоть чуть повредят культу Даны.
– Это к лучшему, – бросил Николай. – А то вдруг данные будут не те…
– Ты прав, тцаревич. Удивляюсь твоей мудрости!
– Есть ли защитники у лозы?
– Ей покровительствует юная Апия. Однако она против сильномогучей Даны, сотворившей Данастер и давшей начало нашему народу.
– Ну, – сказал Николай осторожно, – если на то пошло, то стыдно не знать историю. Знание ее помогает жить в настоящем! Помню, нас учили, что еще до рождения Даны наш народ охотился по берегам этой реки…
Чугайстырь слушал с открытым ртом. Внезапно он отвесил три глубоких поклона. Разогнувшись с трудом, сказал с почтением:
– Прости! Оказывается, ты не просто волхв, а волхв высоких посвящений!.. Я даже не знаю, где такому учат. Немногие из нас знают, что раньше всего был Прабог, который и создал все сущее!
Николай судорожно обшарил все закоулки в мозгах, вылавливая скудные знания об этом периоде, а знал не больше всякого средненатасканного человека.
– Верно. Это именно Род, называемый дилетантами Прабогом, создал впоследствии Велеса, а тот велел перейти к охоте на зверей… Так и жили тьму веков, пока Род не распорядился заняться серьезным делом – скотоводством, а охоту оставить для забавы. С той поры Велес уступил место Дане… Так?
– Так, – сказал Чугайстырь потрясенно. От поклонов в спине у Чугайстыря трещало. – Боги менялись… Однако Дана не хочет уступать власти, хотя юная Апия подросла. Подросла и зовет народ из кибиток в хаты.
– И с кумыса на виноградное вино? Так-так…
На чем же с Чугайстырем можно столковаться? Данайцы позаимствовали культ Даны отсюда, из страны гипербореев. Местное непонятное имя забылось, Дану на новой родине стали называть просто Артемией, по имени Арты – столицы Артании. Ведь здесь три мощных объединения племен: Славия, Куявия и Артания… Греки здесь покупают хлеб и зовут его артосом. Позже они придумают еще, что мать Артемиды и Аполлона прибыла из страны гипербореев и на острове Делосе разрешилась от бремени. Отцом Артемиды называют гиперборея Описа… Гм, налицо созревшие условия для реформы культа!
Он нервно заходил взад-вперед по комнате. Чугайстырь всякий раз послушно разворачивался за ним, но следовать не смел. Спросил робко:
– Какое решение примешь, тцаревич?
– Кто еще стоит за Апию? Желательно парней с волосатыми руками.
– Поговаривают о князе Сокиле…
– Я подумаю. А вам не советую повторять глупости. Я говорю доступно?
– Не-не совсем, – ответил Чугайстырь, запинаясь.
– Я говорю о заговоре, – бросил Николай. Внутри у него заныло, словно мечи уже вонзались в тело. – В другой раз я могу поступить иначе…
– Ты великий волхв, – ответил Чугайстырь, лицемерно потупив глаза. – Нам не постичь поступков волхва столь высокого ранга.
– То-то. Какая у вас степень?
– Мастер участка.
– Ну вот! А я мастер воеводства. Повторяю, без глупостей! А то всех в жаб попревращаю. Ясно?
– Да ясно-ясно, – отмахнулся Чугайстырь. – Стоит ли из-за таких пустяков… Ну, зарезали бы тебя. Дело житейское! Не в пьяной же драке. За идею бы жизнь отдал. Хоть и за неверную.
– Я не изволю, чтобы меня зарезали, – огрызнулся Николай.
– Ладно-ладно, – ответил Чугайстырь благодушно. – Распоряжусь. Какие мы все нервные! А вот раньше люди были… Цепляетесь за жизнь, за ее блага, а надо – за идею. Ущемляй свои права ради процветания общества!
– Я за гармоничность. Так не забудь распорядиться! А то за текучкой…
– Это верно, – согласился Чугайстырь. – Промашки бывают. Отвлечешься, в гостях засидишься или еще что, а тем временем по недосмотру и хорошего человека зарежут. Правда, вас четыре колоды развелось, можно и не экономить… Но я напомню, ты не сумлевайся.
Он попятился к стене. Николай укоризненно покачал головой. Чугайстырь сконфузился: нашел перед кем показывать искусство! Тихонько вышел на цыпочках и неслышно затворил дверь.