Завидев меня, пунцовую от злости, с охапкой товаров до подбородка. Туан подбегает и забирает у меня половину.
— Ого! И что, приготовлять их всех? — уточняет он на ломаном японском.
— Да, всех… Сегодня у нас распродажа. Цель — продать сто шашлычков. В прошлый раз удалось продать только девяносто один, так что сегодня нужно постараться. Савагути-сан из ночной смены нарисовала для нас большой баннер. Вот повесим его, дружно крикнем «вассёй!»[14] — и начнём распродажу. Сейчас это главная задача нашего магазина. И нет ничего важней…
На глаза у меня почему-то наворачиваются слёзы. А Туан, похоже, из моей торопливой речи улавливает не всё.
— «Вас…сёй»? — переспрашивает он, склонив голову на бок.
— Это такой призыв для всех. Соберёмся в один кулак и постараемся изо всех сил! Так что ты, Туан-кун, начинай готовить их всех прямо сейчас.
— Их всех? Кошмар! — восклицает Туан, но кивает и неловкими движениями начинает обжаривать шашлычки в кипящем масле.
Перебежав к витрине с фастфудом, я разворачиваю баннер, ради которого Савагути задержалась после ночной смены аж на два часа:
Наш суперхит!
Шашлычки в кляре,
сочные и вкусные!
Только сегодня — всего за 110 иен!
Взобравшись на стремянку, я закрепляю на потолке верёвку и вешаю баннер из картона от ящиков и цветной бумаги. Не баннер, а настоящий шедевр. «С таким вы уж точно продадите не меньше ста шашлычков!» — заверила нас Савагути.
Все мы, работники комбини, всегда объединяли наши усилия для достижения общей цели. Что же случилось с Идзуми-сан и шефом на этот раз?
— Ирассяимасэ! — кричу я очередному входящему. — добрый день! Сегодня шашлычки в кляре — всего по 110 иен! Хотите попробовать?
А вслед за мной уже и Туан, раскладывая только что обжаренный «товар дня» на витрине, подхватывает с лёгкие акцентом:
— Шашлычки-и-и в кля-а-аре!.. Объеденьйе-йе!..
Директор с Идзуми-сан до сих пор в подсобке. Мне вдруг чудится, будто я слышу её сдавленный смех.
— Деше-е-евле не быва-ает!.. Налета-а-ай!.. — всё выкрикивает Туан-кун. На сегодня этот ещё неопытный, но старательный парень — мой единственный друг и соратник.
Купив в супермаркете за углом сою, курицу и капусту, возвращаюсь домой, но Сирахи не нахожу.
Наверно, куда-то вышел, думаю я и начинаю готовить ужин, но тут из ванной доносится какой-то шум.
— Сираха? Ты дома?
Открываю дверь в ванную — и вижу Сираху, который сидит в пустой ванне одетый и смотрит видео на планшете.
— Что ты тут делаешь?
— Сначала я залез в шкаф, но там у тебя жуки. А здесь насекомых нет, можно сидеть спокойно, — отвечает он. — На ужин опять варёные овощи?
— Ну да. Сегодня — соя, курица и капуста.
— Вот как? — отзывается он, не поднимая головы. — Что-то ты поздно сегодня, я уже проголодался.
— Меня задержали. Директор с Идзуми-сан. Шеф сегодня торчал в магазине весь день, хотя у него выходной. Хочет устроить корпоративную пьянку, на которую я бы привела и тебя.
— Постой… Так ты что же, разболтала им про меня?!
— Прости. Не сдержалась… Но, кстати! Я привезла твои вещи. И твою квитанцию о зарплате.
— Вон, значит, как…
Стиснув планшет, Сираха застывает в молчании. И наконец говорит:
— Я просил, чтобы ты меня спрятала. Но ты проболталась.
— Прости. Я не со зла.
— Увы… Теперь зло придёт за тобой.
— Че-го?!
Я таращусь на него, оторопев.
— Вот увидишь, — поясняет он, — теперь они постараются выкопать меня на свет божий и заклеймить на века. Только я ни за что не приду. Так и буду прятаться здесь. И тогда вся их злоба обрушится на тебя, Фурукура!
— На меня?
— А какого лешего ты поселила у себя безработного мужика? Он что, инвалид, если ты одна подрабатываешь? Или вы жениться не собираетесь? Детей не планируете? Вот и вкалывайте, как положено каждому взрослому члену деревни!.. Весь мир начнёт лезть тебе в душу, даже не сомневайся.
— Ничего подобного никто в магазине мне ещё не говорил.
— Это потому, что ты для них слишком странная. Тридцать шесть лет, не замужем, наверняка ещё не спала ни с кем, каждый день на работе костьми ложишься, в любых разговорах вопишь как подстреленная, здорова как бык — а работать всерьёз не желаешь… Ты для них — инородное тело. Слишком неприятное, чтобы тебе вообще что-нибудь говорить. До сих пор все только шептались у тебя за спином. Но теперь начнут говорить в лицо.
— Хм-м…
— Любимая забава заурядных людей — осуждать людей незаурядных. Но теперь, если ты выкинешь меня на улицу, тебя осудят ещё суровей. Поэтому всё, что тебе остаётся, — это содержать меня и дальше. — Он чуть слышно хихикнул. — Как же давно я хотел отомстить! Всем тем, кому дозволено паразитировать на других — например, уже только потому, что они женщины. Как давно мечтал: вот бы и мне стать паразитом, им в отместку. И теперь, Фурукура, я решил, что и дальше буду сознательно паразитировать на тебе.
О чём он говорит, я не понимаю, хоть убей.
— Может, лучше покормишься? — предлагаю я. — Овощи уже почти сварились…
— Неси сюда, здесь поем.
Выкладываю на тарелку сваренные овощи, рис, несу ему в ванну.
— Дверь закрой, будь добра, — просит он.
Как он и просит, закрываю дверь в ванную, сажусь за стол и впервые за последнее время ужинаю одна.
Мне чудится, будто я очень громко жую. Не потому ли, что слишком привыкла жить среди звуков магазина? Закрываю глаза, представляю себя за прилавком — и «Симфония комбини» начинает ласкать мои барабанные перепонки. Я впускаю её в себя, как прекрасную музыку, — и, отдаваясь её безупречному ритму, загружаю в желудок сегодняшний корм хотя бы ради того, чтобы завтра опять заступить на работу.
Слухи о Сирахе очень быстро разлетелись по всем нашим сменам, а директор взял моду, завидев меня, приставать с идиотскими вопросами:
— Ну как там Сираха? Когда уже выпивать-то пойдём?
Восьмого директора я всегда уважала за преданность делу и считала прекрасным коллегой. Но в последние дни своими бесконечными шуточками о Сирахе он просто выводит меня из себя.
Ещё недавно при встрече со мной он, как нормальный директор со своим подчинённым, мог обсуждать что-нибудь осмысленное: скажем, «в жаркие дни шоколад покупают хуже», или «эта новая многоэтажка явно прибавит нам ночных покупателей», или «через пару недель нашу новинку будут рекламировать по телевизору» и так далее.
Но теперь мне всё чаще кажется, будто я для него стала уже не столько работником, сколько тупой человечьей самкой.
— Фурукура-сан? Если вас что-нибудь беспокоит, вы всегда можете посоветоваться со мной…
— Конечно, на этот корпоратив вы можете прийти и одна. Но в следующий раз лучше, чтобы Сираха-сан был с вами. Я лично его подбодрю!
И даже Сугавара, которая Сираху терпеть не могла, начала поддакивать:
— Я тоже не прочь повидаться с Сирахой! Тащи его с собой, ты чего?
До этих пор я и знать не знала, что все остальные сотрудники то и дело собираются на корпоративные вечеринки, и даже Идзуми-сан иногда отрывается с ними, оставляя ребёнка на мужа.
— А я ведь давно хочу напиться с тобой хоть разок, Фурукура!
В общем, теперь весь наш магазин только и мечтает выманить Сираху на корпоративную пьянку, чтобы там наконец разделать его под орех. Кажется, я начинаю понимать, что чувствовал Сираха, когда просил, чтобы я его «спрятала».
Директор выудил откуда-то резюме Сирахи — документ, который вообще-то после увольнения должен быть уничтожен, — и на пару с Идзуми-сан принялся разбирать Сираху по косточкам.
— Ну вот, полюбуйтесь! Из вуза вышибли — перебрался в техникум, да и там надолго не задержался…
— А из всех квалификаций — что, один английский?.. Как это? Даже на права не сдал?!
Вскоре весь наш персонал уже судачит о Сирахе на все лады. Похоже, эта тема заботит их куда больше, чем только что поступившие в продажу колбаски с сыром, распродажа онигири по сто иен за штуку или раздача скидочных купонов на готовые салаты.
Привычная «Симфония комбини» звучит всё фальшивей. Как если бы до сих пор все мы слаженно исполняли одну на всех композицию, но теперь вдруг каждый вынимает из кармана свой инструмент, играет на нём что в голову взбредёт, и всеобщая дисгармония царапает слух всё резче и неприятнее.
Больше всего меня пугает наш новичок, Туан. С каждым днём он словно впитывает магазин всем телом — и всё больше похож на остальных. Случись это в прежнем комбини проблем бы не было. Но, подражая нынешним сплетникам, он всё больше превращается в существо, не имеющее с настоящим Человеком-комбини ни-чего обшего.
Раньше этот парнишка был таким серьёзным. А теперь может запросто, не дожарив сосиски, оторваться от дела — и ляпнуть мне что-нибудь идиотское:
— Фуpy-у-у-укуpa-ca-a-ан? А ваш му-у-уж ра-а-аньше рабо-о-отал зде-е-есь?
Растягивать гласные он, похоже, научился у Идзуми-сан.
— Он мне не муж! — отвечаю я скороговоркой. — А ты лучше думай о том, что в такую жару холодные напитки раскупят очень быстро. Как только полки с минералкой начнут пустеть, тут же пополни их новыми бутылками из холодильника. То же самое — насчёт пакетов с зелёным чаем. Сегодня с этих полок глаз не спускай, понятно?
— Фуру-укура-са-ан? А дете-ей делать бу-удете? Моя ста-аршая сестра тоже за-амужем, у неё-о-о уже тро-ое. Такие ма-а-аленькие, просто пре-елесть!
Определённо, этот парень всё меньше похож на работника магазина. Да и все остальные, даром что носят униформу и вроде бы выполняют ту же работу, до звания Человека-комбини уже не дотягивают, хоть убей.
Одни только покупатели, ничуть не меняясь, заходят в магазин и нуждаются во мне, как и прежде. Все, кого я считала братьями и сёстрами одной со мной крови, превратились в «деревенских самцов и самок. — и лишь покупатели своей верой ещё поддерживают во мне дух Человека-комбини.