Страх ее сразу прошел, кроме жалости, сочувствия, желания помочь, она больше ничего не испытывала.
– Расскажите, что с вами случилось, – попросила Полина.
– Рассказать будет очень непросто. – Максим опять усмехнулся, но совсем по-другому. – И поверить вам будет непросто. Я хотел бы… – начал он, но сбился, не смог продолжить. – Я хотел… Видите ли, он не оставит меня в покое, пока… – И опять замолчал, не зная, как сформулировать свою просьбу. – Я хотел бы нанять вас расследовать одно убийство, – поймал он наконец свою ускользающую мысль и удовлетворенно вздохнул.
– Расследовать убийство? Но я… – Теперь пришла в замешательство Полина. Она хотела объяснить, что детективная деятельность осталась в прошлом, что она просто физически не может ничего больше расследовать, но неожиданно для самой себя сказала совсем другое: – Расскажите подробно все, что вы об этом знаете. – Ей почему-то представилось, что Максим поведает ей историю их отношений с Катей Семеновой.
– Я убил человека, – жестко проговорил он и сам испугался и своей жесткости, и своего признания. – А теперь этот человек меня преследует, – добавил вымученно, снова охрипнув. – Я не помню, за что я его убил, я даже не помню, кто он. И он не оставит меня в покое, пока я все это не пойму.
В его историю действительно трудно было поверить. Сначала Полина решила, что перед ней сумасшедший. Призрак, преследующий своего убийцу, – нет, это что-то из области психиатрии. Странно, что ни следователь, ни адвокат не увидели, что Максим – просто больной человек. Непонятная непрофессиональность, необъяснимая душевная черствость. Его лечить нужно было, а не судить.
– Как звали вашего адвоката? – возмущенно спросила она.
– Беляев Семен Александрович, – с готовностью ответил Максим, – да он неплохой человек, честное слово.
Имя следователя Максим вспомнить не смог, но Полина решила сама это выяснить позже.
– Когда произошло убийство?
На этот вопрос Максим тоже почему-то ответить не смог. Он совершенно запутался во времени.
– Следствие велось очень долго, может быть, год, может, два… А может, и несколько месяцев. Понимаете, там нет времени.
– Где это – там? – испуганно переспросила Полина, она все больше и больше убеждалась в его невменяемости.
– В тюрьме, – просто ответил Максим. – Там все дни настолько одинаковы, что невольно погружаешься в спячку. Я спал…
– А ваши сокамерники? Неужели…
– Сокамерники? – Максим удивленно на нее посмотрел. – Не было никаких сокамерников.
– Странно. – Что-то во всем этом было не так. От начала до конца не так. Может, Максим и сумасшедший, но дело не только в этом.
– Ужасно болит голова, – признался он вдруг. – Иногда просто невозможно вынести.
И опять ей стало очень его жалко, и захотелось немедленно помочь, облегчить его боль.
– А ваши родственники… – начала она, но он перебил:
– Мои родственники не желают иметь ничего общего с убийцей. Я их вполне понимаю и не обижаюсь. Не знаю, как бы я сам повел себя на их месте. Наверное, точно так же. Я убил человека, понимаете? Убил и даже не помню за что, не могу вспомнить, кто он такой. Этого нельзя простить. И то, что суд меня оправдал, для них ничего не значит.
– В этом сначала нужно разобраться, – горячо возразила Полина. – Ваш адвокат считал, что это была самооборона. Может, он был не так уж и не прав? Расскажите еще раз, с самого начала, не упуская ни малейшей детали, все, что с вами произошло.
– Мы стояли в прихожей у зеркала. Я прицелился, но не смог выстрелить. Он стоял передо мной и не пытался защититься. Все это продолжалось мучительно долго. Шел дождь, капли громко били в оконное стекло…
– Вы слышали, как идет на улице дождь, из прихожей?
– Слышал… Да, точно, шел дождь, это-то я хорошо помню. А потом я все-таки выстрелил – ужасный грохот и разбившееся зеркало. Да, зеркало. – Максим поморщился. – Теперь в прихожей на обоях темный прямоугольник в том месте, где оно висело, очень неприятно, все время напоминает.
– Ну хорошо, что было дальше?
– Я стал ждать, когда за мной придут и арестуют, но почему-то никто не появлялся. Кажется, вышел на улицу и долго бродил. Потом вернулся.
– Когда же приехала полиция?
– Не помню, наверное, под утро. Во всяком случае, мне казалось, что прошло много времени.
– Кто ее вызвал?
– Соседи. Наверное, соседи. Услышали выстрел и вызвали.
– Часов через пять?
– Какое это имеет значение?
– Очень большое! – Полина поднялась и возбужденно заходила по офису, не заметив, что совершенно спокойно, совсем как раньше, движется. Ходить в волнении было ее старой, давно утраченной привычкой. – Очень большое, – повторила она. – В вашем рассказе ничего не сходится!
– Вы мне не верите? – расстроился Максим.
– Верю. Вам. Но… Не знаю, тут что-то не так. Вас не могли на все время следствия поместить в одиночную камеру. Вы не могли слышать дождь за окном, находясь в прихожей. Соседи не стали бы ждать так долго, чтобы вызвать полицию. И… странно, что вы совершенно не помните, почему убили.
– Если бы можно было вернуть записку! – почти прорыдал Максим. – Мой адвокат… Он, наверное, подкупил следователя, чтобы записка затерялась.
– И это тоже странно. Но с вашим адвокатом я попробую связаться, поговорить в неформальной обстановке, может, он мне и расскажет. Хотя сомневаюсь. – Полина вернулась на место, в задумчивости побарабанила пальцами по столу. Весь рассказ Максима совершенно нелогичен, но ведь и то, что происходит с ней самой, тоже абсолютно нелогично. Почему она прекрасно видит Максима, а вот этот стол, например, не видит? И кресло, в котором Максим сидит, не видит – он словно завис в темноте. А в парке дерево, на которое он опирался, видела. – И, кроме того, мне придется встретиться с вашими родственниками, знакомыми, со всеми, кто вас хорошо знает. Мне понадобятся адреса, телефоны, любые контакты.
– Да, разумеется, – словно через силу согласился Максим. – Записывайте.
Полина достала из ящика своего необъятного стола чистый листок и ручку. Подумала и вытащила целую пачку бумаги. Максим терпеливо ждал, пока она приготовится – ему самому нужно было время, чтобы преодолеть в себе психологический барьер: имена и адреса близких людей почему-то доставляли ему почти физическую боль. Но он с собой справился.
«Родители», – написала она сверху на листе в виде заголовка. Он, слегка дернувшись, продиктовал имена и контакты, указал место работы того и другого и, вдруг воодушевившись, рассказал забавную историю из своего детства – ее Полина зачем-то тоже подробно записала. Потом все тем же восторженно-нервным тоном поведал, что собирался жениться.
«Невеста», – записала Полина на следующем листе. Максим продиктовал ей номера ее телефонов и адрес.
«Друзья и коллеги», – написала она ниже и вопросительно посмотрела на него. Максим, нетерпеливо махнув рукой, быстро продиктовал ей контакты знакомых, пояснив, что друг у него был только один, но с ним он поссорился, а с коллегами по работе давно не виделся, потому что примерно за полгода до убийства перешел на удаленную работу.
– Лучше я расскажу вам про свою невесту, – отмахнувшись от ее назойливых вопросов о знакомых, как от чего-то совершенно несущественного и мешающего, вдохновенно проговорил он. – Мы познакомились с ней в том самом парке, где встретились с вами. Она сидела на скамейке возле оркестра, слушала музыку, а потом вдруг заплакала. Меня это поразило. Простая, незатейливая мелодия так на нее подействовала. Я никогда не видел…
– Хандошкин? – перебила его Полина. – Звучал Хандошкин? Вариации на русские темы?
– Да. – Он удивленно на нее посмотрел. – Откуда вы знаете?
– Не важно. Простите, что вас перебила.
– Оказалось, что музыка здесь ни при чем, – продолжал он, испуганно на нее посматривая. – Или почти ни при чем. Из закрытого фонда, где она работала, пропала ценная книга.
– Она работала в библиотеке? – удивилась Полина. – Как ее звали?
– Татьяна.
– Татьяна? – Она с облегчением вздохнула. – А я подумала… Не важно, не важно. Пожалуйста, продолжайте. – И чтобы скрыть свое волнение, она снова стала записывать.
– Ценная книга, редкое издание… – сбившись, пробормотал Максим, и вдруг черты его лица исказились ужасом, он посмотрел на нее точно тем же взглядом, как в парке. – Что вы делаете? – закричал он. – Кто вы такая?
– Простите, кажется, я забыла представиться. Меня зовут Полина Лаврова, я…
– Вы пишете! – словно уличая ее в каком-то страшном преступлении, бросил он ей в лицо. – Пишете! Зачем вам писать то, что вы никогда не сможете прочитать?
– Ах вот оно что! – Полина обиделась, но не подала виду. – Пусть это вас совершенно не беспокоит. Записи я делаю для своего помощника. Продолжайте.
Максим долго молчал, окончательно сбившись. А когда снова заговорил, голос его звучал неровно и слабо, будто он находился не в этой комнате, а где-то далеко – в соседнем помещении или на улице.
– Книгу я смог купить по Интернету, не такая она оказалась и редкая. Через полгода решили пожениться, подали заявление и… отправились в Грецию. Он тоже отправился с нами, – совсем тихо прибавил Максим.
– Кто – он?
– Человек, которого я убил. Если верить моему адвокату… Нет, если верить моей памяти, он все время меня преследовал. Уже тогда. И потом. А может, и раньше.
– Что произошло в Греции?
– Яхта, которую мы арендовали… Был шторм, по чистой случайности мы в тот день не вышли в море. Яхта разбилась.
– Шторм, – повторила Полина задумчиво. – Разбившаяся яхта. Но какое отношение этот человек имел…
– Я точно знаю, что погибла бы она одна! – возбужденно проговорил Максим. – Он именно этого хотел. Точно так же, как с отцом. Он всегда присутствовал! Он хотел разрушить мою жизнь. Любым способом! И разрушил.
– И вы не помните, кто он такой?
– Вы должны это выяснить! – потребовал Максим.
– Хорошо, – примирительно проговорила Полина. – Я постараюсь. Но вы сказали, что не помните, почему убили. Получается, помните: он разрушил всю вашу жизнь – это ведь ваши слова…