Без денег, зато с новым билетом в кармане, я вернулся к машине. Тот тип уже сходил с ума от бешенства. Он, не прекращая, жал на клаксон и убрал руку только для того, чтобы вылить на меня поток ругательств. Моя ослепительная улыбка лишь удвоила его злость. Когда я тронулся, он поехал так близко, что казалось, еще чуть-чуть – и врежется в меня. Выглядело это нелепо. И тут я в полной мере понял то, что старик говорил о проблеме выбора. Больше всего в этом человеке меня поразило тотальное отсутствие гибкости, связанное с особенностями его личности. Он не мог ни отступить, ни подождать, ни начать переговоры – он всегда действовал только с позиции силы. Этот человек был не свободен. Мне бросилось в глаза, насколько он зациклен на своих убеждениях. Пару недель назад я бы сказал про себя: «Вот мудак!» Но сегодня я понимал, что искаженное восприятие действительности никак не связано с умственными качествами.
Я удивлялся тому, как точно стал истолковывать человеческое поведение, на которое раньше не обращал внимания из-за своей нетерпимости. Вдохновленный новыми умениями, я захотел понаблюдать за людьми и послушать разговоры, чтобы понять, какие убеждения руководят ими.
Я отправился на берег моря и сел за столик на террасе уютного кафе. Мой излюбленный способ отвлечься и забыть о финансовых проблемах – потратить деньги.
Заказав шоколадно-авокадовый коктейль – неожиданное, но невероятно вкусное сочетание, – я удобно устроился в кресле лицом к морю. Очевидно, там дул сильный ветер, потому что волны были больше, чем обычно. Вечернее солнце заливало берег теплым оранжевым светом, который так идет домам и человеческим лицам. Пляж и терраса кафе, где я сидел, представляли собой нечто вроде сообщающихся сосудов – чем меньше становилось народу на берегу, тем оживленнее выглядело заведение. Так приятно оказаться одному и в то же время в окружении людей, получать удовольствие от царящей вокруг атмосферы, никак не участвуя в ее создании.
За соседним столиком сидели двое. Хрупкая, довольно красивая девушка с каштановыми волосами, голубыми глазами и слегка обиженным выражением лица и молодой человек по имени Дик, очевидно, небольшого роста, достаточно коренастый, с массивным затылком и коротко стриженными волосами. Девушка рассказывала о китайском театре теней: она побывала там накануне и до сих пор находилась под сильным впечатлением. Ее собеседник внимательно слушал, хотя было очевидно, что какие-то тени, несмотря на все их изящество, не могли вызвать в нем эмоционального отклика. Но кто знает, может, его трогало что-то другое. Между ними явно еще ничего не было, но девушка – ее звали Дорис, – вероятно, испытывала к нему определенные чувства, в которых не осмеливалась признаться. Разделял ли он ее переживания – этого я не мог понять. Дик был типичным мачо, – глядя на таких, задаешься вопросом, входят ли чувства и эмоции в их «стартовый пакет». Я развлекался, представляя его пещерным человеком, который хватает за волосы подругу, чтобы затащить ее в постель.
За соседним столиком, прямо рядом с ними, развалился прыщавый выпендрежный подросток-серфер. Он попивал виски-колу, с интересом рассматривая Дорис, хотя, казалось, его внимание могла привлечь абсолютно любая девушка. Так же как и я, он спокойно мог слышать разговор Дика и Дорис.
Через четверть часа к ним присоединилась еще одна девушка их возраста. Она привела с собой человека, которого они, очевидно, раньше не видели.
– Привет, Кейт! – поздоровался Дик.
– Привет, Дик! Привет, Дорис!
Я тут же почувствовал, как Дорис незаметно напряглась: ее явно огорчил приход Кейт. Вне всяких сомнений, эта девушка ей не нравилась. Интересно, что вообще заставляло их общаться друг с другом?
Кейт с ее черными волосами и провокационным поведением нельзя было назвать красивой, но выглядела она очень сексуально: слишком высокие каблуки для пляжа, мини-юбка и выпирающая из декольте грудь, которая благодаря эффекту Wonderbra казалась больше, чем на самом деле. Серфер за соседним столиком не мог отвести глаз от ее выреза. Разговаривая, она все время улыбалась, изображая клевую девчонку, которая везде чувствует себя как дома и не упускает момента покрасоваться.
– Что-то я припозднилась, простите. Переодевалась после пляжа и никак не могла найти одежду. Трусики вообще непонятно куда подевались.
Очевидно, задавшись целью узнать, нашла она их или нет, подросток перевел взгляд с декольте на мини-юбку и смотрел на нее не отрываясь, в надежде получить ответ на вопрос. Дорис вывели из себя эти слова, но Кейт была довольна собой.
– Это Дженц, мы познакомились на пляже. Представляете, какое совпадение, мы оба курим ментоловый «Мальборо-лайт»! – воскликнула Кейт.
Дженц, тощий молодой человек с впалыми щеками и приветливой улыбкой, представился как уроженец Дании, «маленькой европейской страны». Из-за огромной лысины ему пришлось сбрить все оставшиеся волосы, умело скрыв свой недостаток. Зато он мог гордиться густой темно-русой бородой. Казалось, он пытается компенсировать недостаточность волосяного покрова на голове его обилием на лице. Датчанин говорил так тихо, что приходилось вслушиваться, чтобы разобрать слова. На все вопросы он отвечал со скромностью, граничащей с самоуничижением, будто извиняясь, что вторгся на чужую территорию. Дик смотрел на него, нахмурившись и словно недоумевая, к какому виду живых существ тот принадлежит. Ему, наверное, казалось ненормальным, что мужчина может быть таким неприметным. Дженц так боялся конфликтов, что в компании делался практически незаметным, поэтому через пять минут все благополучно забыли о его присутствии.
С чем связано подобное поведение? Что стояло за ним? Может, Дженц руководствовался принципом: «Будь маленьким и неприметным, и никто не причинит тебе вреда»? В таком случае Дик придерживался противоположной точки зрения: «Будь сильным, и все тебя зауважают!»
Дженц поедал глазами Кейт, которая ни разу не взглянула на него с тех пор, как представила остальным. Зачем вообще она притащила его в кафе? Чтобы доставить себе удовольствие и похвастаться восхищенным поклонником, продемонстрировав свою привлекательность? Или чтобы подразнить Дика? Она ведь делала все, лишь бы привлечь его внимание. Видимо, Дорис тоже это ощущала – время от времени в ее и без того раздраженном взгляде вспыхивала ненависть.
Подошел бармен.
– Мне «Голубую лагуну», – заказала Кейт.
– Воду с газом, – сказала Дорис.
– Что будешь пить? – спросил Дик Дженца.
– Мне все равно.
– Давай решай.
– То же, что и ты.
– Два пива, – бросил Дик.
Он отлично провел день.
– Сегодня были охрененные волны, просто кайф. Наконец-то нормальное море!
– Это так прекрасно, наблюдать за бушующей стихией, – отозвалась Дорис.
– Да, действительно, – вставил Дженц.
– А я сегодня чуть не умерла, – простонала Кейт. – Ко мне весь день приставали два типа. Просто достали, никак не могла избавиться от них.
– Займись серфингом, – предложил Дик. – В море парни смотрят только на волны.
– Только не это! Серферы постоянно падают, а если я упаду, обязательно ударюсь грудью.
Подросток за соседним столиком снова перевел взгляд от мини-юбки к декольте.
Тут Дорис сдалась. Она, очевидно, была чрезмерно чувствительной и принадлежала к числу девушек, которые хотят, чтобы их любили такими, какие они есть. Это чувство у них очень сильно, они даже не пытаются понравиться, ведь иначе их будут любить за то, что они делают, а это неправильно.
– Знаете, почему мужчины кончают рывками? – бросила Кейт.
Повисла неловкая, полная ожидания тишина.
Дика, очевидно, заинтересовал вопрос, и он с нетерпением ждал ответа. На лице Дорис читалось отвращение к такой вульгарности. Дженц блаженно улыбался.
– Чтобы женщине было удобнее глотать, – проговорила Кейт, глядя прямо в глаза Дику.
Дженц глупо засмеялся. Дик захохотал. Ошеломленная Дорис молчала.
Серфер не мог прийти в себя: он даже не думал, что в мире существуют такие девушки, и теперь смотрел на Кейт, разинув рот. Он наверняка считал, что в постели она настоящая секс-бомба. Честно говоря, я не был в этом уверен: казалось, ее больше волнует впечатление, которое она производит на мужчин, чем они сами.
Зачем она провоцировала их, отпуская при всех непристойные шутки? Чего добивалась этим? Как воспринимала себя и окружающих? Очевидно, ею двигала потребность нравиться, вызывать у других желание. Скорее всего, она думала нечто вроде: «Я соблазняю, следовательно, я существую» или «Я чего-то стою, только если нравлюсь мужчинам». Чувствовалось, что ее агрессивная раскрепощенность, не есть осознанный выбор. Бедняжка находилась в плену у своих потаенных желаний.
Я решил послушать разговоры, чтобы развлечься, угадывая, что движет людьми, но чем дольше сидел в кафе, тем грустнее мне становилось: я видел, как они несвободны. И это вовсе не было делом рук страшного диктатора, все дело в человеческом представлении о себе, о других и о мире вообще.
Вот мамы и папы играют на пляже с детьми. Понаблюдав за ними некоторое время, я очень удивился: многие взрослые подталкивали своих отпрысков к соревнованию с другими детьми. Им было недостаточно детских успехов, они хотели, чтобы их чадо победило товарищей по играм, став лучше всех. Какие убеждения движут этими людьми? «Человек чего-то стоит, только если он победитель»? «Результат имеет значение, только если он лучше, чем у соседа»? Я склонялся к мысли, что соревноваться стоит только с самим собой. Преодолеть себя, а не победить всех остальных. Старик сказал: нельзя оценивать убеждения, можно лишь изучать их последствия. Каковы они здесь? Поощрить ребенка? Конечно. Развить в нем желание расти и идти вперед. Но как это влияет на его отношение к людям? Можно ли дружить и любить, если постоянно сравниваешь себя с другими? И как будет относиться к людям такой ребенок, когда вырастет? Наверняка его будет раздирать между комплексом неполноценности и превосходства, равнодушием и чрезмерной почтительностью, жалостью и завистью. Мамы и папы даже не задумывались о том, что эти уроки определят дальнейшую жизнь их отпрысков в социуме. На их поведении, желаниях и эмоциях будет лежать печать родительских убеждений, которые они, дети, переняли не задумываясь, в силу возраста.