Тогда её учительница нежно посмотрела на неё.
— Знаешь, браки и красивые истории зачастую заканчиваются, но это не значит, что они совсем не имели значения в наших жизнях. Почти всегда мы силимся понять, кто же был виноват, когда, возможно, вины нет ни на ком из двоих. Как это случилось и с тобой, София.
Девушка опустила взгляд, чтобы немного успокоиться, как делают пианисты, чтобы сконцентрироваться, и ждут тишины публики, прежде тем опустить ладони на клавиши инструмента. Но в данном случае она не собиралась ничего играть. Она просто улыбнулась учительнице, слабо и апатично, но в своей убедительной манере.
— Я не могу.
А затем исполненным нежности взглядом она стала искать прощения своей учительницы. Но не встретила его. Оля этого не поняла.
София быстро удалилась из коридора. Она побежала, спустилась по лестнице, открыла дверь на всех парах и вышла из консерватории. Она оказалась снаружи, среди людей, под светом дня. Она просто стояла на площади, пока прохожие шли мимо, туда-сюда, не замечая её. Кто-то шёл в киоск, кто-то заходил в бар, кто-то болтал друг с другом, кто-то ждал автобус на остановке. «Вот так, —думала она, — мне бы хотелось так жить, чтобы никто меня не замечал, я хочу быть просто незнакомкой из толпы. Не нужны мне эти слава и успех, я не хочу быть совершенством, не хочу, чтобы кто-то занимался мной, не хочу вопросов и не хочу находить ответы».
А затем она медленно зашагала, словно невидимка, не зная, что очень скоро ей придётся столкнуться с самым сложным вопросом в её жизни: «Ты хочешь снова быть счастливой?»
10
Быстро вращались лопасти вертолёта. Пилот двинул рычаг немного вправо и легко преодолел эту последнюю вершину, полностью покрытую снегом.
— Мы на месте. Дорожка внизу.
Грегорио Савини рассмотрел её в мощный бинокль с расстояния почти в пять тысяч метров. Узкая дорожка вырисовывалась под солнцем, которое всходило чуть дальше.
Пилот потянул рычаг на себя и деактивировал несколько переключателей, чтобы подготовиться к посадке. Лопасти снизили скорость. Грегорио изучал движения этого мужчины. Он всё делал здорово, несмотря на свою молодость. После шестичасового полёта на частном самолёте Танкреди они приземлились в аэропорте Торонто, а оттуда полетели на вертолёте в горы, окружающие Тандер-Бей. Они провели в полёте уже почти четыре часа, и он немного утомился. В своей жизни он уже успел сделать всё: был профессиональным солдатом, десантником, пилотом самолёта и даже вертолёта; он даже пилотировал Sikorsky S-69, за управлением которого теперь оказался этот молодой пилот; именно поэтому он был способен оценить его дар. Будучи молодым, он какое-то время любил войну и стал наёмником; он познал кровь, бесчеловечность и жестокость, до такой степени, что его уже тошнило от этого. После этого он вошёл в сухопутные войска, которые занимались контролем и проверкой возможных террористических атак. Он был там, где научился самым утончённым методам перехвата, которые использовали секретные службы. Не было человека, из которого Грегорио Савини не мог бы вытрясти всю информацию, для него это в некотором смысле было даже просто. Он сплёл сеть знакомств, основанную на услугах и подарках, которая постепенно распространилась по всему свету.
Это Танкреди захотел, чтобы он стал таким. Сначала Грегорио принял заказ с некоторым недоверием, но тут же понял: есть в этом какая-то выгода для Танкреди. Эта сеть разрешала в короткие сроки все его потребности, он легко находил решение любой проблемы или открывал ему все дороги. И с того дня стал смотреть на парня другими глазами.
Грегорио поддерживал с Танкреди отличные отношения. Его отец нанял Савини, когда мальчик был ещё очень маленьким, чтобы тот стал его воспитателем, его телохранителем, его водителем... но также, каким-то образом, чтобы он занял место отца. Он приехал на виллу, когда ему было около тридцати лет.
— Зачем тебе пистолет?
Маленький Танкреди показался в окне, выходящем в сад. Грегорио заметил его некоторое время назад, но не подавал виду. Танкреди, самый младший из детей, проявлял также самое сильное любопытство к его персоне.
— Пистолет? — он улыбнулся, поднимая взгляд к мальчику в окне. — Он нужен для того, чтобы плохие люди вели себя хорошо.
Танкреди повернулся, вышел в дверь и оперся на плетённое кресло, мирно стоящее в углу.
— А сколько в мире плохих людей? Больше, чем хороших?
Он созерцал его наивным взглядом с открытой улыбкой на лице, любопытный, ожидая его ответа. Грегорио прекратил смазывать пистолет и засунул его в кобуру, которую носил под правым плечом.
— Хороших людей ровно столько же, сколько и плохих. Но хорошие иногда забывают о том, во что они верили.
Танкреди понравился ответ, несмотря на то, что, наверное, он ничего и не понял.
— Тогда ты должен застрелить Джанфилиппо. Он сказал мне, что мы вместе поиграем в теннис, а сейчас он на корте со своим другом. Раньше он был хорошим, а теперь стал плохим.
Грегорио погладил его по голове.
— Ты не становишься плохим из-за таких мелочей.
— Но он же пообещал!
— Значит, он сделал только одну плохую вещь. Не хочешь посмотреть лошадей?
— Да, они мне нравятся...
Они пошли в конюшни и провели там весь остаток дня. Гладили юного арабского скакуна, который неизвестно откуда взялся. Грегорио понравился Танкреди. Он всегда хотел иметь сына, и, возможно, жизнь приберегла для него такой сюрприз. Но с тем, как он привык жить, это было бы не так-то просто.
У него всегда были серьёзные отношения, когда он долгое время пребывал на одном месте. Но с этой семьёй он жил уже несколько месяцев; ему хорошо платили, ему нравилось это место, и, может быть, на этот раз он задержится здесь дольше обычного. Кто знает, вдруг он встретит хорошую местную девушку и проведёт здесь всю жизнь.
Танкреди подёргал его за куртку.
— Грегорио, можно прокатиться?
— Тебе не страшно?
— Чего мне бояться? Это мой конь, мне его подарил отец.
«Конечно, а как ещё рассуждать этому малышу?»
— Но это не вещь, это животное, а животные не такие, как люди. У них есть инстинкты. Ты не можешь купить их: если ты ему понравишься, то проблем не будет; а если нет, то он никогда не станет твоим.
— Даже если я заплатил?
Грегорио улыбнулся.
— Даже в этом случае.
— Тогда как это сделать?
— С любовью. Идём, — он подхватил мальчика на руки, поднёс к лошади и постепенно притянул его ручку к гриве. — Вот так, погладь его. — Но едва Танкреди попробовал, лошадь заржала и резко подняла морду, так что мальчик тут же в испуге отдёрнул руку. Грегорио Савини рассмеялся.
— Лгунишка! Ты ведь сказал, что не боишься!
— Это ты напугал меня своими разговорами!
Грегорио опустил его на землю. Он был готов.
— Вот, дай ему это... — он протянул его кусочек сахара. На этот раз лошадь была спокойней, и Танкреди смог положить кубики ей в рот, прежде чем убрать руку.
А всего неделю спустя он уже сидел на этой лошади и прогуливался у ограды перед конюшнями. Грегорио контролировал процесс с помощью длинной узды и заставлял лошадь медленно идти по кругу. Сам Танкреди в пределах своих возможностей пускал коня рысью.
— Смотри, Грегорио... Он идёт, идёт... Сработало!
— Помни, что это животное, и оно нуждается в твоей любви.
Сидя верхом, Танкреди погладил его шею и что-то ему прошептал. Грегорио был рад, что научил его ездить верхом. Это была одна из многих вещей, которым он его научил. Но потом Танкреди вырос и после смерти Клаудине изменился. В девятнадцать лет он решил навсегда покинуть виллу Пиамонте. Он начал путешествовать и захотел, чтобы Грегорио Савини всегда был рядом. Возможно, и по этой причине Грегорио покинула мечта о сыне, потому что в некотором смысле он нашёл сына в нём, и к тому же без естественных осложнений в виде женщины. Их отношения становились всё крепче, хотя они всегда сохраняли некоторую дистанцию.
— Всё, мы на месте.
Лопасти стали замедляться в тот момент, когда шасси коснулись покрытой снегом земли. Они не успели ещё выйти из вертолёта, когда увидели бежавшего им навстречу старого индейца.
— Добро пожаловать! Как прошёл перелёт?
— Отлично, спасибо.
— Уверен, Вы захотите немного отдохнуть... В Вашем распоряжении две палатки. Внутри Вы найдёте новую одежду, в которой Вам будет теплее, как и просили. Я попросил принести Вам куртки из микроволокна с начёсом. Давайте-давайте, я буду ждать Вас снаружи.
Танкреди посмотрел на Грегорио и улыбнулся. Савини продумал всё до мелочей и за такой короткий срок. Такой человек – бесценен. «Мне повезло», — подумал он и исчез в своей палатке. А чуть позже, когда он вышел, Грегорио и индеец уже были готовы. Все трое залезли в вездеход и по узким дорожкам поднялись на гору.
— Моё имя Пекин Пуа. Вообще-то, так меня зовут здесь. Моё настоящее имя очень длинное и гораздо труднее этого, так что Вам знать его бесполезно. Я настолько привык к своему нынешнему имени, что если бы кто-то назвал меня настоящим, я бы, наверное, даже не обернулся... Ха-ха… — он в одиночку рассмеялся, немного комически, что в конце концов превратилось в неудержимый кашель, который выдал его, как заядлого курильщика. Хотя в его словах не было ничего смешного.
Танкреди и Грегорио переглянулись. Последний развёл руками: в некотором смысле он чувствовал ответственность за эту бесполезную попытку устроить комедию. Танкреди улыбнулся ему. Это ведь тоже составляло красоту происходящего. Вездеход взбирался по узкой и крутой лесной дорожке. Солнце поднималось быстро, и некоторые снежные стены резко засветились. Снег сверкал и отражал розовый свет рассвета, который обнаруживал самые тёмные и скрытые закоулки.
— Остановимся здесь.
Все трое слезли с вездехода. Пекин Пуа закрыл двери и открыл большой багажник.
— Наденьте это... — он протянул им огромные снегоступы. Танкреди и Грегорио быстро натянули их. — А теперь возьмите это.