— Милый... — Она побежала ему навстречу и бросила чемодан к его ногам. Она крепко его обняла и начала без остановки покрывать его поцелуями, без стыда, и тут же между ними разгорелась страсть. На ней была лёгкая юбка, на загорелых ногах – только что нанесённый крем. Они приземлились на первой попавшейся скамейке, где встретились, ни о чём не думая. Голодные руки Альфредо скользили под её юбкой, гладили её ноги, с силой сжимали их.
Она пыталась снять с него ремень, и после нескольких попыток ей удалось. Словно по мановению волшебной палочки всё стало таким простым. Они были словно в ловушке, охваченные страстью: желание, прерывающееся дыхание, эти вздохи под далёкое пение сверчков, с каждым разом становящиеся всё сильнее, вскрик и ладонь, прикрывающая рот. И наконец – тот взгляд. Они рассмеялись этому идеальному моменту. Довольные и удовлетворённые, они сидели на этой скамейке, немного вспотев от занятий любовью, один на другом.
И словно только теперь он заметил чемодан.
Она проследила его взгляд.
— Я ухожу с тобой...
Он отстранился, улыбнулся и крепко сжал её.
— Этого не будет.
— Почему? Я не хочу ждать твоего возвращения десять дней.
Он вздохнул, отпустил её и опустил руки. Но заглянул ей в глаза.
— Я женат.
Она молчала. Почему он никогда ей не говорил об этом? А потом она подумала, что это не так уж и важно. Наконец, она улыбнулась.
— И я замужем. И что такого?
Тогда Альфредо отстранился от неё и усадил на своё место. Он поднял брюки, застегнул молнию и надел ремень. Только после этого он вновь взглянул на неё.
— Да, но я люблю её.
Грации хотелось умереть. Тут же в её глазах появились слёзы. Она резко встала и начала искать трусики на скамейке, но не могла найти. Наконец, она увидела их. Они упали на землю и были все в песке. Она подняла их, отряхнула и положила в сумку. Затем подошла к чемодану, подняла его и ушла. Слёзы текли по её лицу, и у неё не было сил даже обернуться. И она всё равно хотела, чтобы он прокричал её имя, и с каждым шагом не теряла надежды. «Грация! — хотелось ей услышать. — Это неправда. Я люблю только тебя!» Или: «Грация, но тебя я люблю тоже...» Это было бы хуже, но уже что-то. Однако Альфредо ничего не сказал. И, когда она наконец смогла обернуться, на той скамейке уже никого не было.
— Почему ты мне рассказала об этом?
Грация сделала долгий вздох и заправила непослушную прядь за ухо.
— Не знаю, — однако её взгляд теперь казался гораздо спокойнее, словно, признавшись в своей неверности, он сбросила с души тяжкий груз. — Мне нужно рассказать кому-то.
София встала, подошла к холодильнику и налила себе стакан воды.
— Мама, хочешь чего-нибудь?
— Нет, спасибо. Не торопись, вода холодная, — София не послушала её совета. Позже, когда она уже собиралась выйти, мать остановила её. — Я больше ничего не слышала о нём и не искала его.
Она улыбнулась.
— И правильно сделала. Он ведь был женат.
Она ушла в свою комнату. Начала читать, чтобы отвлечься.
Позже она услышала, как брат вернулся домой. Тогда она вышла из комнаты и побежала ему навстречу.
— Поверить не могу! София!
Они нежно обнялись и поцеловались.
— Маурицио, ты знаешь, что отлично выглядишь?
— Да у меня уже косоглазие от такого количества времени за компьютером.
Отец заинтересовался.
— Вот в чём проблема этой страны...
— В чём?
— Никто не знает, как они работают!
В этот самый момент к ним подошла Грация.
— Видишь, как тебе повезло! Ладно, идёмте за стол.
Ужин был вкусным и только из сицилийских блюд: паста а-ля Норма, фаршированные сардины, кусочки жареной муки под названием панелле и свежая пассата[3], купленная в кондитерской за углом.
— Вы меня закормите, и я растолстею!
Её отец широко улыбался.
— Нет-нет, так ты просто вспомнишь, какая у нас вкусная кухня, и будешь приезжать чаще!
Её брат согласился:
— Да, возвращайся скорее... мы никогда так хорошо не едим, клянусь.
Грация ничего не сказала. Она молча смотрела на дочь. София это заметила, и мать улыбнулась ей. Девушка опустила взгляд и продолжила есть. Может, мама просто хотела донести до неё свою историю. Когда ужин закончился, все помогли убрать со стола. Потом Маурицио ушёл играть в бильярд. Грация говорила по телефону с подругой. Так что София закрыла дверь по просьбе отца.
— Так лучше, иначе в голове просто бомба разрывается... Ты знаешь, что она может проговорить целый час, при этом подруге по ту сторону даже слова вставить не даст? С тобой она также поступила?
— Когда?
— Сегодня, после обеда. Я видел, как вы закрылись на кухне.
— Да... Но я защищалась!
— Отлично, дочка.
— Как у тебя дела, пап?
— Знаешь... — он слегка вздохнул. — Я немного скучаю по работе... — он стал рассказывать ей о своей жизни на пенсии: с кем он встречался на площади, кто, к сожалению, уже покинул этот мир, у кого появились внуки. София слушала его и пыталась казаться внимательной, но на самом деле думала совсем о другом: она переживала то, о чём рассказала ей мать, и страдала, видя, что её отец проигнорировал эту измену. Она подумала о том, что её жизнь была бы совсем другой, если бы тот мужчина сказал ей: «Да, идём со мной».
— Ты меня слушаешь?
— Конечно, пап... — София вновь обратила на него внимание.
— Если бы не твоя мать... Это она уговорила меня принимать участие в праздниках района, — «Хоть какие-то заслуги на её счёт», подумала София. — В следующий понедельник, например, будет ужин на площади. Я люблю ходить туда с твоей матерью, там здорово, несмотря на то, что нужно делать пожертвования, и ты не можешь дать слишком мало.
— Ну да, конечно... — она всё ещё слушала его, но снова отвлекалась. Она думала о Стефано, о том, что его жизнь похожа на жизнь её отца. Проходят годы, меняются поколения, но некоторые вещи, к сожалению, неизменны. — Я пойду спать, пап...
Она пожелала доброй ночи матери, закрылась в своей комнате, позвонила Андреа и заснула, ни о чём не думая. Ей ничего не снилось или, по крайней мере, на утро она ничего не помнила.
В последующие дни она отлично расслаблялась: прогулка по пляжу, поход на рынок за жизненно необходимыми каццилли — картофельными крокетами, перед которыми она не могла устоять с самого детства и из-за которых ей часто приходилось садиться на диету.
За день до отъезда она встретилась с тем парнем.
— София Валентини! — она обернулась, удивлённая этим криком. — Поверить не могу! Что ты здесь делаешь? Это слишком хорошо, чтобы быть правдой! И ты слишком хороша, чтобы быть настоящей! Но это же ты, правда?
София рассмеялась.
— Да, да, это я... Не обижайся, но я не помню, кто ты.
Парень поднял руки к голове.
— Быть не может, как такое возможно? — но он не дал ей времени ответить. — Я Сальваторе Катуццо!
— Не-е-ет, ты что, шутишь? Сальваторе!
София тут же его обняла и поцеловала.
— Сколько лет, сколько зим!
— Целая вечность.
София внимательно посмотрела на него. Он был её мечтой с самых юных лет, она была безумно влюблена в него, и с ним произошёл её первый поцелуй. Она отлично всё помнила: зимний день, каникулы, было около пяти вечера, Сальваторе привёл её к скале, похожей на слона. Над морем дули сезонные ветры, и было холодно. Был сильный и резкий мистраль. Но он настаивал. Они поехали туда на велосипеде.
— Нам сюда!
— Но это опасно, море неспокойно.
— И что, София? Ты преувеличиваешь, — так что они поднялись на скалу. Волны были такими сильными, что на них попадали капли. — София, ты нравишься мне.
— А ты мне.
Девочке эти слова показались не похожими ни на что в целом мире. В фильмах перед поцелуями признания в любви всегда бывали красивыми, да и после всегда произносили что-то прекрасное. Но Сальваторе ей очень нравился, поэтому она закрыла глаза, как ей советовали подружки, и когда она почувствовала его губы на своих, то приоткрыла рот, что всегда говорило об опыте в её понимании. Но когда язык Сальваторе оказался у неё во рту, она чуть не умерла. Она и представить не могла, что он окажется таким длинным. С другой стороны, подруги ей об этом не рассказывали. А потом, пока она сопротивлялась этому странному повороту, на них обрушилась большая волна.
— Красавица, как же это здорово… ты помнишь?
— Да, кто может забыть о таком?
Тот поцелуй был ни на что не похож, он был уникален, но нынешний Сальваторе не имел ничего общего с тем, которого она помнила: он располнел, отрастил себе заметный живот и совершенно облысел.
— Сальво, идём, нам пора домой.
Рядом похожая на него блондинка, держащая мальчика одной рукой, а девочку – другой, с любопытством ожидала ответа.
— Уже иду! А её ты помнишь?
София внимательно рассмотрела девушку.
— Нет...
— С ума сойти, ты ничего не помнишь! Это Габриэлла Филони! Мы поженились, теперь у нас двое детей.
— Ах да, теперь я её узнала. Здорово, я так рада за вас.
Они немного помолчали.
— Ладно, я побегу, Габриэлла ждёт. Ты надолго здесь?
— Нет, я уезжаю завтра. Была очень рада повидаться.
— И я тоже.
С этим он удалился, подошёл к Габриэлле и схватил мальчика на руки. Говорил с женой по дороге к машине. Габриэлла обернулась и снова посмотрела на неё. Скорее всего, они говорили о ней. «Не волнуйся, я не стану больше его целовать, можешь быть спокойна». София рассмеялась и пошла домой.
На следующий день, когда она уже готовилась к отъезду, к ней подошёл отец.
— Точно не хочешь, чтобы я тебя подвёз? Я был бы очень рад.
— Папа, уже слишком поздно, а потом тебе придётся возвращаться сюда одному. Я уже вызвала такси.
— Как хочешь, но пообещай, что скоро снова приедешь.
— Обещаю.
После этих слов они поцеловались. София попрощалась с Маурицио, который приводил в порядок домашний компьютер.
— Этот тоже не работает, сестрёнка, это какая-то эпидемия.