Он попросил маму проводить её на улицу, даже настоял на этом. Они вышли в ворота, но на улице не было ни намёка на такси. Они молчали. София очень надеялась, что машина скоро подъедет. Наконец, Грация сказала:
— Злишься из-за того, что я тебе рассказала?
— Не знаю. Наверное. Я бы предпочла не знать.
— Возможно, у того, о чём я тебе рассказала, были свои причины.
Дочь посмотрела на неё.
— Не думаю, мам. Единственная причина, которую вижу я, – ты сама хотела сделать это. Ты не была счастлива, и это ни к чему не привело.
— Такое случается.
— Но мы сами можем сделать так, чтобы не случалось. Вчера я смотрела с папой телевизор и впервые в жизни не знала, что сказать ему, мне просто хотелось уйти...
— Мне жаль. Но если бы в то утро я не пошла в парк, то всю жизнь прожила бы с этими сомнениями. А теперь я спокойна.
Тут подъехало такси и спасло Софию от этой неловкой ситуации.
— Пока, мам, — она поцеловала её. — Созвонимся.
— Да. Живи на всю катушку. За всё в своей жизни ты заплатишь сама, и сполна.
Софии хотелось многое сказать, но она предпочла промолчать. Такси уехало.
Грация вошла в дом и пошла убираться в комнате Софии. Под столом, в мусорной корзине она нашла куклу Фьоре в красном платье.
28
Автомобиль проехал мимо Церкви Великой Матери и чуть позже остановился у парка Валентино.
Грегорио Савини повернулся к нему.
— Вот, это она.
Он указал на женщину в полосатых брюках. Она была высокой, с каштановыми волосами и прядями посветлей, в ушах – огромные серьги. Она с улыбкой помогала маленькому мальчику на трёхколёсном велосипеде.
— Давай, Николо. Так ты только тормозишь, нужно крутить ногами педальки...
Малыш попробовал снова, но каждый раз, как он ставил ноги на педали, они соскальзывали, и он становился на землю. Мать положила руки ему на плечи, чтобы приободрить.
— Не умеет, не умеет! — рядом с ними возникла хорошенькая светловолосая девчушка и дерзко упёрла руки в бока.
— Грета, не говори так. У тебя ведь тоже не получалось, когда ты была маленькой. Дай брату время!
— Мама, он же дурачок!
— Не говори так.
— Но он ведь такой!
Николо сосредоточился, поставил обе ноги на педали и весь напрягся, чтобы заставить их крутиться быстрее, а его мать шагала всё время рядом.
— Аккуратно... Не торопись.
Но Николо ускорился. Он решительно крутил педали и, наконец, смог поехать по прямой. Мать и дочь побежали позади него. Грета весело смеялась. Тут Николо ошибся с траекторией и упал на газон. Заднее колесо застряло в корнях дерева, и велосипед перевернулся. Николо упал вперёд, вытянув руки и ударившись подбородком о землю.
— Николо! — крикнула мать, спеша ему на помощь, и малыш заплакал.
Тут подбежала и Грета.
— Я ведь говорила, что он дурачок!
Мать помогла Николо встать и проверила, не случилось ли с ним чего серьёзного. У него была только небольшая царапина на правом колене.
— Солнышко, ничего страшного...
Мальчик шмыгал носом. Мать потрепала его тёмные волосы и погладила по щеке, а он кулачком потёр правый глаз. Он уже перестал плакать.
Танкреди поднял стекло и сделал знак Грегорио Савини, который начал читать ему:
— Олимпия Диаманте. Двое детей: шестилетняя Грета и четырёхлетний Николо. Муж изменяет ей уже полтора года. Она об этом узнала полгода назад. Они сильно поссорились, она заставила его уйти, он сделал всё, чтобы остаться, и добился своего. Пообещал, что никогда не станет встречаться с той другой женщиной, но три дня спустя снова был с ней. Девушке двадцать четыре года, она секретарь в его офисе, зовут Саманта, помолвлена с мужчиной из Неаполя, Дженнаро Паэзаньелли, который работал вышибалой в одном заведении на окраине. Ему пришлось переехать в Турин после драки, в которой он ранил знаменитость, и на него завели дело. С девушкой он познакомился здесь, и вот уже два года они поддерживают бурные отношения, — Грегорио поднял глаза от своих бумаг. — Её муж – Франческо Д'Онофрио. Он ходил в твою школу, в Институт Святого Семейства.
Танкреди не отрываясь смотрел на девушку в окне.
— Да, я его помню. Продолжай.
Савини сделал то, о чём его просили:
— На прошлой неделе Олимпия обнаружила, что отношения между Самантой и её мужем продолжаются. У них произошла жестокая ссора, во время которой она порезалась осколком разбитой вазы. На левую руку пришлось наложить несколько швов... — Танкреди стал внимательнее её рассматривать. Тогда он заметил повязку, которая была прикрыта рукавом жакета. Олимпия поднимала велосипед и помогала Николо снова залезть на него. Савини продолжил читать: — Олимпия пошла в офис Леврини, который занимается разводами и разделом имущества, и поговорила с адвокатом Алессандро Винелли. Он объяснил ей всю процедуру, какие шаги она должна предпринять, но на самом деле она всё ещё не приняла решение, — Савини закрыл папку. — Дальше приводятся детали о расходах по дому, о местах, где они проводили отпуск, об их имуществе, а также об отелях, где он встречался с Самантой на протяжении последнего года, — он взял конверт: — Здесь фотографии её мужа с его любовницей.
Танкреди открыл его и посмотрел. Саманта красивая девушка, одетая всегда вызывающе, в туфлях на высоких каблуках, очень коротких маечках, в топах с тигриным принтом или просто очень ярких цветов, с провокационным декольте, а волосы всегда убраны обычными заколками. Также были фотографии, на которых они целовались в парке, в машине, у входа в отель, фотографии, на которых видно, как они раздеваются в отеле и многие другие. Танкреди вернул эти улики в конверт и отложил. Савини молчал.
Танкреди всё смотрел на Олимпию. Она смеялась вместе с детьми. Все трое забрались на карусель, и она с силой крутила центральное колесо, чтобы всё пришло в движение. Когда они стали крутиться, она увеличила скорость. Она играла с детьми, откидывала голову назад и её даже немного укачало, но в конечном счёте было заметно, что она далеко не счастлива. Казалось, что за её смехом и взглядом прячется грусть. Однако было время, когда она была абсолютно другой.
— Не смотри на меня, я стесняюсь.
Олимпия прикрыла грудь, скрестив руки, и наполовину спряталась за дверью. Танкреди стал набирать воду в ванну, пытаясь отрегулировать её, потому что было слишком горячо. Он повернулся к ней и улыбнулся.
— Чего это ты стесняешься? После всего, что мы делали!
Олимпия ударила его по спине.
— Дурак! Это здесь причём? Это совсем другое.
Танкреди притворился, что ему больно.
— Ай, ты меня убить решила, что ли!
— Ага, так я и поверила... Долго ещё? — она окунула руку в воду. — Идеально, идём, пора лезть в ванну…
Олимпия потихоньку погрузилась в воду. Танкреди закрыл кран и, спокойный и совершенно голый, сел напротив неё. Олимпия с хитрой улыбкой высунула ногу из воды; на её колене была пена. Она стала гладить Танкреди ногой по бедру, постепенно возбуждая его. И улыбнулась.
— М-м-м, вот как ты на меня реагируешь.
— Как иначе, — Танкреди был очень возбуждён. Нога Олимпии не собиралась останавливаться. Она всё время медленно двигалась, пока не коснулась его. Танкреди аккуратно встал прямо в ванне и, всё ещё в возбуждении, встал на колени между ног Олимпии, раздвигая их.
— Эй, не торопись...
Танкреди улыбнулся.
— Ага, так и поверил...
— Должен верить, я из-за тебя ударилась об кран.
Они рассмеялись, а он в это время искал точку опоры, чтобы аккуратно лечь на неё. Наконец, у него всё получилось, и он нежно стал раздвигать её бёдра, пока не оказался внутри неё.
— Вот так.
Олимпия крепко держала его, обняв за плечи, мокрая, она уткнулась лицом в его шею и кусала губы, пока он нежно брал её.
— Когда возвращаются твои родители? — спросил Танкреди.
— Они сказали, что будут позже.
— Ты уверена?
— Да... Ещё... Не останавливайся, — Танкреди больше не думал. Они любили друг друга в ванне, раскачиваясь, охваченные страстью, в горячей воде. А затем послышались гудки автомобиля. — О, Боже мой! — Олимпия напряглась. Она немного приподнялась, а он всё продолжал двигаться над ней. — Тише, — она сосредоточилась, чтобы услышать любой возможный звук. Вдруг шторка приподнялась. — Это наш гараж. Предки. Вернулись.
— Что?
— Да, шевелись давай.
Они поспешно вылезли из ванны. Танкреди поскользнулся и упал на пол.
— Давай быстрее, чего ты там застрял?
— Я упал, — он встал с болью. Всё его желание в один момент угасло. Через секунду они уже были в комнате Олимпии. Они старались изо всех сил одеться побыстрее. Танкреди, всё ещё мокрый, пытался надеть носки без особого успеха. Наконец, он всё-таки натянул боксеры, затем брюки, рубашку и ботинки. Он свернул носки в комок и сунул их в карман.
— Ну какой же ты тормоз! Шевелись, они уже поднимаются.
Теперь они расположились в гостиной и включили телевизор. И в этот самый момент вошли родители.
— Олимпия? Ты дома? Это ты?
— Да, мам, мы в гостиной.
Танкреди поднялся, когда вошли её родители.
— Добрый вечер...
— О, привет, Танкреди.
— Здравствуй.
Джорджио, отец Олимпии, улыбнулся ему.
— Ты не смотришь игру?
Танкреди извинился.
— Да, я переключил канал. Но сейчас мне нужно ехать домой, потому что позже нужно показаться на одной вечеринке.
— Да, точно. Сегодня же восемнадцатилетие твоей подруги Гвендалины, — отец Олимпии посмотрел на часы. — Вы должны поспешить.
— Да-да, я уже собирался идти. До скорого, синьора. Доброй ночи.
Танкреди уже собирался уходить из гостиной, но когда он стал искать в кармане ключи от машины, оттуда вывалился носок. Прежде чем отец смог поднять его, Олимпия успела схватить его на лету.
— Твой платок... Я тебя провожу.
Они пошли в сторону кухни. Джорджио посмотрел на жену.
— Это и правда был платок?
— Да, притворимся, что так и есть. Как притворились, что поверили, будто они смотрели телевизор.