— Нанялся к вам?!
— Да, он работал на меня несколько месяцев. А потом мы стали компаньонами. У него и тогда был комплекс вождя.
— Нет, — возразил Диксон. — Я бы назвал это иначе, «Комплекс мессии», пожалуй.
— Хитрющий сукин сын, вот кто он такой, — вмешался Энтенца.
— Я попросил бы вас, — холодно сказал Стронг, — не говорить так о моем компаньоне.
— Джордж прав, — поддержал его Диксон. — Не надо так… Самое странное, — продолжил он, — что Дилоуз способен кому угодно внушить какую-то феодальную преданность. Взять хоть вас, Джордж — вас разоряют среди бела дня, а вы даже не позволяете спасти вас. Это выше всякой логики, мистика какая-то.
Стронг кивнул.
— Он ужасный человек. Временами мне кажется, что он последний из фронтиреров.
— Нет, последние завоевали Дальний Запад. Он — первый из новых фронтиреров, а конца их нам увидеть не суждено. Вы читали Карлейля?
Стронг снова кивнул.
— Вы имеете в виду «теорию героя»? Я с ним не согласен.
— Все же в чем-то он прав. Дилоуз сам не понимает, что творит. По сути он закладывает новый империализм. И прежде, чем он это поймет, на ветер будет пущен не один миллион, — Диксон поднялся. — Мы должны его удержать, но не сможем. Ну, ладно, чему быть, того не миновать. Мы все на одной карусели и если уж не можем ее остановить, давайте хоть получим от катания максимальное удовольствие. Пойдемте, Джек.
9
Над колорадскими прериями сгущались сумерки. Солнце уже опустилось за гору, а на востоке поднималась наливная Луна. Посреди Петерсон-Филд высился «Пионер», тысячу акров вокруг него оплетала колючая проволока, а внутри этого кольца без устали ходили охранники. Неподалеку от ограды стояли телекамеры и микрофоны, управляемые по проводам.
Костэр был на космодроме, а Гарриман обосновался в его кабинете. У Диксона и Энтенцы были свои комнаты. Ле Круа дали снотворного и он беспробудно спал в постели Костэра.
Кто-то подергал дверь. Гарриман осторожно приоткрыл ее.
— Если опять репортер, пошли его подальше. Или к мистеру Монтгомери. Капитан Ле Круа не дает интервью.
— Дилоуз?! Можно мне войти?
— А, это ты, Джордж. Конечно, входи. Понимаешь, нас здесь просто затравили.
Оказалось, что Стронг принес большую и тяжелую коробку.
— Они здесь.
— Какие еще «они»?
— «Они» — это марки и компостеры для филателистического синдиката. Ты о них совсем забыл, Дилоуз, а ведь это полмиллиона долларов. Хороши бы мы были, если бы я не заметил их в твоем одежном шкафу!
— Молодчина, Джордж, — улыбнулся ему Гарриман.
— Если хочешь, я сам положу их в корабль, — продолжил Стронг.
— Что? О, нет, не беспокойся. О них позаботится Лес, — он взглянул на часы. — Пора будить его. — Он поднялся и взял тяжелую коробку. — Не ходи к нему пока, ладно? Попрощаетесь перед стартом.
Гарриман прошел в соседнюю комнату, плотно притворил за собой дверь, подождал, пока медсестра делала пилоту укол стимулятора и попросил ее выйти. Ле Круа сел и протер глаза.
— Как самочувствие, Лес?
— Великолепное. Так что, летим?
— Да. Все очень беспокоятся за тебя. Приведи себя в порядок и покажись им хотя бы ненадолго. А я пока расскажу тебе кое-что.
— Что?
— Видишь этот ящик? — и Гарриман быстро объяснил пилоту, что это такое и зачем оно.
Ле Круа даже растерялся.
— Послушайте, Дилоуз, я не смогу его взять: все рассчитано до унции.
— Вот и я говорю то же самое. Он ведь тянет фунтов на шестьдесят, а то и на семьдесят. Давай-ка забудем его здесь, спрячем его до времени… — Гарриман засунул ящик поглубже в платяной шкаф. — Когда ты вернешься, я первым встречу тебя и суну его в ракету.
— Вы меня удивляете, шеф, — покачал головой Ле Круа. — Впрочем, не стану читать вам мораль.
— Вот и слава богу. А то бы мне пришлось идти под суд за паршивые полмиллиона. Дело в том, что мы их уже истратили. Как бы то ни было, об этом знаем только мы с тобой. А филателисты будут только рады.
Он замолчал, ожидая, что скажет пилот.
— Ладно, ладно, — ответил Ле Круа. — Какое мне дело до этих денег… сейчас, перед стартом? Идемте.
— Подожди, — Гарриман достал матерчатый кисет. — Возьми это с собой. Его вес учтен, я сам проследил за этим. С ним надо сделать вот что… — и он подробно проинструктировал пилота.
Ле Круа был явно озадачен.
— Я верно вас понял, шеф? Нужно позволить найти его… а потом рассказать всю правду?
— Именно так.
— О’кэй, — Ле Круа положил кисет в карман комбинезона. — Идемте к кораблю. До старта — двадцать одна минута.
В контрольном зале к Гарриману подошел Стронг. Они вместе смотрели, как Ле Круа поднимается в корабль.
— Марки там? — спросил Стронг с беспокойством. — Я не заметил ящика у него в руках.
— Все в порядке, — заверил его Гарриман. — Их отнесли в корабль еще раньше. Устраивайся поудобнее и смотри. Уже был сигнал готовности.
На гостевом балконе рядами стояли перископы. К ним прильнули Диксон, Энтенца, губернатор штата Колорадо, вице-президент Соединенных Штатов и еще дюжина Очень Важных Персон. Гарриман и Стронг поднялись на балкон и сели к своим перископам.
Гарримана бросило в жар, забило мелкой дрожью. Корабль был виден как на ладони. Слышно было, как внизу Костэр отдавал последние распоряжения. Голос его звучал нервно и отрывисто. Какой-то репортер что-то талдычил в микрофон. Гарриман чувствовал себя чем-то вроде свадебного генерала. Он сделал все, что мог, и теперь ему оставалось только смотреть, ждать и молиться.
В небо взвилась сигнальная ракета — оставалось пять минут.
Секунды словно растянулись. За две минуты до старта Гарриман оторвался от окуляров и поспешил к выходу — его место было там, наверху. Костэр удивленно посмотрел на него, но ничего не сказал: у него было полно своих дел. Гарриман оттолкнул охранника и вышел на взлетное поле.
На востоке чернела пирамида корабля. Гарриман снова ждал.
Наверное, время остановилось. Когда он вышел на поле, до старта осталось меньше двух минут. А корабль все стоял, темный и тихий. Кругом тоже было тихо, только вдалеке где-то выла сирена. Сердце камнем застыло в груди, воздух застрял в сухом горле. Что-то сорвалось. Конец.
Из-за контрольной башни выметнулся столб света. Под кораблем вспыхнуло ослепительно-белое пламя.
Оно ширилось, расползалось в стороны. Медленно, нехотя. «Пионер» поднялся над землей, помедлил, балансируя на огненной колонне и вдруг рванулся в небо так, что через секунду оказался в самом зените. Гарриману почудилось, что корабль сейчас рухнет ему на голову — это было больше похоже на прыжок, чем на взлет. Он отпрянул, закрыл лицо руками.
И тут обрушился звук, точнее — шум на всех мыслимых частотах. Он нарастал и нарастал. Гарриман слышал его зубами, костями, всем телом — даже сердце сжалось. Он упал на колени, согнулся, а вокруг неистовствовали громы.
А потом налетела воздушная волна, рванула одежду, перехватила дыхание. Гарриман бросился в укрытие, но его сбило с ног.
Он через силу поднялся, кашляя и отплевываясь, и тут вспомнил, что надо посмотреть на небо. Прямо над головой сияла звезда. Потом погасла.
Он вернулся в контрольный зал.
Все галдели. Сквозь шум в ушах он расслышал слова, несущиеся из динамика:
— Станция слежения-один — Контрольному. Пятая ступень отделилась по графику. Мы видим их по отдельности.
— Первая! Следите за пятой ступенью, ведите ее! — резко выкрикнул Костэр.
Репортер все трещал в свой микрофон:
— Великий день, люди, великий день! «Пионер» взлетел, словно господень архангел с огненным мечом, и начал свой путь к планете-сестре. Конечно, вы видели это на своих экранах, но как бы мне хотелось, чтобы вы видели его так, как я: он стрелой рванулся…
— Заткните ему глотку! — велел Костэр, потом крикнул зрителям на балконе. — Эй вы, там, тихо!
Вице-президент США глянул на него и умолк, не позабыв, впрочем, улыбнуться. Замолчали на время и прочие Очень Важные Персоны, но потом начали тишком перешептываться.
— Станция слежения-один — Контрольному, — нарушил тишину девичий голос. — Видим пятую ступень, она высоко.
Из угла донесся шорох. Там на большом экране высветилась карта Колорадо и Канзаса, покрытая частой координационной сеткой. Ровными красными огнями горели города и городки, пульсировали неэвакуированные фермы.
Оператор тронул кнопки, и на экране высветилась проекция пятой ступени. Перед экраном застыл молодой человек с тангетой в руке — один из лучших бомбардиров ВВС. Он должен был приземлить пятую ступень, включив вышибной заряд парашюта. Он следил за данными радаров, но больше полагался на инстинкт, точнее — на профессиональное чутье, говорившее ему, где опустится многотонная пятая ступень, если сейчас же нажмет кнопку. Со стороны он казался совершенно спокойным.
— Станция слежения-один — Контрольному, — на этот раз говорил мужчина. — Четвертая ступень отделилась по графику…
Тут же его перебил баритон:
— Станция слежения-два! Ведем четвертую ступень. Высота — девятьсот пятьдесят одна миля, вектор ясен.
Никто не обращал внимания на Гарримана.
На экране росла траектория пятой ступени, она шла рядом с рассчетной, но не накладывалась на нее. Возле каждого населенного пункта горела цифра — высота, на которой прошла ступень.
Человек у экрана нажал на кнопку, встал, потянулся и сказал:
— Дайте-ка мне сигарету.
— Станция слежения-два! — раздалось в ответ. — Четвертая ступень, в первом приближении, упадет в сорока милях западнее Чарльстона, в Южной Каролине.
— Повторите! — крикнул Костэр.
— Поправка, поправка… — тут же выпалил динамик, — в сорока милях восточнее, повторяю, восточнее.
Костэр перевел дух. Тут же пришло новое сообщение.
— Станция слежения-один — Контрольному… Отделилась третья ступень, минут пять назад…
— Мистер Костэр, мистер Костэр, — донеслось из селектора, — вас вызывает Паломарская обсерватория.