Совсем не смущаясь нашим улыбкам, Риверс сел за мой телефон и назвал номер Олив. Ожидая ответа, он взял мою ручку, и машинально начал чертить снежинку на промокашке. Я наблюдал за ним, так как его мастерство завораживало меня. Он с виртуозностью художника нарисовал изысканный шестиугольник. Крошечные лучи красиво и симметрично разрастались под его пальцами. По всей видимости, рисовал он, не задумываясь: ожидая ответа, он несколько раз что-то говорил нам.
Наконец, Олив ответила, он отбросил ручку и стал говорить с ней. Риверс упрашивал ее отложить работу до тех пор, пока он не сможет присоединиться к ней. То, как он говорил с ней, и уверенность, с которой он говорил о том, что присоединится к ней, показывали нам, что они успели достаточно близко познакомиться. Риверс положил трубку и с мальчишеской улыбкой обернулся ко мне:
– Я ухожу. Мисс Рейнор ждет меня. Брайс, увидимся вечером, – и, кивнув всем на прощание, он ушел.
Зизи сидела, уставившись на мой стол. Странное дитя о чем-то думало – даже более того, она сделала какое-то открытие или почувствовала какую-то новую информацию. Она склонилась над столом, положив руки на промокашку и взирая на нее со страхом в удивленных глазах.
– Смотрите! – крикнула она. – Смотрите!
Но ее худые пальцы указывали всего лишь на фигуру, нарисованную Риверсом. Это был изящный, неоконченный рисунок, в котором, тем не менее, явно виднелись очертания еще одного варианта снежинки. Как часто я видел подобные ей снежинки, прилипавшие к рукавам куртки во время снегопада! Увидев, что Риверс так искусно рисует их, я снова заинтересовался ими. Но я никак не мог понять, что же так взволновало Зизи. Казалось, что маленький рисунок таит в себе некий скрытый смысл, об ужасном значении которого я не подозревал. Пеннингтон Уайз также не представлял себе, о чем думает девчушка. Он насмешливо улыбнулся и сказал:
– Ну, Зизи, что тебя так загипнотизировало? Рисунок Риверса?
– Да, – Зизи перевела взгляд с меня на Уайза и слегка вздохнула.
– Поделись с нами, о чем ты думаешь. Расскажи старику Пенни Уайзу, в чем дело.
– Вы сделаете то, о чем я попрошу? – ее голос дрожал от напряжения.
– Да, до известного предела.
– Тогда смотрите на нее! На снежинку!
– Да, я смотрю, – ответил Уайз, и после короткого, но внимательного изучения чертежа, он снова посмотрел на перепуганное личико девчушки.
– Мистер Брайс, взгляните также.
– Обратите внимание на то, как очерчены лучи, – продолжила Зизи. Разве на забавно то, что люди, ожидая телефонного соединения, всегда что-то рисуют?
– Продолжай, Зиз, – Пенни Уайз похлопал ее по руке. – Ты нас заинтриговала. Мы знаем, что Риверс прекрасно рисует такие штуковины. Разве ты этого не знала?
– Идите за мной, – Зизи вскочила и принялась судорожно натягивать плащ. – Мистер Брайс, вы тоже идите.
Мы повиновались этому странному ребенку. Я вспомнил, что Пеннингтон Уайз очень уважает ее догадки. Прежде, чем выйти, она велела мне вызвать такси.
В машине она почти ничего не говорила, сказав лишь, что нам нужно отправиться в офис Эймоса Гейтли и попасть в его кабинет. Затем, оказавшись на месте, едва я получил ключ от служащих банка, она сразу же пошла во второй кабинет, прямо к столу Эймоса Гейтли. Зизи взяла со стола телефон, и оказалось, что он стоял на промокашке с рисунком снежинки. Точно таким, как тот, что Кейс Риверс только что рисовал у меня!
Глава XVI. Снежинка
Я с интересом рассматривал рисунок, поначалу не понимая его значения. Пеннингтон Уайз выглядел ошеломленным.
– Откуда он здесь взялся? – вопрошал он.
– Рисунок всегда был здесь, – ответила Зизи. – То есть он был здесь в тот день, когда я впервые оказалась в этом кабинете вместе с мистером Хадсоном. Я… я…
– Не знал, что ты здесь уже бывала, – улыбнулся ей Уайз.
– Да, я была здесь. Я случайно сдвинула телефон, и под ним был этот рисунок. Я особенно о нем не задумывалась, лишь приметив, что он очень красив и аккуратен. Я сразу же вернула телефон на место.
– Но я обыскивал офис, – озадаченно пробормотал Уайз.
– Значит, вероятно, вы не трогали телефон, – заявила Зизи.
– Просто не верится, – бормотал Уайз. – Я рассматривал большую часть принадлежностей со стола, но проигнорировал телефон.
– Конечно! – Зизи, как всегда, бросилась защищать Уайза. – Откуда вам было знать, что под ним находится картинка? Но, Пенни, что же она значит?
– Давайте внимательно рассмотрим ее. На первый взгляд, кажется, что ее должен был нарисовать Кейс Риверс. У всех свои привычки, но у многих есть обыкновение что-то рисовать во время ожидания у телефона. Все у кого есть такая привычка пишут слова или рисуют некий узор. Но каждый из них говорит, что всегда рисует одно и то же. Как я предполагаю, снежинки рисуют очень немногие, а рисуют настолько старательно совсем малое число людей. Но, даже допустив такую возможность, насколько вероятно, что кто-то еще нарисует точно такой же узор, как тот, что Кейс Риверс рисовал на столе Брайса?
– Должен сказать, что такое кажется невозможным, – честно ответил я, начиная понимать, к чему идет наше расследование.
– Это невозможно, – объявил Уайз. – Два человека могут рисовать снежинки, но не одинаковые.
– Эта почти точно такая же, – пробормотала Зизи. – Вот, я принесла с собой рисунок из дома мистера Брайса.
Девочка спокойно вынула из сумочки промокашку, взятую с моего стола. Рисунок Риверса, сделанный во время ожидания телефонного соединения, был почти точной копией чертежа на столе Эймоса Гейтли.
– Эти два рисунка сделаны одной рукой, – уверенно сказал Уайз, и я не мог ему возразить.
Ученые говорят, что у снежинки могут быть тысячи форм, и в научных книгах почти всегда приводят несколько иллюстраций. Та, на которую мы смотрели, была проста, но красива. Я чувствовал, что Риверс скопировал ее с какого-то изображения: настоящая снежинка растаяла бы раньше, чем он успел бы зарисовать ее.
Как бы то ни было, это было бы слишком большим совпадением, чтобы поверить, что два человека, ожидающих телефонного разговора, могут невзначай нарисовать одну и ту же фигуру. Конечно, рисунок на столе Эймоса Гейтли вовсе не обязательно был сделан во время ожидания у телефона, хотя и находился под аппаратом.
– Вне сомнений, это нарисовал мистер Риверс, – заявила Зизи, кивая и переводя глаза с одного эскиза на другой.
На ней была шляпа, сделанная из красных перьев, полагаю, перьев какой-то тропической птицы. Вкупе с по-птичьи быстрыми движениями ее головы, она пробудила во мне воспоминания о героях пьесы «Шантеклер».
– Конечно, это он, – согласился Уайз, – и сейчас нам нужно продолжить. На мгновение допустим, что Кейс Риверс (как мы его сейчас называем) нарисовал эту снежинку в этом офисе в день смерти Эймоса Гейтли. Как мне сказали, в этом кабинете каждый день наводили порядок и обновляли промокашку. Следовательно, любые пометки на ней были сделаны в тот день. И если это он разрисовал промокашку… вернее, в то время, когда он разрисовал ее, он с кем-то говорил по телефону…
– Ну, – вставила Зизи, – возможно, он просто сидел здесь, разговаривая с мистером Гейтли. Может быть, он мог рисовать и когда он просто сидел, и когда говорил по телефону.
– Да. Верно. Как бы то ни было, в тот самый день он должен был сидеть здесь, напротив мистера Гейтли. Я предполагаю, что он звонил, но это не имеет никакого значения. И если он был здесь, в этом офисе, в тот же день, то для чего он был здесь, и кто он такой?
– Он убийца, – сказала Зизи, но говорила она машинально. Казалось, что слова срывались с ее уст независимо от воли. Голос был деревянным и словно механическим, а взгляд пустым и отстраненным. – Не знаю, кто он, но это он стрелял в мистера Гейтли.
– Зиз, проснись! – мягко одернул ее Уайз. – Не делай скоропалительных выводов. Он мог быть совершенно неизвестен в Нью-Йорке. Он мог прийти к Гейтли в начале дня, по какому-то несущественному вопросу. Возможно, ему нужно было позвонить, и, ожидая у телефона, он, по привычке, сделал рисунок. Явно лишь то, что он был здесь в тот день. Теперь нам нужно выяснить, для чего он был здесь, и кто он. Я не считаю, что нужно спросить у него напрямую. Амнезия, которой он страдает – опасная болезнь. Внезапный шок может пробудить его память, но может и …
– Повредить его рассудок! – закончила Зизи. – О’кей! Но когда вы отыщите истину, она будет в том, что Кейс Риверс в здравом уме и твердой памяти убил мистера Гейтли.
– Зиз, уймись! Если тебя терзает это страшное предчувствие, то держи его при себе. Я до последнего не поверю в это! Я всегда был уверен в том, что Риверс – достойный человек, и всегда был таким. Я чувствую, что он играл важную роль. Более того, я верю, что он провалился сквозь землю.
– Вы верите! – удивленно воскликнул я. – Вы уверены в этом? Вы верите, что он провалился сквозь землю где-то в Канаде или другой северной стране и долетел до Нью-Йорка?
– Не совсем так, – улыбнулся Уайз. – Но я верю, что он пережил что-то необычное, и его рассказ честно это описывает, хоть и не буквально.
– Например?
– Ну, предположим, он упал в шахту в Канаде. Предположим, это повредило его память. Затем, предположим, что его спасли и привезли в Нью-Йорк для лечения, скажем, в частном госпитале или санатории. Далее, предположим, что он сбежал и, будучи не в себе, свалился в Ист-ривер… ну, вот один из вариантов того, почему у него есть воспоминание о падении, причем основанное на реальных фактах.
– Вот так вздор! – заметил я. – У него случился удар, падение или еще что-то, отнявшее у него память, а «падение сквозь землю» – всего лишь галлюцинация. Впрочем, это не важно. Сейчас нам нужно проследить его историю согласно новым данным, может быть, мы сможем выяснить его личность. Он не сможет рассказать нам, для чего он был здесь, если только не вспомнит, что он вообще здесь был.
– Не-а! – уверенно возразила Зизи. – Сейчас мистер Риверс искренен, что бы там он ни делал раньше. Он не вспомнил, как стрелял в мистера Гейтли…