— И да, и нет, мой молодой коллега, — он вернулся в гостиную и в выжидающей позе застыл перед стулом.
Саймон поспешно предложил ему сесть, внутренне усмехнувшись над тем, как бесцеремонность в поведении его ночного гостя сочетается с предупредительностью, и сел сам.
— Ну, что же, осмотрел я ваши приборы глазами специалиста и могу утверждать, что вы проводите ауральные исследования и перешли к стадии практического эксперимента. Вам удалось создать прибор — очень замечательный прибор! это, как минимум, докторская степень! — преобразующий статические частицы в волну (Саймон кивнул: всё верно). Последнее означает, что вы — вроде бы — получили возможность улавливать биополе человека и, будь у вас направленный излучатель, воздействовать им на другого. А дальнейшее мне подсказывает не только профессиональная компетентность, но и жизненный опыт. Вы в лаборатории Доусона провели несколько проб и, к большому разочарованию, обнаружили, что воздействие обладает чрезвычайно низким КПД — что-то около 10 % (Саймон снова кивнул — теперь он слушал очень внимательно. Граудиц легко определил все его проблемы и, похоже, знает их причину). Доусон, я думаю, был раздражён тем, что вы увлеклись собственными исследованиями, вместо того, чтобы полностью работать на него, вот вы и взяли отпуск и приехали в Вудлэйк, рассчитывая здесь спокойно разобраться во всём. Ваша неудача — всего лишь следствие вашей молодости и торопливости, потому что вы увлеклись идеей и стали гнать её вперёд, вперёд; так что — убеждён — в самое ближайшее время вы бы поняли, насколько всё просто: ваши частицы в волне движутся хаотично, а не направленно-консолидированно…
— Боже мой! — пробормотал потрясённый Саймон. — Поле!
— Разумеется, — кивнул Граудиц. — Вы пропустили один этап между улавливанием частиц и преобразованием их в волну. Создание поля решит вашу проблему, и результат будет практически стопроцентным — с учётом поправки на дефект массы.
— Профессор, — сконфуженно пробормотал Саймон, — не знаю, как вас благодарить… Понимаю, что пользоваться чужой идеей неэтично…
— Пустое, Саймон, с удовольствием дарю её вам абсолютно безвозмездно. Говорю же, сегодня-завтра вы и сами бы разобрались. Тем более, это неважно. Я пришёл к вам, чтобы сделать предложение о сотрудничестве. Ваш преобразователь хорош, но всё же я продвинулся гораздо дальше вас. Скажу больше: моя установка полностью готова к работе, и я могу хоть завтра начать её применение.
— Простите, профессор, но для чего тогда вам нужен я?
— Резонный вопрос, — согласился Граудиц. — Понимаете, я предлагаю вам не научное сотрудничество, а деловое. Моя установка — это способ заработать деньги. Очень большие деньги. Даже колоссальные. Но и деньги — это всего лишь побочный продукт. Моя установка — это власть. Власть абсолютная, но, к сожалению, ограниченная пространством, а главное — временем. Максимум, через год после того, как я начну её широкое применение, будет найден способ защиты. Значит, нужно действовать быстро и эффективно. Вот для этого мне и нужен помощник. Вы подходите просто идеально, так как сами работаете в этом же направлении. Правда, с противоположным знаком. Я знаю об этом из вашего интервью журналу «Калейдоскоп». Удивлены, что я и такие журналы читаю?
Саймон не знал, как себя вести. То, что рассказывал профессор, очень смахивало на бред — опасный бред маньяка, возомнившего себя Наполеоном. Действительно, он, Саймон, дал короткое интервью корреспонденту журнала, выходящего под девизом «Обо всём — понемногу». Там он вкратце рассказал о цели своих исследований: излечение человека от болезней и стрессов путём воздействия положительным биополем. Граудиц, по его словам, работает «с противоположным знаком». Что это может означать? Может, всё просто: профессор элементарно свихнулся, что не такая уж редкость в научной среде? Хотя, судя по тому, как оперативно он разобрался и в сути установки Саймона, и в его проблемах… И ведь самое главное: конечно, возможно воздействие и отрицательным биополем, и его последствия предположить нетрудно.
— Понимаю, — усмехнулся Граудиц, — вы сейчас размышляете, в своём ли я уме. Хорошо, не буду настаивать на вашем согласии сейчас. Два-три дня у вас есть. А вот дальше вам придётся выбирать: или вы — мой единственный помощник, или один из многих моих будущих рабов.
Он встал, взял свою шляпу, глубоко надвинул её на голову и пошёл к выходу.
— Доброй ночи, Саймон, — произнёс он не оборачиваясь. — И мой совет — не глупите!
Конечно, ни о каком сне не было и речи. После его ухода Саймон некоторое время сидел в состоянии совершенной прострации, затем сварил кофе и стал размышлять. Ну, и дела! Он, Саймон Гарднер, молодой учёный-биофизик, приехал в тихий провинциальный городок, чтобы заняться своими исследованиями, а вместо этого в первый же день оказался вовлечённым в какую-то дикую криминальную авантюру! Насколько серьёзно следует отнестись к тому, что рассказал ему Граудиц? Он допил кофе и пошёл в свой вновь оборудованный кабинет.
Включив компьютер, Саймон вышел в Интернет и после двухчасовых поисков стал суммировать то, что ему удалось найти.
Итак, профессор Граудиц Отто Юрген. Блестящий учёный с мировым именем и совершенно неуживчивый, непредсказуемый человек. Постоянные скандалы на научных конференциях, бойкот коллег, ссоры с работодателями. Какая-то тёмная история с «Браун&Флетчер Индастриз», которая обвинила Граудица в том, что он не выполнил её производственный заказ, а довольно внушительный аванс возвращать отказывается. Несложившаяся карьера преподавателя, уход — опять-таки, со скандалом — из Гумбольдта, Сорбонны и Гарварда. И остальное в таком же духе. Странно. Саймон познакомился с профессором, когда тот несколько раз приходил в лабораторию Доусона. Он очень доброжелательно разговаривал с Саймоном, интересовался его работой — совсем не похоже на то, что выложено о нём в Интернете. Правда, Саймон помнил и то, как однажды, войдя в кабинет шефа сразу после ухода от него Граудица, он увидел, что тот сидит, обхватив руками голову, и без конца повторяет: «Какого чёрта я с ним связался»?
Саймон махнул рукой: ничего понять невозможно, так что лучше лечь спать, а там — увидим.
2
Через два дня, впрочем, он склонен был расценивать визит профессора как какое-то недоразумение. Городок продолжал жить своей полусонной жизнью, в которой никогда ничего не происходило, и на фоне всего этого ночной разговор стал ему представляться не более, чем неуместной шуткой или розыгрышем.
В первый из этих дней он ждал продолжения начатого разговора, но время шло, а профессор не появлялся, и тогда он занялся доработкой своего оборудования: смонтировал блок, который подавал в накопитель постоянный ток, вследствие чего частицы биополя перестали двигаться хаотично, и только после этого преобразовывал их в волну. Профессор оказался прав: сила воздействия резко возросла — он проверил это на себе, использовав часть ранее запасённых резервов положительного биополя.
Работая, он нет-нет, да и возвращался мысленно к ночному визиту. Уж слишком многое было за то, что сказанное профессором — правда. Здесь и странное поведение его у магазина (теперь Саймон не сомневался, что Граудиц спровоцировал Тедди на выброс отрицательных эмоций и загнал их в улавливатель направленного действия), и полная компетентность в вопросах воздействия биополя и принципах работы с ним. В общем, не оставалось сомнений в том, что события назревают, но поделать с этим было ничего нельзя, приходилось лишь ожидать их.
После того, как установка заработала в требуемом режиме, можно было переходить к главному: сканированию биополя города и последующему вычленению и улавливанию положительной его части. Работа предстояла большая, и Саймон решил впрок запастись едой, чтобы в дальнейшем не отвлекаться на это.
Он подъехал к магазину и, не очень-то утруждая себя выбором, купил первое, что подвернулось. В окно бара он увидел Фрэнка, и у него возникла мысль осторожно расспросить его, не появлялся ли в городе профессор.
Войдя в бар, он услышал дружный общий хохот. Центром внимания был Алан, который что-то втолковывал невысокому худому человеку по имени Патрик Формэн. Саймон подошёл к столику Фрэнка, поприветствовал его и сел рядом.
— По какому случаю веселье? — спросил он.
— Алан иногда незаметно включает свой магнитофон на запись, и обязательно кто-нибудь попадается, — смеясь, объяснил Фрэнк. — Вчера он записал Патрика, когда тот, пьяный, рассказывал, как он свою жену в строгости держит. Будто никто не знает, что он дома и рта без её команды раскрыть не смеет!
— А-а, — протянул Саймон, — а я думал, опять этот немец, Штибер, очередной свой фокус провернул.
— Нет, — помотал головой Фрэнк, — его последние два дня вообще никто не видел. Может, уехал? Мы бы расстраиваться не стали — и это ещё мягко сказано.
Они ещё немного поговорили: Фрэнк спросил, как он устроился, не нужно ли чего. Саймон заверил его, что всё просто прекрасно, попрощался и ушёл.
До конца дня он работал, с переменным успехом генерируя биополе. В целом, получалось успешно, но иногда без каких-то видимых причин установка начинала вести себя очень странно: её ровный гул срывался на истерический визг, и индикатор накопления поля падал на ноль. Всё же ему удалось заполнить полем два контейнера, что само по себе было несомненной удачей: для того, чтобы начать эксперименты по воздействию, этого вполне достаточно. Саймон выключил установку и посмотрел на часы: двадцать минут первого ночи — поздновато даже для визита профессора — и лёг спать.
Проснулся он поздно и с ощущением, что что-то произошло. Некоторое время он пытался понять, что навело его на такую мысль. Оказалось, тишина. Практически, полная тишина, неестественная даже для такого небольшого городка, как Вудлэйк.
Саймон быстро оделся и вышел на улицу. Там не было ни души, и это тоже было странно. Куда подевались все люди? Присмотревшись, он увидел вдалеке две фигуры, стоявшие где-то в районе бара Алана. Он вернулся во двор, завёл грузовик и поехал туда.