Дуглас бесшумно подходит к платяному шкафу, открывает дверцу и ступает внутрь. Выиграет, пожалуй, секунд десять-пятнадцать, но этого может и хватить. Он закрывает за собой шкаф и замирает в темноте.
При такой работе часто задумываешься: где тебя настигнет конец? У Дугласа имелись варианты – он мог умереть на леднике в Норвегии, в багажнике автомобиля на ирано-иракской границе, во время ракетной атаки на американскую базу в Киншасе. Но неужели он встретит свою смерть в облупленном гардеробе, в пижаме, в богадельне? Дугласу эта мысль показалась любопытной. Страшноватой, конечно, но и любопытной. Из всего, что происходит с тобой в жизни, смерть – самое большое событие. Дуглас слышит, как поддается замок. Уж это Поппи должна услышать?
Сквозь щель между створками он видит вошедшего мужчину. Тот поднимает пистолет и наводит его на кровать. Бледный свет уличного фонаря пробивается сквозь шторы и ложится узкой полосой.
Он следит за тем, как поворачивается и озирается мужчина, обнаруживший, что кровать пуста. Дуглас затаил дыхание. Возможно, полной грудью он уже и не вздохнет – он понимает это, когда мужчина поворачивается к шкафу. Если кто-то решил спрятаться, то шкаф – единственное подходящее место. И это очевидно для того, кто бесшумно открывает дверь без ключа и справляется с замком от МИ-5.
Незнакомец делает два шага к гардеробу. Пистолет он так и не опустил. Белый, отмечает Дуглас. Около сорока? При таком освещении трудно судить. «Интересно, как его зовут?» – размышляет Дуглас. Он чувствует, что имеет право знать. Они виделись прежде? Разминулись когда-то на улице, как будущие любовники?
Поппи не появляется. Как она могла не услышать? Или?.. О, конечно, конечно. Возможно, Поппи провела вечер вовсе не с Элизабет. Вероятно, ее вызвали на инструктаж. Отдали приказ: покончить с этой проблемой раз и навсегда. Велели просто закрыть глаза, никто ничего не узнает. И прислали своего человека. У Дугласа ни родственников, ни детей – некому будет задавать вопросы. Поппи слишком молода, чтобы спорить. Значит, она у себя в комнате, прячется под одеялом. Когда найдут тело, вычислит ли Элизабет, что произошло? Глупая мысль, никакого тела не найдут. Наверняка у них под рукой есть особая группа, готовая все прибрать. Где-нибудь уже ждет армейский коронер. Все оформят как надо. Например, спишут на самоубийство. Элизабет и близко не подпустят, она не увидит улик… Надо признать, Элизабет и правда хорошо выглядит. Он не прочь еще поиграть с ней. Найдет ли она его второе письмо? Найдет, конечно.
Мужчина ногой подцепляет створку шкафа и открывает ее. И улыбается, увидев стоящего в шкафу Дугласа.
На вид он англичанин. Оружие не служебное, но они могли нанять фрилансера.
– Попробовать стоило, – говорит Дуглас, рукой указывая в глубину шкафа.
Мужчина кивает. Дуглас ждет просветления, внезапной вспышки, которая по-новому осветит всю его жизнь. Чего-то, что он унесет с собой в предстоящее ему долгое путешествие. Но ничего не происходит. Перед ним стоит вооруженный человек, а ярлычок на пижамной куртке щекочет загривок. Хороший последний выход!
– Где алмазы? – спрашивает мужчина. С английским выговором.
На душе у Дугласа легчает.
– Боюсь, не выйдет, старина, – говорит он. – Ты все равно убьешь меня, так что я предпочту, чтобы алмазы достались кому-нибудь другому.
– Могу и не убивать, – признается мужчина.
Дуглас улыбается и приподнимает бровь, с сомнением разглядывая человека с пистолетом. Незнакомец согласно кивает.
– Глупо звучит, но не откроешь ли мне напоследок одну тайну? Я был бы рад узнать, кто тебя прислал.
Мужчина качает головой, и Дуглас видит, как его палец нажимает на спусковой крючок.
Глава 16
Ибрагиму не спится.
Воздух вокруг совершенно неподвижен. Сколько людей умерло в этой больничной палате? В этой постели? На этих простынях?
Сколько последних вздохов еще не растворилось в этом воздухе?
Стоит закрыть глаза, он снова оказывается лежащим на асфальте. Чувствует влагу, слышит шаги, ощущает вкус крови.
Пинок в голову обрел имя. Райан Бэйрд. Где сейчас этот Райан Бэйрд? – гадает он. И где телефон Ибрагима? Кто покупает краденые мобильники? У Ибрагима в телефоне стояло приложение «Тетрис». В нем двести уровней, и он, потратив немало времени, дошел до сто двадцать седьмого. Пропали все его достижения.
Он разглядывает красную пластиковую бирку у себя на запястье. Выдано управлением по делам смерти. Где-то, наверное, есть ящик, полный таких.
Ибрагим наконец уговорил Рона уехать домой. Не то чтобы он не радовался его обществу. До сих пор каждую ночь Рон проводил с ним, толковал о «Вест Хэме»[15] и проблемах лейбористской партии. А потом, ближе к ночи, – о своей бывшей жене и дочери, о сыне Джейсоне и о том, как бросил школу в четырнадцать лет и совсем не знал отца. Словом, о чем угодно, только не о произошедшем. Они посмотрели «Крепкий орешек» – правда, лишь первую часть. Остальные, говорят, не стоят внимания. У Ибрагима никогда еще не было такого друга, как Рон, а у Рона – такого друга, как Ибрагим. Рон, когда требуется, подливает воды в кувшин, покупает для него снэки в автомате, но физических контактов не допускает – даже по плечу не похлопает. Ибрагиму это подходит. Должно быть, мужчинам сложнее живется в наше время, думает он, ведь от нас теперь ждут объятий.
Ибрагиму хочется домой, и он знает: это хороший признак. Приятно иметь дом, где чувствуешь себя в безопасности. Среди людей, с которыми еще спокойнее.
Но он понимает, что уже не захочет выходить из дома.
Все придет в норму. Мозг – невероятно умная штука, за это Ибрагим его и любит. Твоя нога – это твоя нога, и она останется твоей ногой, как бы ты ни растолстел или исхудал. Но мозг меняется, он меняет и форму, и функции. Ибрагим с уважением относится к ортопедам, но, право же, скучно целыми днями рассматривать ноги.
Мозг. Великолепное бессловесное животное. Ибрагим знает, что в его мозге сейчас крутятся посторонние вещества, защищающие его в момент кризиса. Со временем эти вещества растворятся, оставив после себя едва заметные следы. Когда говорят, что время лечит, как раз это и имеют в виду. Как всегда и бывает, стоит заглянуть поглубже – и поэзия сменяется нейрофизиологией.
Да, время лечит, время лечит. Но что, если время – это единственное, чего у Ибрагима нет?
«Вообще-то я не верю в месть». Так он сказал друзьям в разговоре о Райане Бэйрде. Теоретически так и есть. Месть – это не прямая линия, а круг. Взрыв гранаты, произошедший в комнате, непременно достанет и тебя самого.
У Ибрагима был когда-то один клиент, Эрик Мейсон. Он купил подержанный BMW у старого школьного друга, торговавшего машинами в Джиллингеме. И вскоре обнаружил, что неисправно сцепление. Друг отказался возместить ущерб, и Эрик Мейсон, который, надо сказать, имел проблемы с контролем эмоций и сдерживанием агрессии, сменил сцепление за свой счет, а потом глубокой ночью въехал на BMW в окно автосалона.
Машина заглохла – оно и понятно, все-таки на ней врезались в большое окно, – и Эрику Мейсону пришлось ее бросить и бежать прочь под вой сигнализации. К сожалению, он упал, напоролся на большой осколок стекла и не истек кровью лишь потому, что полиция вовремя подоспела.
Поправляя здоровье в больнице, Эрик Мейсон получил от автодилера большой букет, а в приложенной к нему записке обнаружил повестку в суд и счет на четырнадцать тысяч фунтов. Следом претензии предъявили коммунальные службы, дело дошло до банкротства. Эрик ярился все сильнее.
Дочь Эрика и сын автодилера тоже дружили со школьных лет. Эрик запретил дочери даже разговаривать с парнем, и естественно – так же естественно, как то, что зиму сменяет лето, – через два года молодые поженились. Эрик на свадьбу не пришел. Еще через год у него родился внук. Никто не хотел делать первый шаг к примирению, поэтому Эрик даже не мог повидать своего первого внука. А все из-за неисправного сцепления.
В этот момент Эрик решил, что, вероятно, он должен принять на себя ответственность за собственные поступки, и обратился к психотерапевту.
Спустя год на последний сеанс к Ибрагиму он пришел с дочерью и зятем, чтобы те поблагодарили его лично. И маленького внука тоже привел. Все они улыбались, позируя для общей фотографии.
Ибрагим чувствует, что засыпает, и не сопротивляется дремоте. Что бы ни ждало его в сновидениях, лучше встретить это без страха. Принять тот ущерб, который бездумно причинил ему Райан Бэйрд. Дело не в ребрах и не в лице – они скоро заживут, – а в свободе и душевном покое, которых он лишился вместе с телефоном.
Говорят, кто желает мести, должен вырыть две могилы, и это, конечно, правда. Однако Ибрагиму кажется, что для него могила уже выкопана. Так почему бы не подготовить вторую для Райана Бэйрда? Он гадает, что его друзья припасли для Райана. Физической расправы не будет, в этом Ибрагим убежден. А вот что касается свободы и душевного покоя… Райана, возможно, ждет маленький сюрприз.
Фотография Ибрагима с Эриком Мейсоном и его внуком хранится дома в особой папке. В этой папке лежат несколько памятных вещей – не так уж много, и каждая из них напоминает Ибрагиму о том, за что он любил свою работу. Все папки на его полках стоят в алфавитном порядке – все, кроме этой. Потому что иногда важно вспомнить: не все в жизни можно расставить по алфавиту, как бы тебе этого ни хотелось.
Эрик Мейсон много лет спустя выяснил, что со сцеплением у него все было в порядке. Он просто не разобрался в электронном управлении, а чтобы все исправить, достаточно было пять секунд подержать нажатой кнопку перезагрузки. Так что, честно говоря, с местью стоит быть очень осторожным. Ибрагим почти всю жизнь осторожничал, но иногда, если хочешь вырасти над собой, приходится кое-что менять.
Ибрагим уверен: он сумел бы на пять секунд зажать кнопку перезагрузки и жить дальше, простив обидчика и впредь поступая правильно; но правильно – это так скучно. Словно круиз-контроль.