– Нет, это по другому делу.
– Когда вам нужен кокаин?
– Завтра к обеду?
– Нет проблем, – отзывается Богдан.
– Чудесно, вы нам так помогаете, честное слово. Я поставлю чайник.
Когда Элизабет скрывается в кухне, Богдан снова смотрит на сумку с деньгами. Кому это так срочно понадобилось столько кокаина? В Сент-Леонарде есть женщина, бывшая помощница учителя в начальной школе, – теперь она заправляет в гаражах на набережной. Надо бы начать с нее. Однажды она приглашала его на свидание, а он прямо ответил, что она его не привлекает, да и ее профессия его беспокоит, – все-таки в романтических делах важно сразу быть честным. За обман никто спасибо не скажет. Тогда она швырнула в него пинтовую стеклянную кружку, но с тех пор прошло несколько месяцев, и Богдан уверен: она не откажет ему в помощи. Он достает телефон, но набрать сообщение не успевает, потому что Стефан просыпается, смотрит на доску, будто и не было никакого перерыва, и двигает своего слона. Богдан откладывает телефон и обдумывает сложившуюся комбинацию. Вот этого он никак не ожидал. Вот это ход! Богдан улыбается.
Десять тысяч фунтов Элизабет. Ход слоном Стефана. Не удивительно, что они поженились. С обоими стоит держать ухо востро.
У Богдана появилась работа и пища для размышлений. Именно то, что он любит.
Глава 21
Теперь у Дугласа Миддлмисса есть вид на море. Хоть какое-то утешение.
Дом находится в Хоуве. Официально это «представительская гостиница», но здание используется исключительно для нужд МИ-5. Дугласу выделили большую спальню со стороны фасада, наискосок из нее видно море. Ему запретили подходить к окну, но, право, на что они рассчитывали, выделяя ему номер с видом на море. Он расположился в кресле таким образом, чтобы наблюдать за тем, как из-за руин Брайтонского Западного пирса восходит солнце. Если кто-то и подстрелит его через окно, это будет не худшая смерть.
Поппи поселили в спальне в глубине дома, с видом на муниципальную парковку и мусорные бачки. Чтобы добраться до его двери, кому-то снова придется пройти мимо Поппи. А она в прошлый раз доказала свою эффективность. Пристрелила Эндрю Гастингса. Одного из приближенных телохранителей Мартина Ломакса. Эндрю послали убивать, а он сам погиб от руки маленькой женщины с колечком в носу и поваренной книгой Оттоленги[18] под мышкой.
Переезд в Куперсчейз представлялся Дугласу блестящей идеей, лучшим способом укрыться. И возможностью снова повидать Элизабет. Показать ей себя. Но Мартин Ломакс каким-то образом взломал защиту. Значит, кто-то ему подсказал, где искать. Вот только кто?
Подозрения у Дугласа есть. Он признает, что напортачил, показав свое лицо камерам наблюдения. Создал серьезные неудобства для Службы. Что, если кто-то решил взыскать с него должок? Неужели они согласились бы пожертвовать одним из своих? Он такое видел. Редко, но бывало. Можно ли доверять Сью и Лэнсу? В Сью он уверен. А Лэнс? Человек, с которым он взламывал дом Ломакса? Что о нем, в сущности, известно?
Поппи стучится в дверь и спрашивает, не хочет ли Дуглас чаю. Тот отвечает, что с удовольствием выпьет и сейчас спустится. Дуглас гадает: что, черт возьми, такая, как Поппи, делает рядом с таким, как он?
Дуглас знает: он больше не всеобщий любимец. И понимает почему. Боже, ведь когда-то его все обожали! А теперь? Теперь он – тип, который снимает маску во время ограбления и отпускает на совещании шуточки в адрес коллеги-гея. В обоих случаях не со зла, но Дуглас видит, что шагает не в ногу, и в глубине души понимает: будь он менее эгоистичным, мог бы действовать и профессиональнее, и доброжелательнее. Он надеялся дослужить свой срок, ничуть не меняясь. Увы, не выйдет, старина. Алмазы показались ему выходом. Счастливый случай, идеальный момент. Они лежали прямо на обеденном столе у Ломакса. Неужели от него отвернулась удача? Как теперь выпутываться?
Он не понимает, откуда такие перемены. Двадцать лет назад разрешалось смеяться над кем угодно, правда? Ничего плохого, обычные шутки. В школе у них был парень, Питер какой-то, его дразнили за рыжие волосы. Не со зла, просто шутили. Он отучился несколько семестров и ушел – слишком чувствительный, и это создавало ему проблемы. Когда люди обижаются на шутки, не походят ли они на того Питера, который отказался от прекрасного образования, потому что не мог выдержать дразнилок?
Дуглас упомянул об этих своих взглядах на курсе повышения осведомленности о гендерной и сексуальной проблематике, куда его отправили несколько лет назад. Его попросили выйти и заменили курс индивидуальными занятиями. Дуглас окончил это «обучение» с отличием, поскольку инструктором был его старый друг: он подсказал, что нужно говорить, чтобы получить сертификат.
Но вдруг в Службе наконец решили, что сыты им по горло? Может быть, Сью сочла, что он больше не нужен? Что без него жизнь станет лучше? Убедила всех в том, что смерть Дугласа – небольшая цена за мир с Мартином Ломаксом? Могла ли Сью сговориться с Ломаксом и сообщить, где его искать?
Много ли народу знало, что Дуглас прячется в Куперсчейзе? Человек пять или шесть. Считая, конечно, Поппи. А что, если она не так проста – не только подкасты, стишки и григорианское пение? Что, если это все спектакль? Честно говоря, он и такое видывал, так что, возможно, она притворяется, возможно, участвует в заговоре против него. Но тогда зачем стреляла в злоумышленника?
Элизабет? Это вопрос потруднее. Могла ли Элизабет рассказать о нем? Нет, конечно. Хотя он ведь рассказал ей о Мартине Ломаксе. Могла ли она следить за ним? Да Элизабет кого хочешь выследит. За время их брака у Дугласа было четыре романа, и все четыре Элизабет разоблачила. Последний, с Салли Монтэгю – молоденькой сотрудницей аналитического отдела, – навсегда прикончил их брак. Зато он женился на Салли Монтэгю. Та была двадцатью годами моложе, и их брак продержался лишь до следующего его романа. Ее без шума уволили после развода. Где-то теперь Салли? Он знает, что следовало бы поинтересоваться, но иногда все это уже слишком для него.
Бог весть, сколько романов было у Элизабет. Множество. Но Дуглас ее ни разу не поймал. Брак с такой, как Элизабет, случается в жизни единожды. Будь Дуглас мужчиной, он удержал бы ее. Но он, конечно, тогда был мальчишкой. Обаятельным, забавным, из тех, кому все легко дается. Дуглас получал все, чего хотел, его все любили, все попадались на его крючок. Правда, он подозревает, что те, кто не попался, просто годами обходили его стороной.
Однажды он спросил Элизабет, когда она его раскусила. Она сказала, что с первого взгляда. И постоянно задавалась вопросом: что за испуганный мальчик может прятаться за такой броской маской. Она полюбила того испуганного паренька, но так его и не встретила. В ту минуту Дуглас мог бы перевернуть свою жизнь, стать настоящим и начать жить честно. А он вместо этого швырнул в стену стакан для виски, вылетел за дверь и отправился ночевать в Западный Кенсингтон, к Салли Монтэгю. На следующий день он вернулся; Элизабет ничего не сказала, но с того момента оставила все попытки.
С тех пор он жил за счет своего обаяния. Кое-кто живет и похуже. Но сейчас Дуглас уже не понимает, каково оно – современное обаяние. Перед ним новое поколение мужчин; они знают, что говорить и как говорить, а его инструменты устарели, остались в прошлом веке. Пошутить нельзя, флирт под запретом. А без шуток и флирта что у него остается?
Алмазы. Вот что осталось у Дугласа. Лучшее средство спасения.
Дуглас встает с кресла и гребешком приглаживает волосы. Если тщательно их укладывать, они вполне выдерживают беглый взгляд, а на большее мало кого хватает. Беглые взгляды продвигали его вверх на протяжении всей карьеры. Но представители нового поколения видят его насквозь. Что весьма обидно.
Самое глупое – Дуглас знает, что они правы. Он знает: они просят его всего лишь быть вежливым. Знает: люди на работе хотят работать, не задумываясь каждые пять минут о том, как они выглядят и с кем спят. Он не скучает по старым добрым временам, он скучает по добрым для него временам. Он не думает, что они были добрыми для большинства.
Но признаться себе в этом значило бы признать и то, что всю жизнь он носил удобные шоры. Что до сих пор задумывается о судьбе того Питера. Питера Уиттока. Конечно, Дуглас не забыл его фамилии. Парня травили в школе такие же запуганные, как он, дети.
Сколько Питеров Уиттоков осталось у него за спиной? Сколько Элизабет? Сколько Салли Монтэгю?
Двадцать лет назад он обошелся бы вообще без маски: все только посмеялись бы – мол, так и надо, урок Мартину Ломаксу, пусть себе кипятится, а Дугласа заставили бы угостить всех выпивкой. Но все это было большой ошибкой.
Так или иначе, твои дела тебя догонят.
Впрочем, нет смысла хандрить – каждый живет так, как того заслужил. Дуглас должен обдумать, как выбраться из этого переплета. Пора перейти к делам насущным. Разобраться с угрозой, исходящей от Мартина Ломакса, а может быть, и от самой Службы. А потом скрыться вместе с алмазами. Новые документы и, пожалуй, ферма в Новой Зеландии или в Канаде. Где-нибудь, где говорят по-английски.
Исходить надо из того, что он провалился. И что рассчитывать может только на себя. Он выходит на площадку и слышит, как свистит на кухне чайник.
Неправда. Он может положиться на Элизабет. В этом он уверен.
От этой мысли ему становится веселее. Он дожил до нового рассвета и, спускаясь по лестнице, решает съесть тост с джемом – пока у него имеется такая возможность
Глава 22. Джойс
В общем, я позвонила маме Поппи, и она оказалась само очарование. Зовут ее Шивон – пишется Siobhan, да, я посмотрела. Должно быть, ирландские корни, но теперь их не заметно.
Я ей все рассказала. Решила, что Поппи этого и хотела, потому что, возможно, шпионы далеко не все рассказывают мамам. А может быть, это свойственно дочерям в целом? Я, например, только случайно могу узнать, что Джоанна подстриглась. Как-то она провела неделю на Крите, а я узнала об этом из «Фейсбука». Я напомнила Джоанне, что мы с ней, маленькой, тоже как-то провели на Крите неделю, но оказывается, то была другая часть Крита, о чем она с удовольствием сообщила мне. Так что мне случается бывать в шкуре Шивон.