Вот как все прошло. Мы сперва обменялись любезностями, а потом я сказала, что звоню по просьбе Поппи, что с ней все хорошо, но произошел один инцидент.
Я даже предупредила: «Не беспокойтесь, без жертв» – и только потом сообразила, что жертвы-то были.
Как я поняла – и, в общем-то, ничего удивительного, – Шивон не слишком представляет, чем ее дочка зарабатывает на жизнь. Ей сообщили, что Поппи трудится в паспортной службе. Когда Поппи брали на работу, Шивон проверяли, и ей тогда это показалось странным, но вопросов она задавать не стала. С детьми вечно какие-то беспокойства, согласитесь. То им подавай костюм для Всемирного дня книги, то еще что.
На самом деле следовало бы вводить ее в курс дела постепенно, но когда долго ухаживаешь за больными, приходишь к выводу, что порой лучше все говорить без обиняков. Я сказала примерно следующее: ваша дочь работает на МИ-5 или МИ-6 и присматривает за человеком, который был женат на моей подруге Элизабет, а теперь обвиняется в краже алмазов (а она: МИ-5? Элизабет? Алмазы?). Этой ночью кто-то пытался застрелить того человека, и Поппи пришлось застрелить его. Я старалась излагать как можно короче.
Шивон своим ушам не верила, и я, чтобы она не подумала, будто это шутка, добавила: «Это не шутка, так все и было. Она его действительно застрелила, я сама видела тело».
Я сказала, что Поппи дала мне ее номер, а она спросила, где Поппи сейчас, а я призналась, что мне это неизвестно, ее забрали в МИ-5, но, по словам Элизабет, волноваться не о чем, Поппи все сделала правильно и как надо и спасла кое-кому жизнь.
Шивон спросила, где это произошло, и я ей в подробностях описала Куперсчейз. Она сказала, что, по-видимому, там очень мило, а я ей: «Ну так приезжайте в гости. Познакомитесь со мной и с Элизабет».
Шивон сказала, что она бы с удовольствием, а потом расплакалась, и это, на мой взгляд, к лучшему. Не стоит все держать в себе. Вообразите, если бы ваша дочка застрелила человека и ее увезли в МИ-5? Хочешь не хочешь, а расчувствуешься. Я спросила ее адрес, чтобы переслать ей по почте браслетик дружбы. А деньги получу при встрече.
Потом мы мило поболтали. Она извинилась за слезы, а я отмахнулась – мол, совсем не за что – и спросила, нравится ли ей, что Поппи вставила в нос колечко. Она подумала и ответила, что вообще-то нет, Поппи казалась ей симпатичнее без него. Я сказала, что Поппи и с ним симпатичная, но посочувствовала, потому что Джоанна однажды вставила три сережки в одно ухо, одну на самом верху, и это выглядело ужасно. Там до сих пор виден шрамик, дырка так по-настоящему и не зажила. Вы не заметили бы, а я всегда замечаю. Мне кажется, мы с Шивон поладим.
Итак, Шивон собирается приехать навестить нас, и это большая новость. Надеюсь, Элизабет не будет против. Поппи подкинула телефонный номер в карман моего кардигана, а не Элизабет – может быть, потому что знала: так делать не полагается. Станет ли Элизабет возражать? Ну, если и да, то это ее проблема, а не моя.
Она, кстати говоря, живет в Уодхерсте. Шивон. Я его проезжала на поезде, но не более того. Если судить по Поппи и ее маме, там наверняка очень мило.
Едва я повесила трубку, в мою дверь позвонили. Приехала Ивонна, моя бывшая соседка, выпить чаю и поболтать. Она первая среди моих знакомых купила видеомагнитофон, и я никогда этого не забуду. Помню, как однажды они пригласили Джоанну посмотреть «Инопланетянина». Честное слово, надо было видеть ее лицо! В общем, теперь Ивонна живет в Танбридж-Уэллсе, где же еще, так что я попросила ее по дороге домой забросить браслетик в почтовый ящик Шивон. Сэкономила на почтовой марке, да?
Что еще? Конечно, Райан Бэйрд. По Рону видно, что ему невтерпеж, да и мне интересно узнать, что они задумали. Ибрагим завтра должен вернуться домой. Велел нам больше не навещать его, и это к лучшему, потому что Элизабет зовет в Хоув, а зачем – не говорит.
Я сейчас пеку угощение для Шивон. Понятия не имею, что она любит, в разговоре не получилось спросить. Чтобы не промахнуться, остановилась на бисквите королевы Виктории, брауни без орехов, но с кокосом, и полосках с малиной – на случай, если она любит острые ощущения.
Я все думаю о тех алмазах. Двадцать миллионов фунтов способны вскружить голову, согласитесь. Если верить шоу «Сделка или нет?», то даже двадцать пять тысяч «способны переменить жизнь», но я не знаю, что тут менять, разве что заплатить по кредитам, съездить в Португалию и, может, заменить пару окон. А уж двадцать миллионов? Кто-то, думается, непременно наложит на них руки, даже если ему попутно придется кого-нибудь убить.
Спохватилась, что неправильно сказала о Роне, будто ему невтерпеж. Не помню, какое выражение тут больше годится. Но что-то в таком духе, верно? Оставлю пока так, тем более что Рону это описание очень подходит.
Итак, завтра мы отправляемся с Элизабет в Хоув, должно быть весело. Садимся на автобус в 14:30 до Брайтона, выходим у большого магазина «Маркс и Спенсер» и идем в Хоув пешком. Элизабет заявила: «Никакого шопинга, Джойс», а значит, едем по делу.
Только по какому делу? Алмазы? Убийство? Или то и другое сразу? Это было бы славно!
Глава 23
Элизабет смотрит на часы, вздыхает и чуточку прибавляет шаг.
Они на двадцать минут отстают от графика, потому что Джойс потребовала перерыв на кофе. Джойс обожает посидеть в кофейне, поглазеть в окно на прохожих. Дай ей волю, она весь день так просидела бы, приговаривая: «О, зонтики раскрыли!» или «Как ты думаешь, Элизабет, мне пошел бы вон тот плащ?» Не так уж она любит кофе, но чай в кофейне ей спрашивать неловко.
Дуглас попросил Элизабет о встрече, и это самое малое, что она может сделать в таких обстоятельствах. Его чуть не убили в ее дежурство. Официально она еще не начала за ним присматривать, но все равно.
Они направляются к его новой конспиративной квартире в Хоуве. Номер 38 по Сент-Олбанс-авеню – одной из множества параллельных улочек, протянувшихся от кофеен на Черч-роуд до кафе-мороженых на набережной.
– Правда, морской воздух чудесен? – подает голос Джойс.
– Бодрит, – соглашается Элизабет, глядя на проносящийся мимо тяжелый грузовик.
С Джойс что-то не так. Элизабет уже неплохо изучила ее и сейчас ясно видит, что это ее оживление какое-то чрезмерное. Обычные штучки Джойс. Кто-то другой мог бы и обмануться, но только не Элизабет. Остановившись перед рестораном «Нандо» на Черч-роуд, Элизабет придерживает Джойс за руку.
– Не хочешь ли до встречи с Дугласом и Поппи рассказать мне, что скрываешь?
Джойс смотрит на нее снизу вверх – невинные глаза и нимб снежно-белых волос над головой.
– Совершенно не понимаю, о чем ты.
– Джойс, ты задержала нас уже на двадцать минут. Не хотелось бы проторчать здесь еще двадцать, выуживая из тебя секреты.
– Ты, Элизабет, иногда ведешь себя как моя начальница. А ты мне не начальница.
Элизабет вздыхает:
– Прошу тебя, умоляю, не изводи меня. Просто расскажи.
Джойс рассматривает витрину «Нандо».
– Представляешь, я ни разу не бывала в «Нандо».
– Ты явно что-то от меня скрываешь. Это имеет отношение к Дугласу?
– Можно бы сходить с Ибрагимом. Ему «Нандо» должен понравиться, как ты считаешь? Нам обязательно надо будет вытаскивать его из дома.
– Значит, к Поппи?
– Иногда, Элизабет, приходится просто смириться с тем, что ты не все знаешь. И, боюсь, на этом конец разговору.
Элизабет заглядывает ей в глаза и кивает:
– Итак, дело в Поппи. Ты крепкий орешек, но не настолько.
Джойс улыбается:
– Мы уже опаздываем, дорогая. Это невежливо. А я даже ничего для них не захватила. У нас есть время хотя бы ирисок купить?
Элизабет размышляет.
– Итак, мы знаем, что дело в Поппи, это у тебя на лице написано. Может быть, Поппи тебя о чем-то просила? Вы ведь не оставались с ней наедине?
– Боюсь, ты сбилась со следа. Впереди есть прекрасный книжный магазин, «Городская книга». Не купить ли для Дугласа роман Джона Гришэма?
– Значит, Поппи тебе что-то передала. Что же? Перед уходом она что-то подсунула?
– Право, Элизабет, это ты мне что-то непонятное подсовываешь! Согласись, я ведь верно говорю насчет Ибрагима? Надо следить, чтобы он выходил из дома. Ему этого не захочется. По-моему, в «Нандо» подают в основном блюда из курицы, но наверняка в меню есть и пудинги и тому подобное.
– Что же она могла тебе передать? И почему тебе, а не мне?
– Я все думаю о том центре спасения собак. Когда Ибрагим вернется, я могла бы попросить его свозить меня туда.
– Например, записку? Поппи передала тебе записку? Выходя, сунула в руку?
Элизабет пристально вглядывается в лицо Джойс.
– Он будет спорить, ты же знаешь Ибрагима. Но мы его уговорим. А собаки способны исцелять. Понятно, ты и сама в курсе, однако все равно скажу: душевные травмы иногда заживают дольше телесных.
– Что-то личное. – Элизабет сторонится, пропуская компанию рвущейся в «Нандо» молодежи. – Потому и выбрала тебя. Поручение. Что-то, в чем тебе она точно могла довериться.
– Я посмотрела на их сайте. Алана еще не забрали. Того песика. Только я буду звать его Расти – это я тебе первой говорю. В дневнике записала, но вслух еще никому.
– Ты, конечно, нарядилась в новый кардиган. Кстати, он тебе очень идет. Может быть, она просто сунула что-то в карман кардигана?
– Начет кардигана спасибо. Понимаешь, когда я была маленькой, у соседей жила собака по кличке Расти.
– Я думаю, Джойс, не попросила ли она тебя с кем-то связаться? Просто дать знать, что с ней все хорошо? В таком деле на тебя целиком можно положиться.
– Кажется, это был ретривер, хотя я вечно путаю их с лабрадорами. Все мы что-то путаем, да? Если присмотреться.
– Кому доверяет Поппи? – рассуждает Элизабет. – Вот вопрос.
– Джона Гришэма все любят, правда? Беспроигрышный вариант.
Элизабет кладет ладони на плечи Джойс, кивает и заглядывает ей в глаза: