Так что я и с Поппи могла ошибиться. Может, она на такое способна. Двадцать миллионов, что ни говори, – большие деньги.
Согласно рабочей версии, она втянула Шивон. Уговорила маму опознать чужое тело, чтобы сбить нас со следа. Допустим. Попроси меня Джоанна сделать вид, что какое-то мертвое тело – это она, я могла бы согласиться. Когда речь о твоем ребенке, сначала действуешь, а потом задаешь вопросы, разве не так? Джоанна как-то убедила меня сказать ее парню, что она переехала на остров Гернси, так что опыт у меня есть. При том что он был из моих любимчиков. Я теперь слежу за ним в «Инстаграме»: у него двое славных малышей и жена-врач. По-моему, живут в Норвиче, но на меня не ссылайтесь. И не говорите Джоанне, что я на него подписана.
Так о чем я?
«Евростар»! Сиденья очень удобные, бесплатно подают чай, и можно подключить телефон. Из тоннеля под Ла-Маншем я послала Джоанне сообщение: «Угадай, где сейчас твоя мама», но она ответила только вечером, а я в тот момент уже возвращалась на такси со станции Робертсбридж.
Вы бывали в Антверпене? Вряд ли, но ведь никогда не знаешь наверняка. Город очень приятный. Есть собор, а «Старбаксов» нам по пути попалось восемь или девять. Встреча у нас была назначена на два часа с человеком по имени Франко. Франко торгует алмазами, и мастерская у него расположена в длинном ряду домов над каналом. К каждому из них ведут ступеньки, у дверей – маленькие медные таблички. Я ожидала увидеть витрины, забитые алмазами, но такого счастья мне не выпало. В одном окне сидел кот, а больше ничего волнующего не попалось.
Франко просто великолепен. Вряд ли я до нынешнего дня задумывалась, как выглядят бельгийцы, но, если судить по Франко, в будущем мне стоит обратить на них внимание. Седовласый, загорелый, голубые глаза и очки со стеклами-половинками. Я спросила, работает ли с ним жена, а он ответил, что вдовец. Я накрыла его руку своей, чисто в утешение, а Элизабет возвела глаза к небу.
Возможно, Поппи убита, возможно, Дуглас убит, а может быть, они оба? Точно никто не знает, в том-то и дело. Но чтобы обратить алмазы в деньги, убийца должен был объявиться здесь. Либо у Франко, либо у кого-то из его знакомых.
Он предложил нам по стакану молока. Я согласилась, потому что уже не помню, когда в последний раз пила молоко. А вы? Я пила и думала: вдруг это последний стакан молока в моей жизни? Не представляю, где мне могли бы предложить другой. Разве что я выйду замуж за красавца бельгийца. Чего я не исключаю и не желаю исключать.
Представьте, если бы я вышла за Франко. Вообразите кольцо! А лицо Джоанны! Она сейчас встречается с председателем футбольного клуба. Он вечно пропадает в спортзале, а у нее походка стала пружинистой. Я ходила бы на рынок за угощением к чаю. Франко сидел бы со стаканом молока в руке, а я спрашивала бы, сколько он сегодня продал бриллиантов (ну или о чем-то более конкретном, когда вникла бы в дело), и он, глядя через край стакана, отвечал бы мне по-бельгийски. Да, пожалуйста, я совсем не против!
И я порадовалась, что надела новое зеленое пальто из «АСОС».
Я отвлекаюсь, да? И вы отвлеклись бы, если бы его увидели. Элизабет спросила, навещал ли его Дуглас, а Франко сообщил, что тот звонил с месяц назад, просил ждать в гости, но с тех пор не подавал о себе вестей. Очевидно, они старые приятели по какой-то авантюре.
Тогда Элизабет поинтересовалась, не обращался ли к нему кто другой по поводу алмазов на двадцать миллионов фунтов. Он опять ответил «нет».
На всякий случай мы описали всех, кто пришел в голову. Описали Поппи, описали Шивон, описали Мартина Ломакса, упомянули мафию и колумбийский картель, но все впустую. Никто похожий к нему в последние две недели не приходил.
Я попросила еще стакан молока, просто чтобы протянуть время, но потом все же пришлось распрощаться. Франко поцеловал меня три раза, и я подумала: «Ага, вот оно!» – но затем он и Элизабет поцеловал три раза, так что это, должно быть, просто бельгийский обычай.
Нам надо было возвращаться на станцию, но по пути я купила шоколада для Ибрагима и пива для Рона. Мне их даже красиво завернули.
Я думала, что на обратном пути нам удастся поспать, но, честно говоря, мы разговаривали. Если за всем этим стоит Поппи, то она должна была обратиться к Франко. В Европе очень немного мест, где вам без лишних вопросов обменяют алмазы на двадцать миллионов. Если алмазы у Поппи, вероятно, она залегла на дно? А если алмазов у нее нет, она может до сих пор их искать. Но где же они? Где-то в письме Дугласа прячется ответ. Мы письмо прочитали, и Поппи прочитала. Кто первый догадается?
Обратная дорога оказалась очень долгой, так что где-то на севере Франции я развернула шоколад для Ибрагима, и мы его съели, а потом развернула пиво для Рона, и мы его выпили.
В общем, нам надо найти Поппи прежде, чем она найдет алмазы. Элизабет говорит, что придумала, как ее поторопить.
Я издалека вижу, что окно в ее квартире еще светится. Значит, она размышляет о Поппи.
Пусть свет у тебя никогда не гаснет, Элизабет!
Мы пока не говорим Ибрагиму, что Райан Бэйрд скрылся. Сказали только, что слушание отложили. Терпеть не могу врать, но здесь понимаю – надо.
Рон сообщил, что Крис влюблен в Патрис. Ну, я не сомневалась! И предвижу счастливый финал.
Сейчас буду ложиться. Знаю, что мне следовало бы подумать о Поппи и алмазах. Но лучше я подумаю о большом доме над каналом, с каменными ступеньками и медной табличкой у двери.
Непременно надо мечтать. Элизабет это знает. И Дуглас тоже знал. Ибрагим забыл, но я обязательно напомню ему, когда придет время.
Глава 65
Шахматная партия закончилась, и началась настоящая вечерняя работа.
У Элизабет еще шумит в голове от выпитого в поезде бельгийского пива. И от бокала вина, купленного на вокзале в ожидании такси. И от джина с тоником, которым встретил ее Богдан. И от второго джина с тоником, который она пьет сейчас.
Богдан со Стефаном измотали друг друга до признания ничьей. Богдан как только ни обзывал Стефана, а Стефан все улыбался и приговаривал: «Не держи в себе, старина, не держи в себе».
Теперь все трое сидят в гостиной. Элизабет со Стефаном – рядышком на софе, а Богдан, широко расставив колени, – в кресле. Времени – час ночи. Но никто об этом не вспоминает. Богдан пьет «Рэд булл», а Элизабет в который раз задумывается о том, когда же он привык ложиться в постель.
Богдан рассказал ей об отложенном суде. Райан Бэйрд скрылся. Не говорите Ибрагиму. Впрочем, парня скоро найдут; собранное Поппи досье все еще у них.
Поппи? Так что же с ней? Что упустила из виду Элизабет?
Украсть способен каждый. Она знавала священника, который украл и переплавил распятие из собственной церкви – проигрался на скачках. Но не всякий способен убить. А Поппи? Вроде не похожа она на преступницу, но Элизабет и раньше случалось обманываться – редко, но случалось. Она наблюдает за Богданом, который с самым невинным видом наливает себе еще энергетика.
Поппи застрелила Эндрю Гастингса. Потом, конечно, ее трясло, но такое кто угодно может сыграть. Элизабет, задумавшись, начинает дрожать.
– Замерзла, милая? – спрашивает Стефан.
Видите, как просто. Стефан ее обнимает, а она кладет голову ему на плечо. Какой мужчина! К тому же поколению Поппи привычно изображать повышенную чувствительность, не так ли? Они все бушуют по малейшему поводу и обижаются на самую мягкую критику, что бы ни произошло… Стоп, спохватывается она, это не ее мысли, она об этом читала в забытой в поезде «Дэйли экспресс». Большинство молодых людей все-таки похожи на Донну, они ведут свои бои. Удачи им.
Она удобнее пристраивается к плечу Стефана. В голове мелькает мысль: а вдруг они оба живы? Что, если они в этом деле вместе?
Если Поппи с Дугласом были любовниками?
Дуглас, по ее мнению, на такое вполне способен. Ничто не притягивает его сильнее, чем недоступная женщина. Или запретная для него женщина. Он небо и землю перевернет, чтобы ее добиться.
Но Поппи? Если честно, Элизабет скорее поверит в то, что Поппи убила Дугласа, чем в то, что она его полюбила. Хотя от одного до другого недалеко. Особенно когда речь идет о Дугласе.
Богдан только что добил еще один «Рэд булл».
– Вот Поппи и говорит: «Я убью тебя, Дуглас, если не скажешь, где алмазы».
– Смело, – вставляет Стефан.
– М-м-м, – мычит Элизабет. Ей сонно и уютно. Поппи с Дугласом никак не могли быть любовниками.
Богдан развивает свою теорию:
– Тогда Дуглас отвечает: «Я их зарыл под деревом у ограды, не убивай меня», но она все равно стреляет.
– Джойс все никак не соберется взять ту собаку? – вдруг спрашивает Стефан.
– Что, милый? – вскидывается Элизабет.
– Твоя подружка Джойс. Она ведь хотела взять собаку?
Что только Стефану не вспоминается!
– Нет, милый, все вроде бы застопорилось, пока вокруг стреляют.
– Не то время и место, – соглашается Стефан.
– Дуглас, конечно, соврал бы, – говорит Элизабет. – Он вовек не признался бы Поппи, где спрятал алмазы.
– И мне так кажется, – кивает Стефан. – Выспрашивать об алмазах, тыча дулом в лицо? Нахальная девчонка.
– Значит, Поппи еще в поиске, – продолжает Богдан. – Ищет алмазы.
– И наверняка в ярости, – добавляет Стефан. – Кстати, кто-нибудь хочет поужинать? Есть лазанья.
– Может, попозже, – отказывается Богдан.
– А как вы поступили бы на месте Поппи? – интересуется Стефан. – Какие будут мнения?
– Это очевидно, – говорит Богдан.
– Вот и хорошо. – Элизабет подумывает, что надо бы уже оторваться от плеча Стефана. Дела ждут.
– Я не спускал бы глаз с Элизабет, – продолжает Богдан. – Та рано или поздно найдет алмазы.
– Да уж, Элизабет-то найдет, – подтверждает Стефан. – Вернется, пританцовывая и позвякивая камушками в карманах.
– И когда Элизабет их найдет, Поппи этого не упустит, – заканчивает Богдан.
– То есть, чтобы найти Поппи, мне придется сперва отыскать алмазы? – уточняет Элизабет. – Только это, кажется, невозможно.