Не знаю, почему это милое создание напротив было отвергнуто Большим Б. и сослано ко мне. Может быть, она не умеет держать рот на замке. А может, в сравнении с Томой, наоборот, держит слишком крепко, но факт остаётся фактом. С моей новой зарплатой я теперь вполне могу себе позволить небольшой спортивный автомобильчик, не такой, конечно, как у начальства, но для начала сойдёт. И что дальше? Всё более удобные кресла, всё более массивные столы, всё более искусные секретарши, всё более быстрые машины, всё более круглый живот… и что дальше?
Вам никогда не казалось, что многие стоящие вещи в жизни достаются тем, кто никогда их по достоинству не оценит?
Разве вы никогда не замечали, что самые красивые девушки встречаются с, откровенно говоря, недостойными их парнями?
И точно так же в обратном порядке, самые хорошие парни достаются откровенным стервам?
По карьерной лестнице быстрее всего поднимаются не настоящие специалисты, а явные неучи.
Этот список можно продолжать до бесконечности, конечно, бывают и светлые исключения, без которых не обходится ни одно правило, но это исключения, которые лишь подтверждают тенденцию.
Вот такая глобальная несправедливость, которая прекрасно укладывается в теорию Ганса о том, что люди рождены, чтобы страдать.
Всё то, что ты действительно хочешь, что тебе на самом деле необходимо, необходимо выстрадать, необходимо приложить колоссальные усилия. Зато то, что вам не надо, придёт легко. Жизнь мудра, она всегда укажет верный путь, и пусть он будет выложен битым стеклом и колючей проволокой, зато финальный приз затмит все тяготы. А вот приз у каждого свой. Но один прекрасный бонус «нужного» пути не способно перекрыть ничто иное, когда ты движешься к тому, о чём мечтаешь. Пусть снаружи твоё тело изранено, ноги стоптаны в кровь, а руки испещрены порезами, необычайная внутренняя гармония будет самым верным признаком того, что ты движешься верной дорогой.
Мой первый рабочий день на новом месте прошёл в тишине. Один раз зашёл Большой Б… поздравив с новым назначением и заверив, что давно ко мне присматривался. Затем пару раз мне приходилось уворачиваться от назойливых попыток Вероники, а именно так звали мою новую помощницу, упасть мне на коленки, один раз она настойчиво пыталась пролить мне кофе на штаны. Видимо, девочке невдомёк, что если она обольёт мой детородный орган кипятком, последнее, о чём я буду думать, это как бы закрутить с ней интрижку. Интересно, все секретарши шлюхи, или в моей компании какая-то особенная кадровая политика?
Но самые большие трудности наступили по окончанию рабочего дня. Чтобы не сталкиваться ни с кем, ровно в шесть я благополучно попрощался с Большим. Б… в очередной раз поздравившим меня с новым назначением, за что я в очередной раз был вынужден выразить ему огромную благодарность. А затем началось самое интересное. Водрузив своё седалище в умеренно мягкое кресло, я машинально поднял взгляд и тут же наткнулся на два карих глаза и одну очаровательную улыбку, обрамлённую копной кучерявых волос.
– Эм… Виктория, вы можете быть свободны, – как можно более решительно и властно постарался сказать я. Вышло плохо. Даже очень. Я показался себе жалким мышонком, загнанным в угол улыбающейся кошкой. Надо тренироваться.
– А я не тороплюсь, – медленно проговорила она, слегка растягивая слова. Отчего-то её улыбка стала ещё шире.
Время шло. Всё реже хлопала входная дверь, выпуская на свободу последние партии задержавшихся клерков. И с каждым новым хлопком улыбка на лице кучерявой бестии становилась всё шире и шире. Я начинал всерьёз нервничать.
– Кажется, мы остались в офисе одни, – с наигранным смешком выдавил я после очередного звука закрывающейся двери.
– Ну и прекрасно, – медленно протянула она, грациозно поднимаясь с места, не отрывая от меня гипнотического взгляда.
И тут до меня дошло: вот чёрт, она решила, что я специально жду, пока офис опустеет, чтобы не тащить её домой. Чёрт, надо быстро что-то делать, и делать быстро.
– Хочешь, я отвезу тебя домой?! – резко вскочив с кресла, словно пионер, выкрикивающий политические речёвки, выдал я.
– Эм, ну хорошо, – слегка ошарашенно выдавила Виктория, медленно убирая руки от пуговиц на груди. Кажется, она впервые стала задумываться о том, что я какой-то странный.
– Браво, ты не дал этой тёлке себя поиметь. Так ей! Не для неё твоя роза цвела, да Маркуша? – чёрт, а я думал, что этот говнюк ушёл навсегда. Облокотившись на дверной косяк, скрестив ноги и руки, Ганс медленно рассматривал мою новую помощницу.
– Никогда тебя не понимал, – выждав небольшую паузу, заговорил он, – Вроде не девственник, не дурак. А если присмотреться, то ведёшь себя, как девятилетняя школьница. Ну, переспишь ты с ней, и что? Не уверен, что девочка будет рада, но ты, скорее всего, останешься доволен. Хватит вести себя, как долбаный пуританин. Мне стыдно за тебя.
С каждым днём я ненавидел этого засранца всё больше и больше.
Судорожно похватав вещи со стола, и буркнув что-то Вике, я, не оглядываясь, пошёл к выходу. Она молча следовала за мной, цокот её каблуков по кафельному полу острыми иглами врезался в мои оголённые нервы. Кажется, я сам загнал себя в ловушку, а с другой стороны, может, Ганс прав? Какого чёрта я веду себя как школьница на дискотеке, которой и хочется, и вроде как страшно.
Но пока эти светлые мысли роились в голове, ноги бодро несли меня прочь. И когда я уже практически решился обернуться и пуститься во все тяжкие, стало поздно. Прохладный воздух яростно ударил в лицо, на мгновение выгнав оттуда все посторонние мысли; обернувшись, я увидел Викторию, втянувшую шею и закутавшуюся в тёмный плащ.
– Машина на стоянке, подожди меня в коридоре, я подъеду, посигналю, – морщась от сильного ветра, предложил я. Не отвечая, она кивнула, ещё плотнее закутавшись в пальто.
Всю дорогу до машины я издевался над собой. «Ну вот, ты уже неплохо освоился в роли босса, смотри, всего один день, а уже подбираешь подстилку под дверью офиса. Молодец, осталось обзавестись солидным животиком и спортивной машинкой, должен же кто-то когда-нибудь сменить Большого Б. в его нелёгком деле».
– Мне чертовски интересно, что ты будешь делать дальше! – стоило сесть в машину, как с пассажирского сиденья донёсся радостный голос; мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто говорит.
– Отвезу её домой, пожелаю спокойной ночи, и поеду спать, – раздражённо буркнул я, пытаясь попасть ключом в замок зажигания: то ли руки замёрзли, то ли от злости, но нехитрое на первый взгляд действие почему-то никак не удавалось.
– А если она живёт где-нибудь за МКАДом? – вытянувшись вперёд, упёршись широко расставленными руками в передние кресла, переспросил мой друг, настойчиво стараясь заглянуть в глаза.
– Значит, отвезу за МКАД. Заглохни, и без тебя тошно, – после, наверное, сотой попытки мне удалось завести машину, приветливо заурчавшую в ответ.
А может, ну его всё к чёрту? Просто взять и дать сейчас по газам, и будь, что будет?
– Ух, как же холодно снаружи!
И вновь действия обогнали мысль. Аккуратно выруливая из ворот бизнес-центра, я аккуратно поглядывал на соседку. Поначалу мне казалось, что я делаю это мастерски незаметно, но когда в один прекрасный момент спутница вдруг странно улыбнулась и сказала: «Тут сейчас поворот будет, а потом метров триста по прямой, тогда можешь смотреть, сколько захочешь», я понял, что меня раскрыли, ну да и ладно. Никогда не любил игры про шпионов. Ехали молча. На улице совсем стемнело.
– А у тебя хороший вкус. – неожиданно прервала тишину она и медленно протянув руку к магнитофону прибавила громкости. Я не сразу узнал песню. Это была американская рок-группа, Black Lab, песня называлась Gone. Не самая моя любимая группа, но почему-то именно сейчас слегка хриплый голос и звуки гитары, ложась на ритм засыпающего города, создали неописуемую магию звука.
– Coz i am gone, I am gone. You know it… – её тихий голос мощным тараном врезался в мою грудную клетку проломив её насквозь, обнажив сердце, пульсирующее в ритм. Я почувствовал, как мурашки пробежали по телу.
– Остановись вон у того дома, – вытянув руку, укутанную в кожаную перчатку она указала на небольшой многоэтажный блок. Ничем не отличающийся от остальных. Забавно. Я могу при желании поговорить с человеком на другом конце мира, могу рассмотреть поверхность луны, не выходя из комнаты. Я могу всё. Но за всю жизнь я не заслужил маленького клочка земли. Я родился, вырос, и я умру в сотах. А вокруг будут люди. И даже когда моё бездыханное тело засунут в могилу, это ничего не изменит. Ведь там, где буду лежать я, вероятно, уже лежал не один человек. Наша жизнь на самом деле полна иронии.
Медленно припарковавшись прямо под фонарём напротив подъезда, я машинально заглушил мотор.
– Может, поднимешься? – тихо спросила она, – Я всё поняла, можешь не переживать, просто выпьем по чашечке чего-нибудь тёплого и послушаем хорошую музыку. Ты весь словно на ладони, как открытая книга. Редкое в наше время качество. Тяжело, наверное жить, не имея защитного слоя?
Не знаю, зачем я согласился. Знал ли я, чем обернётся этот вечер? Знал ли я, поднимаясь в плохо освещённом лифте, вместе с девушкой, пахнущей дурманящими пряностями востока, насколько круто изменится моя жизнь в ближайший час? Ответ вас удивит. Знал.
Не знаю, откуда, не знаю, почему. Я просто знал. Знал, что уже никогда не будет, как раньше. Наверное, поэтому я ощущал внутри небывалую лёгкость, небывалый подъём.
Ничто не тянуло меня назад. Я смотрел только вперёд.
– Проходи, чувствуй себя как дома, – скинув пальто на вешалку, стоящую в холле, на ходу высвобождая ноги из тёмных замшевых сапог, Виктория направилась вдоль коридора.
Я оказался в небольшой прихожей. Справа от меня стояла угольно-чёрная вешалка, сделанная на удивление искусно, она представляла собой райское дерево, усыпанное яблоками, вокруг которого тут и там порхали херувимы, или, расположившись под ним, вкушали спелые плоды.