Человек-легенда Сергей Притыцкий — страница 1 из 3

Андрей ГеращенкоЧеловек-легенда Сергей Притыцкий

В советское время это имя было известно не только в нашей республике, но и по всему Советскому Союзу. О Сергее Притыцком когда-то замечательно сказал народный поэт Беларуси Якуб Колас: «Притыцкий уже вписан в историю Белоруссии. В этой истории будут свои приливы и отливы, она может иметь в разное время разную окраску, но Притыцкий всё равно останется в памяти народной. Потому что такие яркие самородки из глубин народных выдвигаются не так уж и часто». Выдающийся руководитель Белорусской ССР Пётр Миронович Машеров также называл его народным героем.

И в самом деле, это была личность незаурядная и легендарная...

Сергей Осипович Притыцкий родился 1 февраля 1913 года в деревне Гаркавичи Сокольского уезда Гродненской губернии (ныне деревня в составе Польши) в бедной крестьянской семье.

По западным белорусским землям прокатилась Первая мировая война, пронеслась революция, отгремели сражения Красной Армии с польскими войсками, и Гродненщина оказалась под властью Польши[1].


Польский диктатор Юзеф Пилсудский (справа). 1920 год.

Трудно жилось белорусам под польской властью. Спички, соль, керосин, рыба, сахар и многие другие товары первой необходимости были предметами роскоши. Приходилось как-то выживать в этих обстоятельствах. Например, спички в те времена были значительно толще нынешних, что позволяло их раскалывать на две, а то и четыре части. А чаще всего утром хозяйки присматривались, в какой из соседских хат дымится труба, и бежали туда с совками, чтобы взять раскалённых углей для растопки своей печи. Керосиновые лампы из-за дороговизны керосина считались роскошью, и зажигали их только по праздникам.


Разделённая Беларусь, март 1921 — сентябрь 1939 года.

Молодёжь, собираясь в чью-либо хату на вечеринку, освещала помещение следующим образом. Выбирался самый молодой парень, который должен был «сидеть у деда»[2], специального деревянного столба с прорезями, и весь вечер вставлять в них зажжённые лучины. О зажиточном по тогдашним меркам крестьянине говорили, что «он живёт хорошо: каждый день ест щи (картошку) с солью». Особенно дорогой была селёдка, которую крестьяне покупали вместе с рассолом. Целую неделю ели картошку только с рассолом и лишь в воскресенье делили селёдку на всех членов многодетной семьи. Все леса принадлежали польским помещикам. Крестьянам было запрещено собирать в них ягоды и грибы без специальных билетов, которые ввиду их дороговизны были большинству не по карману. Леса охранялись лесными объездчиками. Если кого-то из жителей ловили за «незаконным сбором» грибов и ягод, то «нарушителя» безжалостно избивали кнутами. И это происходило не в мрачном средневековье, а в 1920-е — 1930-е годы.


Так жили крестьяне-белорусы в панской Польше.

Если в Белорусской ССР ещё в начале 1930-х годов было практически покончено с безграмотностью, то на «Кресах Всходних»[3] она стала обычным явлением. В семье, где воспитывалось несколько детей, школу мог посещать только один из них, как правило, мальчик. Но и он не мог получить образование выше начальной школы. Чтобы учить своего ребёнка в средней школе (гимназии), вся семья должна была принять католическую веру.

В 1926 году Серёжа закончил три класса польской школы. Это было всё, на что мог рассчитывать бедняк-белорус. «Учёбу» Сергей запомнил на всю жизнь — детей били линейкой по рукам только за то, что они говорили не по-польски. Били так, что пальцы болели несколько дней.


Сельская школа в Западной Белоруссии. Конец 1920-х годов.

В 1928 году Сергею Притыцкому, чтобы заработать на жизнь, пришлось наняться батраком[4] к богатому землевладельцу.

Как это часто бывает, важную роль в судьбе юноши сыграл его старший брат — Александр, который был членом Коммунистической партии Западной Белоруссии (КПЗБ)[5]. Сергей, прекрасно осознавая, что у белорусов в составе Польши нет будущего, с симпатией относился к Советскому Союзу и всем сердцем желал воссоединения своей земли и своего народа. С 1928 года в возрасте всего 15 лет парень начал выполнять поручения подпольной партийной ячейки.


Батраки — работники по найму.

Как-то в дом Притыцких нагрянула польская полиция. Братьев дома не оказалось, и тогда раздосадованные полицейские избили их отца и мать. В 1928 году Сергей Притыцкий был поставлен полицией на учёт по подозрению в участии в «коммунистическом заговоре».

И стражам порядка было чего опасаться — Сергей был дерзким, отважным подпольщиком, надёжным и преданным товарищем. Именно такие ребята стали прообразами лихих «красных дьяволят» из легендарного фильма «Неуловимые мстители». В марте 1931 года Сергей Притыцкий вступил в Коммунистический союз молодёжи Западной Белоруссии (КСМЗБ)[6], а в августе этого же года его избрали секретарём Крынковского комсомольского подпольного райкома. В декабре 1932 года он стал членом Компартии Западной Белоруссии и тогда же был избран секретарём Гродненского окружного комитета комсомола.

9 июня 1933 года Сергей был арестован в местечке Озёры близ Гродно. Его перевезли в город и бросили в тюрьму, где жестоко избивали. Он держался мужественно и никого не выдал. Тогда патриота переместили к уголовникам, чтобы те сломили волю молодого парня. Избиения, намного более жестокие, теперь продолжались и в камере. Сергей изо всех сил сопротивлялся и держался. Посмотрите на снимок, сделанный в гродненской тюрьме. Хорошо видно, как избит Сергей Притыцкий — его левый глаз заплыл, на лице обширные синяки и кровоподтёки. Но взгляд Сергея решителен и полон стремления к борьбе за справедливость и свободу своего народа.


Сергей Притыцкий после ареста и избиений в 1933 году.

В октябре, так ничего и не добившись, польская полиция была вынуждена отпустить Притыцкого под залог. За ним был установлен строгий надзор.

Тюрьма не сломила, а лишь закалила мужественного белоруса. Чтобы избавиться от опеки полиции, Сергей Притыцкий находился на нелегальном положении. При этом он сумел организовать забастовки в Белостоке и Слониме.


Гродненская тюрьма, в 1921—1939 годах крупнейшая на «Кресах Всходних».

Польская полиция 1930-х годов (современная реконструкция).

В мае 1934 года Притыцкий перешёл польско-советскую границу и оказался в Минске, где обучался в партийной школе КПЗБ.

Как часто бывает в фильмах и книгах, у каждого положительного героя существует антипод — человек, противоположный по взглядам, убеждениям, душевным качествам. Но так случается и в жизни. Полной противоположностью Сергею Притыцкому был Яков Стрельчук.

Чтобы как-то бороться со всё возрастающим освободительным движением на территории Западной Белоруссии, польские власти начали применять тактику засылки в подпольные организации КПЗБ тайных агентов-осведомителей и провокаторов[7], целью которых были разоблачение и арест подпольщиков. Таким шпионом-осведомителем польской полиции был Яков Стрельчук. Его никто не пытал, не избивал, не пользовался его временной слабостью — Яков Стрельчук сам стал осведомителем полиции ещё во время службы в польской армии. Он происходил из зажиточной семьи и враждебно относился к Советскому Союзу. Сотрудничество с полицией помогло ему стать офицером Войска Польского[8], а после армии он по заданию полиции вступил в комсомол Западной Белоруссии. Красноречие и общительность позволили Стрельчуку быстро продвинуться от рядового комсомольца до секретаря окружкома, затем сотрудника ЦК комсомола. По указанию и с помощью дефензивы[9] Стрельчук провёл несколько антиправительственных мероприятий среди революционно настроенной белорусской молодёжи. Полиция инсценировала его поиски. По совету польской охранки Стрельчук неоднократно жаловался руководству комсомола, что за ним охотится полиция и во избежание ареста его нужно перевести в другой район или округ. И его переводили. Стрельчук перемещался из одной местности в другую, изучая при этом подпольную организацию, работу комсомола и партии. Он лично был знаком со многими подпольщиками, знал тайные пароли и явки[10] в Новогрудском, Виленском, Молодечненском, Брестском, Слонимском округах, на Белосточчине, да и по всей Западной Белоруссии.


Смотр польской полиции. 1930-е годы.

Минск, ул. Ленинская. 1930-е годы.

После обучения в специальной школе дефензивы в Белостоке Стрельчук превратился в особо опасного врага. Используя оказавшиеся в его распоряжении сведения, он выдавал подпольщиков целыми группами. О его моральном облике и цинизме достаточно красноречиво говорит следующий случай. Как-то Стрельчук несколько дней жил в одной семье под Брестом. Приняли его очень радушно, что не помешало «гостю» на обратной стороне хозяйской иконы тайком написать: «Здесь состоялось собрание коммунистов, и я здесь жил. Яков Стрельчук». Эта надпись впоследствии послужила поводом для ареста хозяина дома. По западнобелорусскому освободительному движению был нанесён тяжёлый удар.

Конечно, долго так продолжаться не могло. В конце концов на Стрельчука пало подозрение в предательстве. Чтобы провести проверку, ему предложили поехать в Советский Союз на учёбу. Но враг почуял неладное, понял, что посылают его в СССР неспроста, и отказался от поездки. В итоге провокатор был изобличён, после чего он открыто стал сотрудничать с охранкой и предавать патриотов. Стрельчук лично участвовал в полицейских облавах, обысках, арестах и пытках, выступал в качестве главного свидетеля на судилищах над подпольщиками. Он имел и свою кличку в дефензиве — Алекс.