падный мир поверил, будто советским ученым удалось добиться таких сказочных результатов, то для этого необходимо ознакомить ученых свободного мира со всей аппаратурой, применяемой при испытаниях. Кроме того, широкие и представительные делегаций должны быть допущены как в Академический городок, так и в район действия экспедиции профессора Павермана…
Большинство серьезных ученых полагает, что академик Андрюхин, видимо, стал жертвой каких-то роковых ошибок и просчетов. Ученый мир сходится на том, что пока целые столетия отделяют науку от решения тех проблем, о которых идет речь в заявлении ТАСС. Ряд ученых утверждает, что подобные проблемы вообще никогда не будут решены, что они — за пределами человеческих возможностей…»
Немедленно посыпались раздраженные вопли некоторых ученых мужей. Один вещал из своего особняка, что кощунству и безбожию должен быть положен предел. Есть граница и для науки!.. Ему вторил собрат из Мадрида, утверждая, что имеются такие тайны, касаться которых человек не может, ибо они принадлежат богу.
Вечерние газеты напечатали первые комментарии военных деятелей и специалистов по различным проблемам экономики. Высказывая недоверие по поводу возможности осуществления указанного в заявлении ТАСС эксперимента, экономисты и военные комментаторы осторожно намекали, что если подобное открытие действительно окажется в руках большевиков, то это вызовет в западном мире потрясения, размер которых сейчас невозможно предугадать…
Уже в эти первые часы начали появляться и другие отклики. Ряд крупных ученых — Гобль и Морлей в США, Морроу и Бью-Том в Англии, Кардьер и Коэн во Франции, Праль и Граффинг в Западной Германии — и с ними множество других заявили, что они сочтут величайшей честью, если Академия наук СССР и уважаемый коллега И. Д. Андрюхин используют их возможности и знания на любом этапе проведения Великого эксперимента. Всем этим ученым, а также любым другим, кто захотел бы к ним присоединиться, были посланы от имени Академии наук СССР приглашения присутствовать при проведении испытания либо на территории Академического городка в СССР, либо принять участие в экспедиции профессора Павермана. Были получены сообщения более чем от двух тысяч шестидесяти ученых, что они выехали или выезжают в ближайшие дни, чтобы принять участие в Великом опыте.
Либеральные английские и французские газеты поместили заявление всемирно известного доктора Шлима, посвятившего свою жизнь борьбе с детской смертностью; его имя пользовалось огромным уважением во всех странах мира. Доктор Шлим сказал:
«Мне стыдно за человечество, вернее, за мир, который мы называем свободным. Авторитетная научная организация, Академия наук величайшей страны, заявляет о небывалом, чудеснейшем открытии — и вместо чувства восторга перед мощью человеческого разума, вместо преклонения перед силой духа человека, вторично поднимающегося на фотонную площадку, чтобы превратиться в луч, мы унизительно мелко паясничаем, надеемся, что это сообщение недостоверно, то есть заранее готовы радоваться поражению науки, но не хотим радоваться ее торжеству. Если мир дошел до такого падения, он действительно гнил. Среди моря невежества, страха и злобного человеконенавистничества я поднимаю свой голос вместе со всеми теми, кто не потерял человеческого облика, и делаю это, только чтобы выразить мое безмерное восхищение Великим Открытием академика Ивана Дмитриевича Андрюхина и Великим Подвигом юноши Юрия Сергеева…»
И вот именно в эти дни невероятного, нечеловеческого напряжения, когда поток разноречивых требований, просьб, предложений захлестывал Академический городок, с академиком Иваном Дмитриевичем Андрюхиным произошло нечто странное. Впервые за много лет ученые, его соратники, отметили небывалую, несвойственную академику склонность к уединению, причем стремился он, отгораживаясь от любых обязанностей, быть только с Юрой…
С каждым днем увеличивалось количество гостей, имевших пропуска в Академический городок, и все они прежде всего хотели нанести визит Ивану Дмитриевичу Андрюхину и Юре Сергееву. Именно это, как правило, не удавалось. Поэтому пришлось одну за другой устроить две пресс-конференции, на которых присутствовали не только представители советских и зарубежных газет, телевидения, кино, радио, не только ученые, но даже религиозные деятели и представители деловых кругов.
Вот извлечения из отчета об этих пресс-конференциях, Опубликованного в «Известиях» от 8 апреля:
«Открывая пресс-конференцию, академик И. Д. Андрюхин вкратце знакомит присутствующих с содержанием и целью предстоящего эксперимента, а также с работами институтов кибернетики, научной фантастики и долголетия, позволившими подготовить эксперимент. При этом И. Д. Андрюхин обращает внимание присутствующих на то, что удачный исход этого опыта поможет сделать практически невозможным возникновение войны.
Корреспондент лондонской „Таймс“ просит несколько подробнее остановиться на этом вопросе и разъяснить, почему удача даже в таком невероятном деле может ликвидировать опасность войны.
Академик Андрюхин. Об этом прежде всего свидетельствует история. Социализм родил науку, работающую для мира. Перед запуском наших спутников и ракет обстановка была крайне напряженной. Успех советской науки помог отодвинуть угрозу войны, дал возможность народам дальше продвинуться по пути развития, а достижения народов привели к новому успеху — советские ученые первыми высадились на Луне. Эта победа вновь не позволила развязать войну, показав всему миру нашу силу. Ныне овладение силой тяготения, наши кардинальные успехи в области кибернетики позволили нам решить проблему, казавшуюся фантастической: по воле человека управлять переходами материи в энергию и наоборот. Это удесятерит наши силы и отодвинет войну. Кроме того, следует иметь в виду, что война с нами в нынешней обстановке не только не дает шансов на победу, но даже лишает нашего возможного противника надежды причинить нам или нашим друзьям какой-либо ущерб. Наши установки надежно охраняют сейчас социалистический лагерь, и любое инородное тело превратится в плазматическую пыль, прежде чем нарушит нашу границу.
Корреспондент „Ньюс“. Разрешите мне продолжить ваши исторические параллели. После советских спутников, как вы помните, были запущены американские, а после Константина Потехина и его коллег спустя три года на Луну опустилась американская ракета. Можно ли предположить, что те успехи, которых ныне добилась советская наука, спустя какое-то время перестанут быть тайной для американских ученых?
Академик Андрюхин. Несомненно. Соединенные Штаты, Англия и другие страны располагают первоклассными научными кадрами. Но вы всегда будете отставать, и чем дальше, тем на больший промежуток времени.
Корреспондент „Сан“. Почему?
Академик Андрюхин. Потому, что мы строим коммунизм, а вы еще все барахтаетесь в капиталистическом болоте.
Корреспондент „Фигаро“. Ну, это уже пропаганда!
Академик Андрюхин. Конечно. Я пропагандирую коммунизм. Не капитализм же мне пропагандировать!
Корреспондент „Морнинг Пост“. Как вы обработали Крэгса? Почему он стал большевиком?
Академик Андрюхин. Благодарю за приятную новость: я не знал, что Крэгс большевик. После того что люди увидят десятого апреля, многие станут большевиками… Мистер Крэгс увидел это раньше других.
Корреспондент „Таймс“. Я хочу задать вопрос господину Сергееву. Скажите, что вы лично получили после того первого эксперимента, который якобы состоялся 20 февраля? Как вы были награждены?
Ю. Сергеев. Я выпил чайник чаю, съел полкило колбасы, банку варенья и завалился спать.
Корреспонденты (хором). И это все?
Ю. Сергеев. Я надеюсь, что на Биссе будет не хуже…
Корреспондент „Мессаджеро“. Что вы чувствовали, поднимаясь на фотонную площадку?
Ю. Сергеев. Мне помнится, я чувствовал себя там лучше, чем на пресс-конференции…»
…Вечером в этот день академик Андрюхин соединился по радио с Биссой и вызвал профессора Павермана.
— Как идут дела? — спросил Андрюхин.
— Отлично! Завтра к вечеру все будет готово. Надеемся эту ночь спать.
— Вы уверены, что все в порядке?
— Да.
И в Биссе и в Майске лихорадка ожидания нарастала с каждым часом.
Фотонная площадка для запуска Юры была воздвигнута на этот раз в центре старого аэродрома, примерно на том месте, где Юра оказался после первого испытания. Академический городок располагал самыми мощными в Союзе и во всем мире термоядерными электростанциями, которые давали более пятидесяти миллиардов киловатт.
Почти весь этот чудовищный поток энергии в момент опыта подавался на фотонную площадку. Вход на территорию аэродрома был строжайше воспрещен и в ночь накануне 10 апреля закрыт полностью.
В эту ночь они сидели сначала впятером — Андрюхин, Ван Лан-ши, Анна Михеевна, Юра и Женя, трое пожилых людей и двое молодых, — пять человек, от которых зависело теперь так много! Они остались после диспетчерского часа, в последний раз проведенного Андрюхиным. Опрос всех служб шел по телеселектору, и вот все выяснено, все проверено, а разойтись они не могут.
— А давайте споем! Что в самом деле! — неожиданно заявила Анна Михеевна и с такой лихостью махнула рукой, повела плечами и так вскинула голову, будто она только и делала всю жизнь, что распевала с эстрады веселые куплеты. — Будем дикими голосами петь любимые Юрины песни! Идея?
— Идея! — оживился Андрюхин, а Ван Лан-ши только тихо улыбнулся, но был безусловно готов поддержать. — Ну, Человек-луч, твое слово! Давай нам свою любимую песню и слушай, что мы из нее сделаем.
— «Коробейники» я люблю, — смущенно признался Юра.
Они исполнили «Коробейники», «Подмосковные вечера», «Катюшу», «По долинам и по взгорьям» и решили, что если натворят в науке такое, за что их выгонят, то смогут организовать ансамбль песни и пляски…