— Лифт откроется в гараже. Дальше сами по себе. Советую поторопиться.
Мы с Лолой втиснулись внутрь.
— Спасибо, Карл, — сказала Лола.
— Я не делаю одолжения. Я отдаю долг.
Лола взглянула на меня.
— Гм, — произнес я. — Спасибо. Извините меня.
Двери лифта начали закрываться. Карл поднял руку и заблокировал их. Его кулак вновь стал монолитным.
— Прошу прощения?
— Я извинился.
— За то, что потребовали избавиться от меня? Вы это имеете в виду? За то, что у меня отобрали руки, потому что вам было жалко поделиться органами? Вы об этом? За время, которое я провел в постели, где нажимал ногой кнопку, чтобы меня отвели в туалет? За это?
Он убрал руку. Я услышал тонкое пение сервомагнитов. Двери пришли в движение.
— Не извиняйтесь, — сказал Карл. — Теперь у меня собственные органы.
Пока лифт спускался, Лола молчала. Я рискнул взглянуть на нее: она смотрела прямо перед собой, руки были напряжены.
— Как по-твоему, мы и в самом деле приедем в гараж или это ловушка? — спросил я.
— Ты отнял у Карла руки?
— Мне кажется, сейчас не время это обсуждать.
— Ты заставил их отобрать его руки?!
— Это были не его руки, — возразил я, но Лола так красноречиво сжала губы, что я решил отказаться от этого довода. — Давай поговорим позже.
— Я разочарована, Чарли.
Мне стало не по себе. Действие тетродотоксина закончилось. Я знал, что есть вещи и поважнее, но мне не хотелось разочаровывать Лолу. Лифт с глухим стуком остановился. Казалось, что двери долго думали, прежде чем отвориться. Я простер руки:
— Иди сюда. — (Брови Лолы нырнули, как субмарины.) — Тебя придется нести.
Двери разъехались. Сначала я ничего не мог разглядеть. Слишком сильный контраст: светлый лифт, темный гараж и прямоугольник солнечного света на выходе с пандуса. Надо было носить Глаза. Но крики я расслышал отчетливо. До меня донеслись слова: «вон он» и «держите его».
Лола запрыгнула мне на руки. Я обхватил ее и ринулся в темноту. Дробный топот Контуров по бетону напоминал автоматные очереди. Лола выскользнула из моих объятий и пристроилась сбоку. Я до сих пор не понимал, насколько приспособился к Контурам: как наклонялся вместе с ними, когда они двигались; как узнавал по слабому щелчку на бедре об их готовности рвануть и необходимости компенсировать ускорение. С пассажиром такие вещи становятся намного труднее. Лола вцепилась в меня. Я придержал ее, затем Контуры увернулись от охранника, которого я даже не видел, и Лола, взвизгнув, перебралась мне за спину. Ее ноги сомкнулись у меня на поясе. Руки зажали шею в тиски. У меня заслезились глаза. Раздался шум, как будто на бетон обрушился металлический водопад, — звук, похожий на выстрелы из искрового пистолета, который я видел на прошлогоднем показе: оружия, по моему убеждению, не входившего ни в категорию «несмертельного», ни в разряд «нетравматического». Мы вырвались на солнечный свет. Лола переместилась вперед меня. Ее макушка билась мне в нос. Мы выскочили на дорогу, прижимаясь друг к другу, как вдрызг поссорившиеся влюбленные.
«В укрытие, — велел я Контурам. — Отнесите меня в какое-нибудь укрытие».
Спустя какое-то время мы остановились. Лола сползла с меня медленно и мучительно. Я увидел зеленую загородную улицу. Она выглядела странно, как будто явилась из телепередачи, и я сообразил почему: здесь я вырос. Контуры вернули меня в детство.
— У тебя кровь на подбородке, — сообщила Лола.
Я утерся рукавом. Крови было много. В основном, очевидно, из бицепса. Куда мне выстрелили. Куда мне выстрелили. Не новость, но меня снова накрыло. Я дрожал. Голова кружилась, меня бросало из жара в холод.
— Похоже, у меня шок, — проронил я. Точного определения не знал, но слово казалось подходящим.
Лола отошла на несколько шагов и села на траву. Казалось, она разглядывает свою обувь.
Я обхватил себя руками и стиснул. Интересно, кто теперь живет в этом доме? Может быть, если я постучусь, меня угостят какао и разрешат посмотреть телевизор.
— Ты эгоист, — объявила Лола.
Я взглянул на нее. Ее слова казались несправедливыми.
— Я не думал, что должен быть лучше всех. Я не считал, что это вопрос конкуренции.
Интересно, как поведут себя Контуры, если я упаду в обморок? Возможно, так и останутся стоять, пока я буду бессильно свисать с них.
— Ты хотел отомстить придуркам, которые обижали тебя в школе? Этим ты занимался?
Я прищурился. Странно, что Лола так сильно во мне ошибалась. Контуры понимали меня лучше.
— Мы призваны помогать людям, — сообщила Лола своим туфлям.
Действие тетродотоксина явно закончилось. Я решил вступить в спор. Первый поединок с девчонкой, не считая начальной школы.
— Я протезист, — сказала Лола. — Я даю людям органы.
— Скажи просто, что любишь Карла.
Она повернулась ко мне. В сумраке черты были чуть призрачными.
— Что?
— Ты любишь его. Карла и его новые руки.
— Карла люблю?
— Ф-фу… — произнес я, намереваясь начать этим некую фразу, но какую — забыл.
— Что?
— Раз так — ступай и выйди за него замуж.
— Ты спятил?
— Не, — буркнул я.
Голову повело. Все закружилось. В небе что-то пронеслось: птица или космический корабль. Мир набирал вес и темнел по краям. Я попытался рассчитать химические реакции, разгулявшиеся в моих венах, — взаимодействие адреналина, бета-блокаторов и анальгетиков, но уравнения ускользнули и перемешались. Что будет, если растворить формулу в формуле? Это был хороший вопрос.
«Чарли», — произнесла Лола. Я всматривался в нее, так как губы двигались, но беззвучно. Потом я понял, что звуки были, но я слушал не ту частоту в моей голове. Я откинулся в Контурах, взглянул на небо. Лола пыталась удержать меня в вертикальном положении.
— Чарли!
— Что? — проговорил я.
— Нужно отвезти тебя в больницу. — Она огляделась. — Черт? В больницу нельзя. Там нас найдут.
— Кто?
— Эти… «Лучшее будущее». Люди, которые убьют нас, чтобы скрыть незаконные испытания искусственных органов. Вспомнил?
— Мне… нужно… сесть.
— Ты уже сидишь.
Я посмотрел на Контуры. Это было так.
— Чарли, не уплывай.
Где-то залаяла собака. Ветер трепал каштановые пряди Лолиных волос.
— Я знаю место. Подруга из больницы. Она живет неподалеку.
— Подруга?
— Да. Чарли. Чарли.
— Что?
— Нужно пройти еще немного.
Я взглянул на нее. Сообразил, что наша ссора исчерпана.
— Хорошо.
— Точно?
— Точно.
Мы поднялись по ступенькам к уютному загородному дому и остановились на затененном крыльце. Лола подняла руку, чтобы позвонить, но замялась:
— Одно условие. Не ругай ее собак.
— С какой стати я буду ругать ее собак?
— Я не говорю, что ты будешь. Просто не трогай их.
Логическая непоследовательность на время затмила боль и усталость. Таким уж я уродился.
— Должно быть, ты догадалась, что буду. Иначе зачем об этом говорить?
— Забудь.
— С ее собаками что-то не так?
— Нет, но она их любит, и, если ты что-нибудь брякнешь, будет неудобно.
— Ладно. — Боль возвращалась. — Я ничего не скажу о собаках.
— Говори. Но только хорошее.
— Я скажу, что они прелесть.
— Не смей! Мурашки по коже.
— Но что же мне говорить? Лола! Объясни, что сказать!
Она позвонила.
— Скажи, что тебе нравятся их наряды.
Поднялся лай. Лола не уточнила, сколько собак, — их явно было много. И они были маленькие. Так я решил.
Фонарь на крыльце зажегся. Я несколько опешил от внешнего вида Лолы: глаза ее глубоко запали, свитер от «Лучшего будущего» испачкан грязью и кровью. Для встречи по одежке дела наши были плохи.
Дверь отворилась, на пороге стояла женщина в атласном халате, державшая, как мне показалось, сумочку, пока та не тявкнула. Другие собачки маячили при лодыжках и лаяли. Все они были одеты в красно-зеленые платьица. Женщина обняла Лолу свободной рукой. Лола ударилась в слезы. Через ее плечо женщина взглянула на мое лицо, тело, ноги. Я понял, что знаком с ней. Это была доктор Анжелика Остин.
— Можно нам войти?
Доктор Анжелика медлила. Она пыталась поставить мне психиатрический диагноз. Неплохо, если учесть, что дом ее был полон разодетых миниатюрных собачек.
— Конечно-конечно. — Она придержала дверь.
На секунду мне показалось, что доктор Анжелика захлопнет ее до того, как я успею последовать за Лолой. Возможно, она подумала о том же. Но губы ее дрогнули, и она разрешила мне войти. Едва я шагнул в прихожую, под ноги метнулась собачка, и я ее чуть не раздавил. Пришлось останавливать Контуры вручную. Собака была слишком мала, чтобы сработало автоматическое предупреждение столкновений. «Это чревато проблемами», — подумал я.
Доктор Анжелика закрыла дверь:
— Я не удивлена.
Собачка у нее на руках уставилась на меня. Не знаю, о чем она думала. Но о чем-то думала точно.
— Мы в беде, — призналась Лола. — Нам нужна помощь.
Я закрыл глаза. Я был готов. Я видел, как Менеджер спиной вперед летит из окна. Не сводя с меня глаз.
— Чарли.
Я открыл глаза. Рядом с Лолой стояла Кассандра Котри, плечом к плечу.
— Простите, — каркнул я.
— Он ныряет и выныривает, — сказала Лола.
Кассандра Котри кивнула. Это была не Кассандра Котри. Это была доктор Анжелика. Между ними не было ни малейшего сходства.
— Покажите мне эту руку.
— Не трогайте мои руки.
Глубокие карие глаза доктора Анжелики напоминали собачьи. И выражение тоже было одинаковым. Теперь я знал, о чем думала псина: «Этот тип приносит беду».
Я терял сознание и вновь его обретал. Я понимал, что Лола и доктор Анжелика отключают меня от нервного интерфейса, как будто получал на сей счет телеграммы. Это были данные без информации.
— Я тебя предупреждала, — произнесла доктор Анжелика.
— Знаю, — ответила Лола.
— То же самое, что с тем транстибиалом.