— Что? Невидимка? — сказал Хакстерс, не обращая внимания на оскорбительный тон незнакомца.— Этого же не бывает.
— Это, может быть, странно, но ведь преступного тут ничего кет. На каком основании на меня набрасывается констебль?
— А, это совсем другое дело,— сказал Джефферс.— Правда, здесь темновато и разглядеть вас трудно, но у меня есть приказ о вашем аресте, и приказ по всей форме. Вы подлежите аресту не за то, что вы невидимка, а по подозрению в краже со взломом. Неподалеку отсюда был ограблен дом и украдены деньги.
— Ну?
— Некоторые обстоятельства указывают...
— Вздор! — воскликнул Невидимка.
— Надеюсь, что так, сударь. Но я получил приказ.
— Хорошо,— сказал незнакомец,— я пойду с вами. Пойду Но без наручников.
— Так полагается,— сказал Джефферс.
— Без наручников,— упорствовал незнакомец.
— Нет уж, извините,— сказал Джефферс.
Вдруг фигура Невидимки осела на пол, и, прежде чем кто-либо успел сообразить, что происходит, башмаки, брюки и носки полетели под стол. Затем Невидимка вскочил и сбросил с себя пиджак.
— Стой, стой! — закричал Джефферс, вдруг сообразив, в чем дело
Он схватился за жилетку, та стала сопротивляться; затем оттуда выскочила рубашка, и в руках у Джефферса остался пустой жилет,
— Держите его! — крикнул Джефферс —Стоит ему только раздеться...
— Держи его! — закричали все и бросились на мелькавшую в воздухе белую рубашку — все, что осталось видимого от незнакомца.
Рукав рубашки нанес Холлу сильнейший удар по лицу, что пресекло его решительную атаку и толкнуло его назад, прямо на Тутсома, причетника; в тот же миг рубашка приподнялась в воздухе, где она стала извиваться, как всякая рубашка, которую снимают через голову. Джефферс крепко ухватился за рукав, но этим только помог снять ее. Что-то из воздуха ударило его в нижнюю челюсть; он тотчас выхватил свою дубинку и, размахнувшись изо всей мочи, ударил Тедди Хенфри прямо по макушке.
— Берегись! — кричали все, наугад рассыпая удары по воздуху.— Держи его!.. Заприте дверь! Не выпускайте!.. Я что-то поймал! Вот он!
Началось настоящее вавилонское столпотворение. Тумаки, казалось, сыпались на всех сразу, и мудрый Сэнди Уоджерс, чья сообразительность обострилась благодаря сокрушительному удару по носу, отворил дверь и первый выбежал из комнаты. Все тотчас же последовали за ним. В дверях началась страшная давка. Удары продолжали сыпаться. Сектанту Фипсу выбили передний зуб, а Генри поранили ушную раковину. Джефферс получил удар в подбородок и, обернувшись, ухватился за что-то невидимое, втиснувшееся в суматохе между ним и Хакстерсом. Он нащупал мускулистую грудь, и в ту же минуту весь клубок борющихся, разгоряченных людей выкатился в коридор.
— Поймал! — крикнул Джефферс, задыхаясь.
Не выпуская из рук невидимого врага, весь багровый, со вздувшимися венами, он кружил в толпе, расступавшейся перед этим странным поединком. Наконец все скатились с крыльца на землю. Джефферс закричал придушенным голосом, все еще сжимая в объятиях что-то невидимое и энергично работая коленом, потом зашатался и упал навзничь, грохнувшись затылком о камни. Только тогда он разжал пальцы.
Раздались крики: «Держи его!», «Невидимка!»
Какой-то молодой человек не из Айпинга, чье имя так и не удалось установить, подбежал, схватил что-то, но тут же выпустил из рук и упал на распростертое тело констебля. Посреди улицы вскрикнула едва не сбитая с ног женщина; собака, видимо получившая пинок, завизжала и с воем кинулась во двор к Хакстерсу. Этим и закончился побег Невидимки. С минуту толпа стояла изумленная и взволнованная, затем бросилась врассыпную, словно палая листва, развеянная порывом ветра.
Только Джефферс лежал неподвижно, обратив лицо к небу и согнув колени.
Глава VIIIМИМОХОДОМ
Восьмая глава необычайно коротка. В ней рассказывается о том, как Джиббинс, местный натуралист-любитель, дремал на холмике в полной уверенности, что по крайней мере на две мили окрест нет ни души, и вдруг услышал совсем близко от себя шаги какого-то человека, который кашлял, чихал и отчаянно ругался; обернувшись, он не увидел никого. И тем не менее голос раздавался вполне явственно. Невидимый прохожий продолжал ругаться той отборной и витиеватой бранью, по которой сразу можно узнать образованного человека. Голос поднялся до самых высоких нот, потом стал тише и наконец совсем замер, удалившись, как показалось Джиббинсу, по направлению к Эддердину. Последнее громкое чиханье — и все стихло. Джиббинсу ничего не было известно об утренних событиях, но явление это до того поразило и смутило его, что все его философское спокойствие исчезло. Вскочив, он со всей быстротой, на какую был способен, спустился с холма и направился в селение.
Глава IXМИСТЕР ТОМАС МАРВЕЛ
Чтобы получить представление о мистере Томасе Марвеле, вы должны вообразить себе человека с толстым, дряблым лицом, с широким длинным носом, слюнявым подвижным ртом и растущей вкривь и вкось щетинистой бородой. Он был явно предрасположен к полноте, что было особенно заметно благодаря очень коротким конечностям. Он носил потрепанный шелковый цилиндр; а то, что на самых ответственных частях туалета вместо пуговиц красовались бечевки и ботиночные шнурки, свидетельствовало, что он закоренелый холостяк.
Мистер Томас Марвел сидел, спустив ноги в канаву, У дороги, ведущей к Эддердину, примерно в полутора милях от Айпинга. На ногах у него не было ничего, кроме рваных носков; вылезшие из дыр большие пальцы ног, широкие и приподнятые, напоминали уши насторожившейся собаки. Неторопливо — он все делал не торопясь — Томас Марвел рассматривал башмаки, которые собирался примерить. Это были очень крепкие башмаки, какие ему давно уже не попадались, но они оказались ему слишком велики; между тем старые башмаки его, вполне подходящие для сухой погоды, не годились для сырой, так как у них была слишком тонка подошва. Мистер Марвел терпеть не мог свободную обувь, но он не выносил и сырости. Собственно говоря, он еще не установил, что ему неприятнее — просторная обувь или сырость,— но день был погожий, других дел не предвиделось, и он решил поразмыслить. Поэтому он поставил на землю все четыре башмака, расположив их в виде живописной группы, и стал смотреть на них. Глядя, как они стоят среди буйно разросшегося репейника, он вдруг решил, что обе пары очень безобразны. Он нисколько не удивился, услыхав позади себя чей-то голос.
— Как-никак обувь,— сказал Голос.
— Это пожертвованная обувь,— сказал мистер Томас Марвел, склонив голову набок и с неудовольствием глядя на башмаки.— И я, черт возьми, не могу даже решить, какая из этих пар хуже.
— Гм!..— сказал Голос.
— Я носил обувь и похуже. По правде говоря, мне случалось обходиться и совсем без нее. Но таких наглых уродов, если можно так выразиться, я не носил никогда. Давно уже подыскиваю себе башмаки, потому что мои мне осточертели. Они крепкие, что и говорить. Но человек, который постоянно на ногах, все время видит свои башмаки. И, поверите ли, сколько я ни старался, во всей округе не мог достать других башмаков, кроме этих. Вы только взгляните. А ведь, вообще-то говоря, в здешней округе обувь хорошая. Только мое уж счастье такое. Я лет десять ношу здешнюю обувку. II вот какую дрянь мне подсунули.
— Это отвратительная округа,— сказал Голос,— и народ здесь прескверный.
— Верно ведь? — сказал Томас Марвел.— Ну и обувка! Чтоб она пропала!
С этими словами он через плечо покосился вправо, чтобы посмотреть на обувь собеседника и сравнить ее со своей, но, к величайшему его изумлению, там, где он ожидал увидеть пару башмаков, не оказалось ни башмаков, ни ног. Он посмотрел через левое плечо, но и там не обнаружил ни башмаков, ни ног. Это ошеломило его.
— Где же вы? — спросил Томас Марвел, поворачиваясь на четвереньках.
Перед ним расстилалась пустая холмистая равнина, только далекие кусты вереска качались на ветру.
— Пьян я, что ли? — сказал Томас Марвел.— Померещилось мне? Или я сам с собой разговаривал? Что за черт!..
— Не пугайтесь,— сказал Голос.
— Оставьте, пожалуйста, ваши шутки! — воскликнул Томас Марвел.— Где вы? «Не пугайтесь»! Скажите на милость!
— Не пугайтесь,— повторил Голос.
— Ты сам сейчас испугаешься, болван ты этакий! — сказал Томас Марвел.— Где ты? Вот я до тебя доберусь!
Молчание.
— Под землей ты, что ли? — спросил Томас Марвел.
Ответа не было. Томас Марвел продолжал стоять в одних носках, в распахнутом пиджаке, и лицо его выражало полное недоумение.
— Фю-ить,— раздался вдали свист.
— Вот тебе и «фю-ить»! Что вы, в самом деле, дурачитесь? — сказал Томас Марвел.
Местность была безлюдная. В какую бы сторону он ни поглядел, никого не было видно. Дорога с глубокими канавами, окаймленная рядами белых придорожных столбов, гладкая и пустынная, тянулась на север и на юг, в безоблачном небе тоже ничего не было заметно, кроме пеночки.
— С нами крестная сила! — воскликнул Томас Марвел, застегивая пиджак.— Всё водка проклятая. Так я и знал!
— Это не водка,— сказал Голос.— Не волнуйтесь.
— Ох! — простонал Марвел, побледнев.— Все водка! — беззвучно повторили его губы. Он постоял немного, мрачно глядя прямо перед собой, потом стал медленно поворачиваться.— Готов поклясться, что слышал голос! — прошептал он.
— Конечно, слышали.
— Вот опять! — сказал Марвел, закрывая глаза и трагическим жестом хватаясь за голову.
Но тут его вдруг взяли за шиворот и так встряхнули, что у него совсем помутилось в голове.
— Брось дурить,— сказал Голос.
— Я рехнулся...— сказал Марвел.— Ничего не поможет. И все из-за проклятых башмаков! Прямо-таки рехнулся. Или это привидение?..
— Ни то, ни другое,— сказал Голос.— Послушай...
— Рехнулся,— повторил Марвел.