– А если я откажусь, тогда что? – спросил я. – Сотрешь мне память?
– Не придется. – На этот раз Вилли улыбнулся. – Ты не откажешься.
– Ты уверен?
– Не дурак же ты. Впрочем, подумай. Еще есть время.
– Много?
– Много, не много, а есть.
– А куда мы летим? – поинтересовался я.
– На Хлябь. Там есть для нас работа.
– Заставь корабль сделать мне еще кофе, – попросил я. – И скажи бога ради: мы опять в этом… ином пространстве?
– Мы на внешнем уровне Ореола, – сказал Вилли. – Я ведь говорил уже. Всего в нем двенадцать уровней, но нам, мусорщикам, глубже внешнего нельзя.
– Почему? Рылом не вышли?
– Из соображений безопасности. Внешний уровень создан специально как буферный. В нем ореолиты не могут изменять по своему желанию законы природы.
Глава 3
Удар обухом по темечку – неприятная штука, даже если он чисто фигуральный. Я был ошеломлен и обжег пальцы, расплескав на них горячий кофе. Насчет изменения по желанию законов природы – это, по-моему, уж слишком для здравомыслящего человека. Вышибает из седла, из колеи, из чего хотите. Насколько я мог припомнить, даже боги основных конфессий избегали менять однажды установленные ими «правила игры». Наверное, опасались сами запутаться. А ореолитам это, выходит, нипочем?
Что ж, некоторые мыслители забытых большинством землян веков предрекали: быть человеку богом. Со временем. Когда научится кое-чему и отринет звериное свое прошлое, избавившись от большинства животных инстинктов. Ха-ха. Прошли столетия, и человек научился кое-чему, но что он отринул? От чего избавился?
Ну не предназначен человек для роли бога, и все тут! Не для того матушка-природа корежила обезьяну. Лестно, конечно, ощущать себя без пяти минут божеством, но я не падок на лесть. Я всего лишь человек, бывший провинциал, и я не стал на голову выше оттого, что сделался человеком отовсюду.
– Как они это делают? – спросил я.
– Ты имел в виду: изменяют законы природы? – уточнил Вилли.
– Ну да.
– Не спрашивай…
– Ты не знаешь?
– Если бы и знал, то не сумел бы объяснить. Ты бы просто не понял.
Понятно, подумал я. Знай свое место, мусорщик.
– Черный корабль может проникнуть за внешний уровень? – продолжал допытываться я.
– Да. – Вилли кивнул. – Но не по нашему приказу.
– А ты бывал там?
– Нет. Но видел.
– Каким образом, если это запрещено?
– По специальному разрешению – можно.
– Ну и как там?
– Не спрашивай. А тут, на внешнем, почти как у людей. Да ты сам увидишь. С нами, мусорщиками, ореолиты обращаются почти как с равными, хотя мы для них вроде детей-несмышленышей. Трудновато им это, а терпят. – Вилли ухмыльнулся и подмигнул мне. – Мы ведь полезны.
Понятно. Полезны как связующее звено между их миром и человеческим. Впрочем, не до конца понятно. Зачем ореолитам эта связь? Казалось бы, ушли в иную вселенную или создали ее сами – ну и на здоровье, наш-то мир им зачем? При рождении человека пуповину сразу перерезают за ненадобностью. При рождении новой, совершенно иной вселенной… делают то же самое?
Оказывается – нет. Почему?
В голове становилось тесно от вопросов, но Вилли они уже надоели. Я спрашивал, есть ли у него начальство и каким образом оно осуществляет с ним связь, допытывался, какого рода задания приходится выполнять мусорщикам, задавал и другие вопросы – в ответ Вилли лишь бормотал «потом» или «сам увидишь». В конце концов я замолчал. Спрашивать и ждать ответа – не всегда лучший способ узнать что-либо, особенно когда имеешь дело с подготовленным человеком. Совершенно очевидно, что Вилли имел больший, нежели я, опыт работы в разведке, а уж что добавил ему Ореол, я боялся и спрашивать. Придет время – сам раскажет. Если сочтет нужным, конечно.
Это что же получается – теперь я тройной агент?.. Ну да, так и есть. Во-первых, Твердь и Варлам, во-вторых, внешняя разведка метрополии, а в-третьих и, видимо, в-главных – Ореол. Правда, согласие работать на него я пока не дал… но ведь дам?
Я знал, что дам. Вилли изучил меня, он знал, кого вербовать и что предложить. Деньги – вздор. Большая работа на благо человечества – уже так-сяк, хотя человечество само не имеет понятия, что именно для него благо, а что нет. Служение передовому отряду человечества, новой его ветви, обещающей в перспективе великое? Да. Невероятные для обыкновенного человека возможности? Да! Да!! Да!!!
Кто же я? Если ореолиты – боги, то я в данной аналогии, наверное, архангел. Не самая плохая роль, хотя и подчиненная. Что ж, вода вроде неплоха, можно нырнуть. На худой конец мне сотрут память об Ореоле и отправят доживать век в привычный человеческий мир, откуда я родом. Что я теряю?
Ничего.
То есть, кажется, ничего. Как оно выйдет на деле – посмотрим. Есть смысл посмотреть.
Наверное, Вилли почувствовал, что я справился с первой бурей мыслей. К беседе он по-прежнему не был расположен, но зато включил внешний обзор, чтобы я был чем-то занят. Галактика выглядела неровной светлой полосой – мы находились близ плоскости ее диска. Светлячками налетали звезды, змеились волокна светлых туманностей. Колоссальный звездный рой надвинулся, обнял нас, окрасив стены «бунгало» в красно-оранжевый цвет, и сгинул позади – видать, мы пролетели сквозь шаровое скопление. Неподалеку от него ослепительно сияла оболочка недавно взорвавшейся звезды. Пройдут сотни, если не тысячи лет, прежде чем она засияет на небе какой-нибудь дальней земной колонии. Галактика велика, а скорость света мала.
– Здорово! – восхитился я.
– Нравится? – улыбнулся Вилли. – Наслаждайся.
– Все-таки медленно, – пожаловался я. – Через гиперканал куда быстрее.
– Если он проложен там, где надо, – наставительно заметил Вилли. – Хочешь быстрее? Пожалуйста.
Я не успел сказать «нет, не хочу», а в следующую секунду мне оставалось лишь корить себя за длинный язык. Звезды и туманности прекратили свой бег. Прямо перед нами висела планета, и вставало из-за ее края желто-оранжевое солнце. Узкой полоской сияла атмосфера. Три разнокалиберные луны, сгрудившись в кучку на черном фоне, выглядели серпиками. Планета как планета, таких много…
– Это Хлябь, – сказал Вилли. – Мы на месте.
– И каково же наше задание? – осведомился я.
– Пока что это мое задание, – проворчал Вилли, – но работа тебе знакома. Нужно вытащить с планеты одного человека. Может, хочешь участвовать?
– Его нужно переправить в Ореол?
– Само собой.
– Кто этот человек?
– Ребенок семи лет. Гений. У него уникальная матрица. Такие умы появляются раз в столетие и чаще всего не находят настоящего применения. Прогноз насчет этого конкретного ребенка неутешительный: девяносто семь и семь десятых процентов за то, что он не совершит ничего выдающегося, оставшись в человеческой среде. Она погубит его интеллект, сама этого не заметив и не ощутив потери. Зато в Ореоле этому уму найдется применение. Уникальный человеческий мозг плюс Ждущие – это кое-что! Не беспокойся о ребенке, он вырастет и будет счастлив. Несчастных я там не видел. – Вилли посмотрел на меня. – Ну так что, участвуешь?
– Родители есть у этого ребенка? – спросил я.
– Только мать.
– Тогда я пас.
– Наркоманка, – уточнил Вилли. – Год назад помещена в спецлечебницу для социально опасных больных. Это такой эвфемизм тюрьмы с очень строгим режимом. Ставлю сто к одному за то, что она оттуда не выйдет. Вряд ли это существо еще помнит, что у нее есть дочь.
– Дочь? Так это девочка?
– Франсуаза Барбош. Помещена в муниципальный приют для сирот. Убогая дыра. Никто там не разглядит ее интеллекта. Никому это не нужно.
Я смолчал, но в душе согласился с его доводами. Если только Вилли не врал, операцию Ореола по извлечению гениальной девочки из клоаки следовало признать не только целесообразной, но и благородной. Хлябь – бедный мир, вроде моей Тверди. Насколько мне было известно, там произошли события, напоминающие нашу борьбу за свободу, только менее кровавые, поскольку уникальных месторождений минерального сырья на Хляби не водилось. Хлябь тяготела к Лиге. До гибели Марции метрополия занимала выжидательную позицию. Я не знал, что происходит на планете сейчас.
Наверное, то же самое, что на Тверди, – тот же колониализм, только не наглой, а ползучей разновидности. И в привлекательных одеждах.
Поймав взгляд Вилли, я отвернулся, хотя мне хотелось огрызнуться. Вилли посматривал на меня иронически. Ишь ты, мол, какой чистоплюй. О родителях девочки задумался, о заурядных человечишках, о двуногих червях, каких миллиарды. Отказался бы, наверное, разбивать родительское сердце похищением ребенка, а что бы они из того ребенка вырастили, кроме подобия самих себя? Ась? Не читай умных книжек, рано тебе еще, не приставай с вопросами, иди поиграй, кушай кашку, марш спать – и гибнет росток без полива, а там подрастет девочка, попрут гормоны, завертится в голове сексуальная каша, ну и конец мировому гению. Не вылупился, задохнулся в скорлупе, зато родители счастливы: нормальная дочь, замуж бы ее удачно выдать, да внуки чтоб были здоровые да крепкие, зубами чтоб цеплялись за жизнь, не давали себя в обиду, не позволяли оттеснить… Разве не так?
Так. То-то и оно, что так. И все равно я не участвовал бы в похищении девочки, будь у нее нормальные родители. Наверное, я и Вилли помешал бы, если бы сумел. Как творить разумное, если оно гнусно, и не ощущать себя подлецом?
Н-да… А чем я занимался на Марции, спрашивается? В том числе и этим. Бывало? Бывало. Так в чем же разница? Не в том ли, что там я точно знал, ради чего все это нужно, а сейчас сомневаюсь? И что выходит? А только то, что Ореол для меня пока еще чужд, вот и все. Как просто! И вовсе не думал Вилли, что я чистоплюй. Зуб даю, он меня понял.
– Ну, что ты решил? – осведомился Вилли, устав ждать. – Участвуешь?
– Да. Участвую. Ты только вот что мне объясни… Предположим, тебе как офицеру разведки метрополии приказано нечто прямо противоположное заданию Ореола. Допустим, в данном случае – не допустить похищения девочки. Это только отвлеченный пример… Хотелось бы узнать, как ты станешь действовать в такой ситуации.