– Какого хрена ты делаешь? – Бенджи вплотную подошел к Ганке, когда тот снова влез в свои кроссовки и подобрал деньги.
– Вы проиграли… То есть… никто не сможет это повторить, – хвастливо заявил Ганке.
– Может, я и не смогу это повторить, но зато я смогу дать тебе по роже. Так что лучше оставь деньги.
– Вы нас облапошили! – завопил Слизистый. Стритболисты всегда ноют, что их облапошили, хотя сами делают это постоянно. Никто не любит проигрывать.
– А, то есть, по-твоему, обманывать школьников – это нормально? – спросил Майлз. – Не смогли устоять перед соблазном, как вы думали, с легкостью заполучить пару новеньких кроссовок. В смысле, чувак, лут[9] теперь наш.
Его не сильно беспокоили деньги – это была просто попытка Ганке отвлечь его от мыслей о Человеке-Пауке и всей этой супергеройской бредятине, – но теперь это было делом принципа. Эти клоуны должны были сдержать слово.
– Плевать. Оставляйте деньги и проваливайте, пока живы.
Ганке посмотрел на Майлза и кивнул. Майлз покачал головой. Ганке снова кивнул. А Майлз снова покачал головой.
– Нет.
– Что? – Ганке неуверенно замер, не зная, то ли кивнуть, то ли покачать головой.
– Да, что? – повторил Бенджи. Остальная кучка тупиц собралась вокруг них.
– Я сказал «нет», – повторил Майлз.
Удивительно, как тихо может стать на баскетбольной площадке, когда накаляется обстановка. Неподвижность. Мертвая тишина. Уличные фонари уже зажглись, и последние лучи солнца почти спрятались за горизонтом, оставив на черном небе легкий, едва различимый голубоватый оттенок.
– Парни, не стоит…
– Заткнись! – рявкнул Бенджи на Ганке, ткнув в него пальцем. – Держите его!
Коротышка и Слизистый тут же встали по обе стороны от Ганке и схватили его под руки.
– Майлз! – позвал Ганке. Но, прежде чем Бенджи успел ударить лучшего друга Майлза, или стянуть с него кроссовки, или еще что-нибудь, Майлз уже встал прямо перед ним. Он почувствовал покалывание в коленях. Затем в ушах. И наконец в ладонях и кончиках пальцев.
Бенджи расплылся в подлой плотоядной улыбке – Майлз слышал, как растягивается его рот, как слюна стекает по языку в горло, – и толкнул Майлза в плечо, чтобы убрать его с дороги. Но как только его рука коснулась Майлза, тот перехватил ее и оттащил Бенджи подальше от Ганке. Хулиган тряхнул головой и бросился на него, но Майлз перепрыгнул Бенджи, пролетев всего в нескольких миллиметрах над его головой. Он бросился к другу, развел ноги в прыжке в последний момент перед лицом Ганке и въехал Слизистому и Коротышке прямо по челюсти. Этого было недостаточно, чтобы сделать им слишком больно, – да Майлз и не старался, – но хватило, чтобы они отпустили Ганке, который тут же отбежал к краю площадки. Бенджи схватил Майлза сзади. Доля секунды – и Майлз нанес ему три удара локтем в живот. Бух, бух, бух! Бенджи согнулся пополам. Майлз не стал его трогать. Хотел дать ему шанс успокоиться, придержать лошадей.
Коротышка встал в боевую стойку, руки подняты, как у боксера.
– Я не хочу неприятностей, – сказал Майлз. По его венам все еще носились маленькие ракеты. Коротышка не ответил, он все так же стоял в боксерской стойке, а затем бросился на Майлза. Хук правой – Майлз уклонился. Хук левой – Майлз отступил назад, двигаясь из стороны в сторону. Руки опущены, чтобы дать Коротышке понять, что он не хотел драться.
– Надери ему задницу! – взвизгнул Бенджи, все еще хватая ртом воздух. Коротышка сделал еще один удар, но на этот раз Майлз поймал его за руку. Одной рукой он схватил его за запястье, а другой нанес короткий удар по внутренней стороне локтя Коротышки так, что у того не оставалось иного выбора, как заехать себе по лицу. Чистый удар прямо в нос. Своим собственным кулаком. Майлз услышал, как хрустнула переносица.
– Черт побери! – завопил Коротышка, поднеся вторую руку к лицу. Кровь… много крови полилось из обеих ноздрей. На какой-то момент Майлз оцепенел. Вид крови озадачил его – он не хотел, чтобы удар оказался настолько сильным.
Слизистый отступил и вместо того, чтобы наброситься на Майлза, пошел к Ганке. Ганке неуклюже побежал через всю площадку, вопя что есть мочи, а Медведь повернулся к Майлзу.
– Тебя это вообще не касается, чувак, – сказал Майлз, пытаясь успокоить его.
– Ты нас облапошил! – прорычал тот. Затем он бросился на Майлза. Майлз перепрыгнул через него и ударил Медведя по затылку, оттолкнувшись от его головы, он кинулся к Ганке. Он взял его под руку как младенца и запрыгнул на забор, таща за собой Ганке по металлической сетке. Но Слизистый успел вцепиться в рюкзак. Тот, что висел у Ганке спереди, – рюкзак Майлза.
– Майлз!
– Нет, Ганке. Держи его! – завопил Майлз, одной рукой цепляясь за металлический забор, а другой поддерживая друга. Ему нужна была эта сумка. В ней был его красно-черный секрет.
– Дай сюда! – прорычал Слизистый. – Вы оставите свое барахло здесь!
– Не могу… не могу удержать! – крикнул Ганке, пока Слизистый все тянул и тянул за одну из лямок, а вторая впивалась в свободную руку Ганке, словно намереваясь прорезать ее насквозь.
– Ганке, не дай ему забрать сумку!
Ганке поднял взгляд на Майлза, его лицо было полно беспокойства.
– Майлз…
Слизистый снова дернул, и рука Ганке поддалась, уступая ему рюкзак.
Освободившись, Майлз вскарабкался выше по забору, таща Ганке за собой.
– Прости, – тяжело дыша, выговорил Ганке.
– Держись и жди меня здесь, – приказал Майлз. Ганке вцепился в забор и посмотрел вниз. Там, внизу, Слизистый уже расстегивал рюкзак, а остальные сгрудились вокруг, как аллигаторы в баскетбольных шортах. Похоже, уйти по-хорошему им не удастся. Майлз глубоко вздохнул и прыгнул в логово аллигаторов.
Глава 3
– Мне жаль.
Молчание.
– Серьезно, Майлз. Мне правда очень жаль.
В ответ снова тишина.
– По крайней мере, ты вернул свой рюкзак. И деньги мы тоже забрали. Это ведь хорошо, правда?
Майлз и Ганке ехали в вагоне метро, наконец направляясь в школу. Майлз отключил телефон. Он знал, что родители будут звонить и что ему придется соврать – телефон был вне зоны доступа – поэтому нужно было убедиться, что все звонки будут переадресованы на голосовую почту.
– А самое забавное: я не думаю, что эти кроссовки столько стоят, – Ганке пересчитал деньги, разделил поровну и отдал Майлзу его долю.
Майлз сидел рядом с ним, держа рюкзак в руках. Колено болело. Руки все в синяках. Паучий укус, как всегда, чесался. Он все время смотрел прямо перед собой, не отрывая взгляд от слогана метро: ЕСЛИ ЧТО-ТО УВИДИТЕ – НЕМЕДЛЕННО СООБЩИТЕ НАМ ОБ ЭТОМ. Он не хотел ни смотреть на Ганке, ни даже говорить с ним. Он был слишком зол. По большей части зол на самого себя.
Двери распахнулись, и в вагон вошли четверо ребят. Трое определенно учились в старших классах. А один – в начальных. Ему вряд ли было больше девяти.
– Добрый вечер, дамы и господа, – объявил самый младший. – Знаете, который сейчас час? Время представления!
– ВРЕМЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ! – крикнули остальные. Затем они начали танцевать: отстукивать ритмы, покачиваться, хлопать, браться за руки – в общем, привлекать к себе внимание. Они цеплялись за поручни, откидывались назад, вперед, стараясь при этом не заехать другим пассажирам в лицо. Майлз на них даже не смотрел. Большинство людей не смотрело. Зато сразу можно было выявить туристов, которые завороженно глядели на представление ребят, словно они были в цирке. Но когда ты живешь здесь, ты уже знаешь все их трюки, шутки и то, как талантливый и очаровательный малец так и приманивает к себе деньги из карманов зевак. Когда ты поздно вечером едешь в метро, когда ты раздражен, а костяшки пальцев разбиты, тебе явно не до представлений.
Ганке легонько толкнул Майлза локтем, пока ребята хлопали под разливавшуюся из переносного магнитофона музыку. Майлз смотрел прямо перед собой. ЕСЛИ ЧТО-ТО УВИДИТЕ – НЕМЕДЛЕННО СООБЩИТЕ НАМ ОБ ЭТОМ.
– Спасибо вам, дамы и господа, – повторял младший, снуя туда-сюда по вагону со шляпой в руках и собирая деньги. Когда он дошел до конца вагона, где Ганке и Майлз расположились на тесном двухместном сидении, Ганке взял один из заполученных ими на баскетбольной площадке долларов и положил его в шляпу. Майлз потянулся и забрал из руки Ганке остатки денег.
– Дружище… – позвал он. Малец обернулся, и Майлз поднял в воздух полную руку денег. Лицо паренька озарилось, и он направился обратно.
– Что ты… – начал Ганке, но не смог закончить. – Майлз… не надо… – Майлз положил свою половину и остатки доли Ганке в шляпу. – Майлз!
Затем, будто ничего не произошло, Майлз снова сел прямо и уставился перед собой. ЕСЛИ ЧТО-ТО УВИДИТЕ – НЕМЕДЛЕННО СООБЩИТЕ НАМ ОБ ЭТОМ.
– Э-э-э… здрасьте, миссис Эм. Это Ганке… Да… да, я знаю, просто понимаете… Майлз, он… он в туалете. Да… он… Думаю, это все из-за курицы. Ему не очень хорошо.
– Поезд. Скажи ей про поезд, – прошептал Майлз с другого конца комнаты.
– Ага, поэтому вам звоню я, а не Майлз, чтобы сказать, что поезд задержался. Похоже, кто-то прыгнул на рельсы или еще что… ага… а Майлзу всю дорогу хотелось в туалет, так что когда мы наконец приехали… Клянусь, миссис Эм, никогда не видел, чтобы кто-то так быстро бегал, – Ганке закрыл рот рукой, пытаясь подавить смешок. – Но мы благополучно добрались. И да… он тоже благополучно добрался. Ага. Хорошо, я скажу, чтобы он вам перезвонил, как выйдет. Ладно, до свидания, – Ганке коснулся экрана телефона, чтобы сбросить звонок. – Бум. Учись, пока я жив, – он сказал это в мобильник, поднеся его ко рту, словно микрофон.
– Спасибо, – Майлз щелкнул костяшками, медленно сжимая пальцами воздух.
– Хоть чем-то я смог помочь.
– Расслабься, чувак.
– Эй, я знаю, что ситуация на площадке немного вышла из-под контроля, но можешь ты наконец признать, что было весело? – Ганке встал, снял через голову рубашку, а затем стянул надетую под нее огромных размеров майку. Майлз не поддался. Даже не улыбнулся. – Серьезно? Хочешь сказать, тебе не понравилось? Даже то, как ты вколотил последний данк, так что стекло полопалось? Майлз Моралес, которого все в школе знают как ботаника, не подозревая, что у ботаника весьма четкие удары… ну, чаще всего… Тебе не понравилось быть мужиком? Серьезно?