– Не знаю, – говорит он. – Мэри-Джейн делала потрясающие материалы о худших злодеях, искала новости по их приговорам. Она здорово поработала, рассказывала публике последние новости, хотя, думаю, она просто пыталась тянуть время и не писать статью о том, что Человек-Паук – слабое место этого города.
Я с улыбкой киваю.
Для Джеймсона это такой щелчок по носу. Вполне в духе Мэри-Джейн. Питер закидывает в рот последний кусочек корочки и стряхивает крошки на тарелку.
– Некоторые нашли себе довольно неожиданные… увлечения.
– Например? – спрашиваю я с искренним любопытством, подперев подбородок рукой. – Неужели Электро увлекся вязанием?
– Сейчас вспомню… – говорит Питер и напряженно смотрит в потолок. – Носорог собирает коллекцию крышечек от бутылок, уже довольно много собрал. Кингпин завел себе золотую рыбку, назвал ее Бульк. У Живого Мозга внезапно проявился талант к фотографии. Говорит, что, когда выйдет, станет свадебным фотографом.
– Постой… – говорю я. – Вернемся чуть-чуть назад. Кингпин завел себе рыбку по имени Бульк?
– Говорит, хвостом пузырики красивые взбивает, – разводит руками Питер.
Да, а еще он наверняка слышал, с каким звуком рыбки исчезают в канализации.
Вдруг наш разговор прерывает звонок телефона Питера. Он вытирает руки салфеткой, достает его и смотрит на экран.
– О, смотри, это нам обоим, – говорит Питер и поворачивает ко мне экран. Я вижу фото чернокожей женщины с мелко вьющимися волосами и темно-коричневой помадой, и взглядом, направленным прямо на меня. «Офицер Смолвуд» – указано внизу.
Питер нажимает на зеленую кнопку и прикладывает телефон к уху.
– Вив? Подожди, сейчас добавлю его к разговору.
Вдруг звонит мой телефон, я отвечаю и слышу чистый женский голос.
– Версия два-ноль, ты тут? – спрашивает она.
Я не знаю, нравится ли мне, когда меня так называют. Как будто я – обновленный вариант Человека-Паука. Обычно в жизни так и происходит… Новая модель? Ученик? Не знаю. Но, видимо, сейчас это мое прозвище. Обсуждать его в любом случае нет смысла, потому что наших имен женщина все равно не знает. Подделать два номера, чтобы присоединить еще одного собеседника и не дать узнать наши реальные имена – на это Питеру нужны особые причины. Наверное, мне стоит сделать то же самое, пока она не начала звонить мне напрямую.
– Слышу вас, мисс Смолвуд.
– Отлично. Но я же говорила, называй меня Вив, Вивиан или капитан.
– Хорошо, Вивиан, – поправляюсь я.
– Уже лучше, – говорит она. – Я кое-что разузнала, возможно, вам пригодится. Есть минутка?
– Для новой информации – всегда. У нас тоже есть новости, – произносит Питер и подмигивает мне. – Сначала ты, Вив. Слушаем.
– Ну что ж, – начинает она. – Думаю, вы уже оба в курсе, что Стервятник сбежал из тюрьмы.
– Да, были такие подозрения, – соглашается Питер.
– Мы пока не знаем, кто это организовал и зачем, но оказалось, что он не просто так сбежал на волю. На самом деле он чей-то ходячий эксперимент.
Мы с Питером переглядываемся, и мне кажется, мысль у нас одна и та же.
– Что это может быть за эксперимент, Вив? – спрашиваю я, опираясь локтями на стол. Я закрываю коробку с пиццей, потому что теперь у меня есть нечто более интересное, чем еда.
– Вы слышали о «Террахил»? – уточняет капитан.
Я весь внимание: может, там и со Стервятником что-то сотворили?
– Вроде как, – отвечает Питер, бросая на меня взгляд. Я активно киваю.
– А при чем тут «Террахил»? – спрашиваю я.
– «Террахил» разрабатывает довольно спорное лекарство от рака, тем не менее их уже годами неофициально спонсирует правительство. Из-за рака позвоночника и тюремного срока Стервятник стал для них идеальным подопытным. Ему светил срок от тридцати пяти лет до пожизненного, и они предложили ему сделку: его тело в обмен на половину срока и размещение в уютном секретном медицинском крыле Райкерс с возможностью посещения родственников по его желанию. Ему поставили условие: не говорить об эксперименте. Самому Стервятнику ничего не рассказали о том, какие будут применяться препараты и для чего они. Месяцами ученые отмечали успешные результаты лечения, Стервятник набирался сил. Вскоре удалось добиться ремиссии. Но едва это получилось, трое его знакомых ворвались в медицинское крыло и вызволили его. В его крови до сих пор сохранился препарат, и это наша проблема.
Подпирая кулаком лицо, я задумываюсь.
План у «Террахил» был смелый, но, похоже, пока они ничего незаконного не сделали. А Стервятник? Да, побег из тюрьмы – явное нарушение закона. А учитывая препарат у него в крови… Это вполне можно считать кражей.
– Этот препарат, – продолжает Вив, – основан на микротехнологиях, которые должны бороться с раком на последних стадиях. Он проникает в кровоток и в нужном месте атакует раковые клетки. Наноботы в крови собирают данные и передают их искусственному интеллекту…
– Который, видимо, тоже разрабатывали в «Террахил»? – спрашивает Питер, откидываясь на диване и кладя пятку одной ноги на колено другой.
– Верно. Без ведома даже ухаживающего за ним персонала, Стервятник полностью восстановил здоровье прямо перед побегом. Сообщников обнаружили на записи камер наблюдения. Они были одеты в костюмы с крыльями, похожими на костюм самого Стервятника, который изъяли в исследовательских целях. Однако сообщники заключенного имели при себе запасной костюм, и они все вместе сбежали по воздуху под прикрытием темноты. Они… исчезли. Личности сообщников пока неизвестны…
– Голубь, – одновременно выпаливаем мы с Питером.
Мы улыбаемся друг другу, а Вивиан прокашливается и спрашивает:
– Вот как? Расскажете? Что за Голубь?
– Девушка, которая вчера напала на отделение ЩИТа.
– Тот громила с красными крыльями? – спрашивает Вив, и в голосе ее, обычно ровном и безэмоциональном, слышно удивление.
– Да, только это девушка, – уточняет Питер.
– Прошу прощения, девушка. Думаете, вызволяла его тоже она? – спрашивает Вив.
– Если она правда внучка Стервятника, то у нее определенно есть мотив, – отвечаю я. А затем у меня в памяти всплывает слово, которое я до этого проигнорировал. – Постойте, Вив, вы сказали, было три помощника? – спрашиваю я, надеясь, что мои подозрения ошибочны.
Голубь, Стивен и… кто-то еще?
– Верно, – подтверждает она. – Похоже, хотя бы частично мы имеем представление о том, кто эта Голубь, по остальным остались вопросы. Запись камеры наблюдения… не лучшая, мягко говоря.
Я бросаю взгляд на Питера и надеюсь, что никак не выдам возможное знание третьего злоумышленника. Мне очень не хочется ошибиться и обвинить непонятно в чем парня, у которого недавно умерла мать.
Но разве это не подтверждает наличие мотива присоединиться к банде? Мать Стивена предположительно погибла из-за другого сомнительного эксперимента «Террахил». Злодейка уверена, что корпорация подвела ее дедушку, Стервятника. Наверняка у них было нечто общее, а значит, они могли сразу приступить к разработке плана по освобождению Стервятника и разрушению репутации «Террахил».
Похоже, не один я знаю, что значит побеждать врага изнутри.
– Итак… у него в организме до сих пор есть нанороботы, – говорит Питер, – и они связаны с аппаратами, которые влияют на состояние и восстанавливают силы? Они могут быть опасны, по меньшей мере. Вдруг злодеи научатся использовать эти технологии и нападут на город?
– Именно этого мы боимся, – говорит Вив. – Нужно вернуть наноботов. Пока они в плохих руках, случиться может что угодно.
– А зачем Стервятнику понадобилось красть экспонат из галереи? – спрашиваю я. Пока самые важные элементы плана Стервятника не укладываются в единую картинку. – Что именно он выкрал?
Телефон Питера жужжит, и мы оба наклоняемся посмотреть поближе. На экране вращается нечто похожее на золотую статуэтку с двумя крыльями, которые обнимают фигуру и перекрещиваются на груди.
– Это Объятия Тота, фигурка, которой, как считается, несколько тысяч лет. Ее обнаружили при раскопках древнего кладбища в Ваканде.
– И зачем она Стервятнику? – интересуюсь я.
– Мы пока не знаем, но давайте договоримся считать, что вряд ли ради добра во всем мире.
– Да, договорились, – говорит Питер.
– Из чего она? – спрашиваю я, поднимая взгляд на Питера. – Может, если выясним ее химический состав, сможем делать какие-то предположения?
– Отличная мысль.
От похвалы внутри становится тепло, но я стараюсь не отвлекаться.
– Чистое золото, – говорит Вив. – Так что с предположениями никак. Золото практически бесполезно, несмотря на его ценность в прошлом. К тому же статуя была закреплена на противоположном конце зала напротив Бриллианта Атлантов, который гораздо дороже. У меня есть подозрение, что крали статуэтку не ради денег.
– Возможно… – говорит Питер, поглаживая подбородок. – Возможно, Стервятник напал на Галерею фотожурналистики, чтобы отвлечь меня от здания ЩИТа, – предполагает Питер и смотрит на меня, ожидая подтверждения.
– Или, – отвечаю я, – его внучка напала на ЩИТ, чтобы отвлечь тебя от нападения Стервятника на Галерею.
– Хм-м-м… – задумывается Питер. – Как считаешь, она удивилась, увидев тебя на башне?
– Вообще не очень, – отвечаю я, вспоминая ее реакцию на мое появление. – Скорее разозлилась.
Но когда я поворачиваюсь к Питеру, готовый увидеть, как он кивнет и расскажет, что Стервятник растерялся от присутствия Человека-Паука среди торжественно одетых посетителей мероприятия, он качает головой и говорит:
– Он, как мне показалось, был совсем не удивлен. И даже не рассержен. Стервятник казался уверенным. Очень уверенным.
– Будь у тебя в крови миллионы микроскопических нанороботов, ты бы тоже был очень уверен в себе, – замечает Вив.
Питер морщится и чешет предплечье, куда его укусил радиоактивный паук, я улыбаюсь. Хотя, по мне, мысль не особенно успокаивающая.
– У меня пока все, – говорит Вив. – Сообщите, когда узнаете еще что-нибудь о Стервятнике, его внучке или их сообщниках.